Роман Кузьма - Дюна. Последний бой Империи (СИ)

Принцесса Ирулан. "Ржавое золото Империи"

Сеид Кидин-раби, впервые удостоившись аудиенции у падишах-императора, не стеснялся и не испытывал ни малейшего волнения. Его не страшили ни подвохи коварных фаворитов, ни интриги гессериток. То, что по сравнению с ними он был обыкновенным сеидом, его абсолютно не смущало. Прошёл год с тех пор, как он засвидетельствовал смерть герцога Лето Атрейдеса, одного из наиболее родовитых людей Империи, получив возможность пообщаться и с богатейшим человеком, бароном Владимиром Харконненом. Несмотря на присутствие рядом бурсега Куруша, сопровождавшего его в автоматическом вагоне ЭМП закрытой линии, Кидин-раби позволил себе хмыкнуть. Действительно, общение с этими господами, один из которых, к сожалению, умер слишком быстро, произвело на него неизгладимое впечатление. Глупость и трусость барона, к тому же его извращённые сексуальные наклонности, нашли себе достойную пару - спесь и откровенную тупость Атрейдеса, чередовавшуюся у того с приступами безвольной нерешительности. Один из ментатов, занимавшихся исключительно социологическими и психологическими аспектами столкновения этих Великих Домов, сказал, что личностные характеристики лидеров возникли в результате сильной зависимости от наиболее ярких черт формирования капитала и вооружённой силы, которыми они руководили. Кидин-раби усмехнулся собственной мысли - императоры-то уже не менее ста последних лет носят рыжую, подобную львиной гриве, шевелюру, будто их нарочно выводят, как какую-то породу котов. Когда он вспомнил, что именно так и есть, ведь этими процессами руководит Орден Бинэ Гессерит, имеющий множество самых разных генетических программ, Кидин-раби стало по-настоящему смешно. Он не удержался и прыснул.

Куруш подарил ему суровый взгляд и отвернулся. Видимо, время старика заканчивается. Поговаривают, император остался недоволен руководимой Курушем операцией "Капля"; однако чем Кидин-раби, исполнявший приказы бурсега, может быть лучше его? Кидин-раби озарило: Куруш хочет свалить вину за случившиеся в ходе операции провалы на него. Старик всегда был мастер на подобные штуки.

Кидин-раби взвесил свои действия за последние месяцы. Нет, ничего такого...Если бы его должны были наказать, это сделали бы сразу же после смерти Лето, которому, как говорят, император хотел сохранить жизнь.

Сохранить жизнь! Как всем сотням миллионов заключённых, ежегодно уничтожаемым на Салузе Секундус!

Поняв, что версия насчёт прокола с герцогом Лето несостоятельна, Кидин-раби вернулся к воспоминаниям о разговоре с ментатом, исследовавшим конфликт Великих Домов в плоскости психиатрии. Образованные люди производили на Кидин-раби неизгладимое впечатление, которое он умело скрывал за маской самоуверенности. По этой причине он ненавидел интеллигентов из числа политических преступников, хотя перед штаб-ментатами порой благоговел. Изъясняясь как можно более доступно, ментат представил ему Дом Атрейдесов и Дом Харконненов в виде двух суперличностей, которые в чём-то равны друг другу, но достигается это равенство разной ценой и усилиями, приложенными в разных областях. Как авторитарные лидеры, и барон, и герцог вынуждены были приобрести - умышленно или невольно - свойства, отличающие их Дом в целом. Даже более того: эти свойства они пытались придать и своей внешности. Вспомнив о рыжем императоре на престоле Золотого Льва, Кидин-раби улыбнулся, следя краем глаза за Курушем. Нет, на этот раз бурсег ничего не заметил.

Ментат также описал ему процесс постепенного поглощения Дома Атрейдесов Харконненами: сперва те приняли перебежчиков с харконненовских планет, Гарни Холлека и Дункана Айдахо, потом обменялись с ними планетами...

А потом Атрейдес оказался на обеденном столе у барона .

Штаб-ментат предполагал, что предшествующий окончательной гибели Лето процесс симбиоза двух Домов зашёл куда дальше: наложница герцога, леди Джессика, казалась ему удивительно похожей на барона. Стереографии Владимира Харконнена в молодости, не считая полноты, были удивительно похожими на изображения леди Джессики, что демонстрировали членам групп захвата, атаковавших Арракейн. Как они успели породниться? Интриги Бинэ Гессерит, пожал плечами ментат. Вероятно, они рассчитывали на то, что леди Джессика родит герцогу дочь, и её удастся выдать за Фейд-Рауту Харконнена. Барон не слишком чистоплотен в вопросах морали, однако собственная кровь должна бы была его остановить. Так процесс падения Атрейдесов затянулся бы, пройдя ряд промежуточных династических этапов, подобно тому, как это уже случилось с Домами Ланкивейл и Гинац.

И она родила Атрейдесу сына!

Кидин-раби пожал плечами. Упрямство, которое довело до настоящей войны, не спасло Дом Атрейдесов. Лето погиб, а наложницу и её сына унесло песчаной бурей.

Кидин-раби, представив себе, какие деньги были брошены бароном на финансирование операции, и какие силы ему покровительствовали, был склонен считать, что нужно говорить не о песчаной, а о меланжевой буре. Конечно, войско Атрейдесов, чем-то похожее на легион сардаукаров, а чем-то - на толпу ссыльных, получивших оружие и "право самоуправления", просто снесло. Однако гибель потомков Агамемнона очень символична и сулит большие перемены всему человечеству. Перемены эти, несомненно, связаны со специей и с возвышением Дома Харконненов, но что они из себя представляют, ментат ответить затруднился.

Кидин-раби поёжился. Дурные предчувствия, касающиеся уже не его карьеры, а Империи, заставили его на секунду почувствовать страх. Впрочем, он тут же преодолел его.

Сар-да-у-кар - императорский солдат!

Вагон остановился, покончив с его размышлениями. Они вышли на перрон, освещённый панелями, вмонтированными в стены. Сырость и капающая откуда-то сверху вода свидетельствовали о том, что они находятся под землёй, возможно, даже под руслом реки или на дне океана.

Гравилифт доставил их в ставку императора, расположенную в толще скальных пород. После краткого ожидания в приёмной, где их встретили молчаливые солдаты дворцовой орты, хранившие непроницаемое выражение лица, Кидин-раби и Куруш были допущены к высочайшей персоне падишах-императора.

Шаддам IV встретил их, сидя на троне, облачённый в полную униформу бурсега. Эбеновый шлем, украшенный массивной золотой пастью, из которой словно бы выглядывал император, был сделан по особому заказу; шлем этот упоминался в разделе "Индивидуальные разновидности знаков различия, наград, форменной одежды и табельного оружия".

- Я - бурсег Шаддам ! Шалом!

Кидин-раби на секунду замешкался, не зная, как поступить. Дворцовый этикет предписывал поклон под прямым углом, в то время как ответное приветствие бурсегу требовало того, чтобы и он сам приветствовал их стоя. Впрочем, на троне не располагаются стоя, а трон - определённо боевой пост императора...