Владислав Морозов - Охотник на вундерваффе

Зато впереди просматривалась довольно высокая, покрытая снегом насыпь, возле которой почти вертикально торчало нечто. Что, кстати, торчало? Парус, покосившийся штыковидный памятник-монумент, какая-нибудь телевышка?

Нет, это было нечто иное. Хотя бы потому, что под моими ногами к этому «нечто» тянулись глубокие борозды, в конце которых лежало…

Кстати, а что лежало? Что это, блин, такое?!

Я присмотрелся, напрягая зрение, и наконец понял, что это лежит разбитый самолет.

Причем очень большой самолет, прямо-таки исполинский. Я, было дело, несколько раз видел вблизи «Русланы» и «Ан-22», и этот аппарат был вполне сопоставим с ними по длине крыла. Он лежал, задрав правое крыло почти вертикально, и полный размах этих самых крыльев у данного самолета должен был быть метров семьдесят, не меньше.

Мне стало жутко интересно, и я, опустив на снег свою ношу, медленно пошел в ту сторону (здраво рассудив, что покойника у меня здесь все равно никто не украдет).

В засыпанных кусками металла, обрывками проводов и каких-то трубок глубоких бороздах (некоторые из них скорее были канавами) я начал натыкаться на разные очень большие предметы, частично скрытые под снегом.

Сначала увидел нечто, издали похожее размерами на секцию газопроводной трубы или бетонное кольцо, из тех, которые вкапывают над канализационными люками. Подойдя чуть ближе, я увидел, что это всего-навсего колесо. Огромное, больше человеческого роста, давно спущенное, с частично сгоревшей и прорванной во многих местах покрышкой. Судя по торчащим с одной стороны колеса смятым трубчатым конструкциям (некоторые – почти с фонарный столб толщиной), это была вывернутая «с мясом» при вынужденной посадке основная стойка шасси. Дальше валялись обломки дюралевых конструкций разного размера и два мотора с помятыми пропеллерами (отдельные лопасти были просто оторваны). Движки тоже впечатляли своими габаритами.

Здесь я наконец сообразил, что этот очень большой самолет когда-то, довольно давно (судя по тому, насколько обломки успели уйти в почву, лежал он тут явно не один сезон), садился здесь на вынужденную, причем не сильно удачно. Его левое крыло практически развалилось при посадке, превратившись в груду хлама, заканчивающийся ребристой, округлой пилотской кабиной с частично выбитыми стеклами, фюзеляж (ох, и фюзеляжик, кстати, практически двухэтажный, такой толщины, что внутри спокойно легковушка проедет!) почти переломился пополам позади крыла (так, словно некий великан пытался сломать его о колено, но так и не доломал до конца), а правое крыло задралось почти вертикально вверх. Сейчас, в свете луны, это самое задранное крыло светилось многочисленными дырами и прорехами. Может, это были пробоины от зенитного огня, а скорее всего, часть листов обшивки отвалилась от него при посадке или потом, под воздействием ветра и прочих атмосферных явлений.

Демонстрирующее всем желающим обнаженные нервюры и прочие детали своего внутреннего набора крыло не имело каких-либо следов пожара и было практически прямым, на его задней кромке просматривались шесть толкающих поршневых моторов с исполинскими, лишившимися большей части лопастей пропеллерами, а под крылом на пилоне просматривались остатки еще одного или двух движков, уже без пропеллеров.

Ну да, прямокрылый самолет с шестью поршневыми и четырьмя реактивными движками и с размахом крыла под сто метров. Как говорится, угадай с трех раз.

Я подошел еще ближе к исковерканному хвосту воздушного исполина (киль высотой с двухэтажный дом!). В лунном свете на окислившемся дюрале киля можно было разобрать темную надпись «US AIR FORCE», какой-то номер, цветные полосы и эмблему в виде щитка со сжатой в кулак рыцарской перчаткой, из которой вылетали молнии. На фюзеляже просматривались белые звезды в синем кругу с сине-бело-красными прямоугольниками по бокам, а на уцелевшем крыле – буквы «USAF».

Было во всем этом что-то знакомое, такое ни с чем не спутаешь…

Едрит твою мать, да это же «В-36», который янки пафосно именовали «Писмейкером», то есть «Миротворцем»! Самый большой в мире стратегический бомбардировщик, взлетный вес 190 тонн, дальность 11 тысяч километров, с 1949 по 1959 год – краса и гордость Стратегического авиационного командования США, носитель атомных и водородных бомб…

Блин, да что он здесь делает, ведь на дворе должен быть вовсе не 1949 год!

Достав из кармана фонарик, я осветил снег под килем разбитого бомбардировщика. Ничего интересного там не было – только разнообразный металлический мусор, какой-то оторвавшийся то ли люк, то ли дверца, покрытая с внутренней стороны облезлой желто-зеленой грунтовкой, выпавший из турели, тронутый ржавчиной ребристый ствол то ли пушки, то ли пулемета и оранжевый металлический летный шлем, под которым просматривался скалящийся на луну темный человеческий череп с провалившимися глазницами. Похоже, состоявший из не менее девяти рыл экипаж «Писмейкера» таки не выжил при падении и весь лежал где-то здесь, в виде таких вот выдубленных погодой и временем мослов…

Я погасил фонарик и, на всякий случай взяв ППС наперевес, поднялся на насыпь, о которую и сломался данный «В-36». Все-таки откуда здесь взялся этот «его императорского величества принца Кирну девяти золотых знамен именной бомбовоз „Горный Орел“»? Хотя мне же рекомендовали ничему не удивляться, чего же я тогда туплю по этому поводу?

Когда я взобрался на насыпь возле нее, меня ждал новый сюрприз – по другую сторону насыпи простиралась на пару километров ровная заснеженная поверхность, более всего напоминающая замерзшее озеро. При этом сама насыпь была неровная и почва под снегом была какая-то твердая, словно бы оплавленная.

Я лихорадочно соображал – здесь практически до самого Вурстдорфа должен был тянуться лесок, но его-то как раз и не было. За леском, судя по нашим картам, должна была быть небольшая речушка, приток Просны. Более того, отсюда должен был быть виден уже и сам Вурстдорф, но на горизонте были видны только какие-то невнятные руины. А может, и не руины – здесь мне не помог даже бинокль…

Значит, имеем сюрприз в виде некоего не обозначенного на известных мне картах странного озера, окруженного невысоким земляным валом. И на его краю лежит явно послевоенный, разбитый вдребезги американский стратегический бомбардировщик «В-36». Которому совсем не полагалось быть здесь и сейчас.

Но зато на льду озера я наконец заметил те самые два оранжевых огонька, которые мигали неярко, но призывно. До них было метров двести.

Конечно, в происходящем мне было не понятно решительно ничего. Но тем не менее я решил, что раз уж назвался груздем, надо выполнять то, на что подписался, а все вопросы оставить на потом.