Юрий Соколов - Степень превосходства [Новая редакция]

Намеченного места Агизекар достиг далеко за полдень и выбрал укромный уголок для засады на пологом пригорке, с которого ему была хорошо видна небольшая лощина с бегущим по ней шустрым ручейком. Ее перегораживала на две части узкая полоса колючего кустарника, и это было кстати: если лесные антилопы, придя на водопой, спустятся к ручью в дальнем конце лощины, можно будет подобраться к ним поближе, используя кусты как прикрытие. Сейчас Агизекара надежно скрывала лежавшая поперек пригорка гнилая колода, сплошь обросшая мхом, и густая паутина переплетенных лиан, спускавшихся с ветвей ближайшего дерева. Он присел на корточки, поставив копье между колен, и замер, отдыхая после долгого пути.

Медленно тянулось время. Агизекар сидел не шевелясь, только грудь поднималась и опускалась еле заметно. Глазами он внимательно обшаривал лощину, время от времени прикрывая их, чтоб в нужный момент зрение было острым. Пропустить антилоп он не боялся, а если какая придет сюда только для того, чтобы тотчас уйти, так это не добыча — лесную лань не догонит даже самый лучший бегун. Да что там — ее сам ветер не догонит. Надо дождаться, когда она спустится к воде и начнет пить…

Агизекар чутко прислушивался к окружающему — этот мир, который он с момента, как начал себя помнить, делил с животными, растениями, богами и духами, был полон различных звуков, шорохов, запахов; это был его мир. Все здесь было ему знакомо и понятно. Он сидел, поджидая желанную добычу, и так мог ждать хоть до заката, чтобы в нужный момент вскочить и метнуть копье — один раз. Даже если взять с собой на охоту два копья, лесная лань не даст повторить попытку.

И вот она появилась — одна. Это хуже, чем если бы пришло несколько. Когда они ходят поодиночке, то втрое осторожнее… Еще хуже было, что лань не пошла сразу к воде, а остановилась в дальнем конце лощины за полосой кустов и принялась пастись, часто поднимая голову и прислушиваясь. Агизекар прикинул расстояние — далековато, а ближе не подобраться, пока она так стоит, придется еще ждать. Лань никуда не торопилась, ну так и он не станет. Упускать добычу из-за спешки не хотелось.

Вдруг он насторожился. Чуткий слух уловил — нет, не звук даже, а скорее тень звука. Кто-то еще был здесь — справа и сзади от него… Кто-то большой. И очень, очень опасный. Знать этого Агизекар не мог, но проведя на охоте большую часть жизни, чуял это всем своим существом. Он стал медленно менять положение тела, чтобы увидеть заросли высокой травы, откуда донесся звук; не двигался, а как бы перетекал из одной позы в другую. Одновременно он старался держать в поле зрения лань. Та тоже должна была почувствовать опасность… Но не чувствовала, и продолжала спокойно пастись.

Верхушки травы в сорока шагах от убежища Агизекара бесшумно покачивались. Скоро зверь, скрывающийся там, неизбежно должен был выйти на открытое место, и он вышел — Агизекар еле сдержал возглас удивления. Это был молодой хасах, по всем признакам самец, но такого хасаха Агизекар в жизни не видел: шкура его была белой, как одеяние говорящего-с-духами, а глаза горели красным, словно угли в костре. Верхние клыки куда длиннее, чем обычно бывают у этих сильных, но добродушных животных, и передвигался он странно — мягкой, пружинистой походкой хищника, подкрадывающегося к добыче. И Агизекар пришел к единственно верному выводу, каким бы невероятным он не казался в свете его знаний о хасахах вообще — зверь, несомненно, охотился, и охотился на лесную лань, хоть это полностью противоречило склонности хасахов кормиться растительной пищей.

Агизекар застыл, не в силах отвести взгляд от животного. Оно пока не видело его, — а что если увидит? Нападет? Даже обычный хасах мог напасть на человека, если с ним столкнуться во время гона, когда они часто раздражительны без причины. Агизекар прикинул расстояние до ближайшего дерева, на которое можно быстро забраться. Хасахи не умеют лазать по деревьям.

Они и белыми не бывают, возразил внутренний голос. Так что — кто знает? Впрочем, на земле от него так и так не убежать. Агизекар на всякий случай начал осторожно перемещаться поближе к дереву. Зверь так же осторожно двигался к полосе кустов, за которыми паслась ничего не подозревающая жертва.

Внезапно Агизекар насторожился еще больше. Что-то неуловимо изменилось вокруг… Что? Он напрягся, пытаясь понять. Что-то такое странное произошло, чего обычно не бывает. Но что же? И тут он понял. Звуки… Все звуки исчезли. Щебет птиц, жужжание насекомых, тысячи шорохов — все замолкло. Лес притих, как будто в ожидании, даже листья — и те, кажется, перестали шелестеть.

Агизекар почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке, мозг накрыла холодная рука ужаса. Рожденный и выросший в мире, где всем управляли таинственные и могущественные боги, почти всегда непонятные в своих действиях и почти всегда жестокие по отношению к людям, он угадывал приближение неведомого, у которого, однако, было имя. Айтумайран… Айтумайран!!!

Агизекару показалось, что его сердце сжалось в крохотный комочек. «Если ты смотришь перед собой, Айтумайран там, только ты не видишь его, — вспомнил он наставления отца. — И очень хорошо, что ты его не видишь, поскольку облик Великого Бога внушает трепет. Он непрерывно надзирает за всеми, в ком есть дыхание жизни. Если ты повернешься направо, он будет справа, а если посмотришь налево, он будет с левой стороны… И если оглянешься, то Айтумайран будет стоять у тебя за спиной».

Белый хасах остановился и навострил уши. Лань подняла голову и замерла. Что-то происходило в зарослях кустарника между ней и хасахом — именно с этого места на Агизекара накатывали волны ужаса. Ветки легко шевельнулись, потом они раздвинулись, и оттуда появился Айтумайран. Лань сорвалась с места и стремглав бросилась прочь. Белый хасах припал на передние лапы и взревел испуганно и яростно. Агизекар обеими руками вцепился в древко копья, мгновенно облился потом с ног до головы и перестал чувствовать свое тело. Отец был прав — Айтумайрана лучше не видеть!.. Охотник попытался вскочить, качнулся назад — и потерял сознание.

Когда Агизекар пришел в себя, то лежал еще некоторое время, не в силах шевельнуться. Вокруг стояла тишина. Он открыл глаза. То, что он видел — это на самом деле было или нет? Невиданный белый хасах… Хасах, который охотился! А потом… Агизекар задрожал. Больше всего ему хотелось опять закрыть глаза и никогда их не открывать, но он тут же упрекнул себя в трусости. Если ему и не примерещилось, так ведь Айтумайран, похоже, пришел не за ним, а за хасахом. А если б и за ним — нечего валяться здесь и жалеть себя, как глупая девочка, споткнувшаяся на ровном месте. Мужчина не смеет бояться невесть чего, и даже самого Великого Бога, хоть ему и бессмысленно противиться, обязан встретить стоя, лицом к лицу, и принять смерть с открытыми глазами, достойно, а не жмуриться… Чтобы выяснить все, достаточно встать и посмотреть.