Андрей Совинин - Эволюция: Битва за Утопию. Книга псионика

Невидимые цепи, которыми стянул мою волю Рохо, ослабли, но теперь меня кто-то крепко держал за руки. Я пытался что-то лепетать, но язык не слушался. Меня оторвали от стула, чей-то кулак пару раз не очень точно смазал по скуле. Нас потащили к выходу с криками «Смерть пси! Смерть шулеру!», но до улицы мы так и не добрались. Что-то оглушительно громыхнуло. Я подумал, что кто-то все-таки решил расстроить Тафари и покончить со мной прямо здесь. Сердце ухнуло, ноги отнялись от страха, но ни боли, ни удара я не почувствовал, зато сверху на голову посыпалась какая-то труха. В воздухе завоняло порохом. Тащившие меня остановились: путь преграждала фигура в просвете двери. В каждой руке у нее было по пистолету.

– Который тут пси? – раздался резкий женский голос.

– Этот! – Тут же, жарко и зловонно дыша мне в ухо, кто-то начал трясти мою голову, вцепившись в волосы на затылке.

– И что вы собрались с ним делать? В расход пустить? Парня со способностями? Вы, куча ни на что не годных придурков? – Женщина, затянутая в черную облегающую кожу, опустила пистолеты. Она их не убирала, хотя явно чувствовала себя хозяйкой положения. – Хотели избавиться от единственного здесь человека, который может пригодиться Амбалу?

«Гадюка», – догадался я. Одна из личных телохранительниц Амбала. Тут любили им перемыть косточки, фантазируя об их отношениях с боссом. Но, естественно, только когда ни одной из них не было рядом. Все знали: кто пойдет против любой из «гадюк» – пойдет против хозяина. Таких безумцев тут не было, после этого не выживают. Меня отпустили, и я чуть не упал на пол.

Вокруг сразу образовалась пустота. Тафари что-то униженно мычал в свое оправдание, зубы его теперь скалились в заискивающей улыбке. «Гадюка» с презрением огляделась, а потом немигающим взглядом уставилась мне в лоб, будто хотела выжечь там клеймо: «Собственность Амбала».

– Я заберу его с собой. И второго бугая заодно…

Амира тоже отпустили, и он поводил плечами, злобно зыркая по сторонам.

– Привет, Зенира, – незаметный до этого Рохо отделился от толпы, – ребята погорячились, не суди их строго…

– И ты здесь? – «Гадюка» недовольно поморщилась. – Мог бы сам их остановить. Что-то Амбал тебя переоценивает, кажется…

– Ничего, я свою вину заглажу. Сам их ему доставлю. Чтобы ты не утруждалась. Я как раз к нему собирался…

«Гадюка» скривила губы.

– Что-то я тебе не слишком верю, мексиканец… Никогда не поймешь, что у тебя на уме!

– Доставлю в лучшем виде, не сомневайся! Клянусь Санта Муэрте! У тебя же своих дел навалом. Забыла, что ли, что Амбал тебе поручил? – Рохо многозначительно улыбнулся. – Не думаю, что ему понравится, если ты с полдороги вернешься…

«Гадюка» смотрела на Рохо с явным подозрением. Похоже, она совсем не ожидала, что мексиканец посвящен в такие подробности. Его авторитет рос на моих глазах. Конечно, если Амбал открывает ему все тайны, лучше с ним не связываться. На самом деле Рохо просто залез к ней в голову, принюхался к мыслям, как голодный койот. Она чуть отступила назад – ядовитая змея перед хитрым мангустом. И наверняка к своему счастью: я бы не удивился, если бы Рохо порвал ей какой-нибудь крохотный сосудик в мозгу в случае неповиновения.

– Ладно, но гляди! Потом проверю лично! И не дай бог с ними что-нибудь случится, о чем Амбал не узнает…

Рохо закивал, старательно изображая послушание. Правда, довольную ухмылку с лица стереть он не удосужился.

– Ни в коем случае, ни в коем случае… Сейчас и выдвинемся. Все, ребята, расходитесь, расходитесь… Амбал его сам накажет, если надо будет! Вы таких казней и придумать не сможете…

«Гадюка» вышла решительным шагом, не опускаясь до прощаний. Рохо оглядел оставшихся и одарил всех своей фирменной улыбкой. Проверять на себе остроту его зубов никто не собирался – притихшая публика рассосалась по своим закуткам с тем же проворством, с каким недавно оттуда хлынула. Теперь в центре зала стояли только мы с Амиром и мексиканец со своими людьми. Мне в бок настойчиво уперся чей-то пистолет.

Цитадель осталась далеко позади. Мы снова были среди бескрайних желтых песков, терявшихся в дрожащей дымке на горизонте. Полуденное небо было чисто, только в нескольких местах застыли неаккуратные мазки облаков. Рохо сам указывал путь, его не интересовали ни мои предупреждения о тварях, ни недоуменные переглядывания подручных. Они явно сомневались, что мы движемся в правильном направлении, но возражать никто не пытался. Видимо, в прошлые разы это плохо заканчивалось для слишком умных.

Раньше я пытался внутренним зрением отыскать убежище Амбала, о котором было столько трепа в барах Цитадели. Нашел стабильное скопление точек, которое вполне могло им оказаться. И поначалу мы действительно к нему приближались, пока Рохо не приказал свернуть. Теперь мы держали курс куда-то в сердце пустыни, где не было никого, кроме снующих паучьих стай.

Честно говоря, я уже давно понял, что к Амбалу мы не доберемся. «Мы» – это Амир и я. Рохо это было совсем не нужно, он собирался покончить с нами где-то по дороге. Но что можно было сделать? Меня разоружили еще в Цитадели. Амира, правда, опять нарядили в броню «палача» и дали топор, чтобы он мог прикрывать остальных при атаке тварей, но нас обоих постоянно держали под прицелом.

Накатила какая-то необоримая усталость. Пропало всякое желание бороться за жизнь, чувства притупились, в душе воцарилось полное безразличие к своей судьбе. Наверное, так же себя чувствовала Катарина, после того как надломилась в плену у Похитителей. Правда, к ней инстинкт самосохранения вернулся – во время заварушки в игорном доме она куда-то вовремя улизнула.

Но мне уже просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Поэтому я испытал что-то вроде облегчения, когда мы остановились у очередных руин. Рохо дал команду нас связать, и я не шевельнул даже пальцем, чтобы защититься. Амир привычно впал в ярость и принялся размахивать топором, но точный залп сбил его с ног. Топор отлетел в сторону, генераторы вышли из строя, только один еще истерично трещал в агонии. Броня выдержала большую часть пуль, и Амир был пока жив, но подняться уже не мог и только с трудом шевелился, как перевернутая на спину черепаха. Рохо жестом приказал снять с него доспехи. Трое бойцов тут же начали деловито раздевать его, как будто он был уже трупом.

Я ожидал, что тоже получу пару кусков свинца и упокоюсь навеки. Не самая худшая смерть по здешним меркам. Но Рохо этого было мало, он хотел поразвлечься. Мое безразличие его не устраивало – ему нужно было чувствовать чужую боль, ужас, отчаяние. Меня подтащили к торчащим из песка ржавым балкам, заломили руки назад и подняли на поперечную перекладину, стянув локти полимерным жгутом. Я висел на подобии дыбы, не доставая ногами до земли, и не мог даже пошевелиться, не причиняя себе дополнительных мучений.