Виктор Точинов - Демоны Рая

О! Теперь концы сошлись с концами! Рихтеров начал тяготить союзник, все активнее играющий в свою игру, к тому же замутивший мозги близняшкам… И я, наверное, тоже в тягость: лезу не в свое дело, ломаю планы. И не только планы: под обломками клиники канул и внесенный аванс Носорога со многими-многими нулями. Их ставка беспроигрышная – не от Плаща, так от меня они при таком раскладе избавятся.

Конечно, расставаться с «попрыгунчиками» жаль. Привык, сроднился… Но что-то мне подсказывает, что наши с ними дороги в любом случае разойдутся. Не соглашусь на предложение – «Джек» и «Джон» угодят в опись имущества, изъятого у меня при аресте. Или, того хуже, найденного при моем трупе…

Разложив все по полочкам, без колебаний заявляю:

– Согласен! Где надо расписаться кровью?

– Кровь сдашь завтра утром. А сейчас давай обмоем сделку.

– Виски? – спрашиваю я при виде объемистой плоской фляги.

– Фи… Плебейский напиток, а я выросла в почтенной и богатой семье. С тобой, Гоблин, я совсем забыла об этом факте, но недавно пришлось вспомнить.

Во фляге вино. Терпкое, с незнакомым и сильным букетом.

– Ты помнишь эти места, Гоблин?

Еще бы не помнить… Здесь мы десять лет назад спасались от погрома, здесь вступили в схватку с погоней. До дома, где были зачаты наши с Горгоной дочери, от нынешнего нашего лагеря метров триста. А до места, где убили… Хватит! – мысленно прикрикиваю на себя.

Я поначалу не понял, зачем Горгона повела наш отряд сюда, к берегам Нижней. Теперь, кажется, понимаю. И если она не подсыпала каких-то афродизиаков в свое вино, то я готов сам защелкнуть на себе наручники и пошагать в управление полиции Хармонта.

Она ждет ответа. И я говорю сухо и равнодушно:

– Не припоминаю… В стольких местах довелось побывать в четырех Зонах, что все смешалось в памяти.

Натали улыбается моим словам. И расстегивает две верхние пуговицы, хотя ночной холодок ну никак к тому не располагает. Она знает, что ее подсыпанная химия подействует. Уже действует: мысленно назвал Натали…

Но я ее – сам, без химии – не хочу… И, наверное, не захочу уже никогда. Потому что на мой вопрос о близняшках: «Ну как они там живут? Расскажи», – Горгона ответила: «Теперь гораздо лучше… Ночные кошмары больше не мучают».

Ночные кошмары… Ведь это ты, сука, ты авторша тех кошмаров на пару с подонком Плащом!

И я замолчал. Ни одного вопроса больше не задал… Понимал: еще один такой ответ, и я ее прикончу прямо здесь, у костра, а Носорог едва ли отправит в Потаенную обитель убийцу своей дочери…

Костер догорел. В серой золе багровеют два уголька, словно глаза вампира. Или оборотня. Я десять лет прожил с вампиром и не знал о том. Или с оборотнем.

Ночь сегодня ясная. Полная луна уставилась вниз громадным бельмом. Полнолуние… Самое время для таких… красноглазых…

– Врешь, Гоблин, все ты вспомнил, – журчит голос Горгоны. – Совсем рядом дом, где мы…

Я перестаю слушать. Просчитываю, что будет дальше. Наверное, предложит совершить ностальгическую экскурсию в тот самый дом, и я не смогу отказать – проклятая химия действует все сильнее. А там окажется, что «наша» кровать каким-то чудом уцелела, и даже белье на ней загадочным образом сохранило чистоту и свежесть. Картина перед мысленным взором стоит очень яркая. И знаете что? Мне – той части меня, что ниже пояса и беззащитна перед афродизиаками, – эта картинка кажется все более привлекательной…

Торопливо встаю. Сплевываю на кострище, стараясь угодить в глаз-уголек, но промахиваюсь. Говорю:

– Теперь вспомнил. В том доме мы впервые совершили коитус. В миссионерской позиции. Потом, кажется, в коленно-локтевой. Потом ты сосчитала прыщики у меня на заднице, и их оказалось восемь… или девять? Можно бы пересчитать, проверить. Но у меня давно прошли юношеские прыщи… Ладно, поностальгировали и хватит. Завтра тяжелый день. Спокойной ночи!

Я надеялся, что она не заметит в сгустившейся темноте, как взбугрились мои камуфляжные брюки… Похоже, заметила. И отнюдь не решила, что в кармане брюк у меня лежит граната…

– Спокойной ночи, Гоблин. Замерзнешь – приходи.

Кивает на палатку у себя за спиной. Наверное, палатка – запасной вариант. И Натали не сомневается, что я замерзну, у нашей поредевшей группы не осталось ни мешков, ни спальников. Замерзну и приду.

«А вот обломись!» – думаю я и пристраиваюсь под бок Тигренку, осторожненько, стараясь не разбудить. Нормальная ее температура на пару градусов выше, чем у обычного человека, – живое одеяло с электроподогревом. Хвала богам, что эструс моей соратницы наконец-то завершился, в клинике мы достаточно времени провели рядом, буквально плечом к плечу, и я не чувствовал никаких феромонов.

Ее лапа ложится мне на плечо. И я понимаю, что Лия не спит. Чуть позже понимаю, что ничего у нее не закончилось, просто мне в горячке схватки было не до того. Феромоны, афродизиаки и лапа Тигренка взяли меня в окружение. А окруженное со всех сторон подразделение или сдается, или погибает…

– Симпатичная… мохнатенькая… – говорит какое-то время спустя не погибший Питер Пэн.

Тигренок удовлетворенно мурлычет.

Раннее туманное утро, берег Нижней.

К воде спускается лес. Перекрученные, чуть ли не завязанные узлами ветви выглядят уродливо.

Нас здесь двое, я и Тигренок.

С ней нет ни оружия, ни снаряжения. И куцая камуфляжная жилетка на Лие не надета. Можно сказать, что сюда она пришла в чем мать родила, но это не так: ее мать родила внешне нормальной девочкой, а густая шерсть и прочие изменения появились на пятом году жизни.

Вокруг – ее Рай, ее земля обетованная, куда она так стремилась. Но недаром умные люди предупреждают глупых: бойтесь своих желаний, иногда они исполняются…

– Мне часто снились эти места, – говорит Тигренок. – Очень часто… Только лес был другой. Красивый… И деревья высокие. И трава зеленая.

Ну что ей сказать? Это называется аберрацией детских воспоминаний. Лию вывезли отсюда в неполные шесть лет, а в таком возрасте все деревья кажутся высокими.

Она получила что хотела… И не моя вина, что полученное не совпадает с мечтой, с идеалом.

Дракула, Зайка, Наг тоже получили что хотели – смерть в бою и свой вариант Рая. Надеюсь, что им сейчас хорошо… А еще надеюсь, что и Жукер получил что-то, кроме обломков, раздавивших его хитиновый панцирь.

Всего этого я Тигренку не говорю. Мне хочется поставить точку в другой истории.

– Лия, давай считать так: все, что случилось сегодня ночью, нам обоим приснилось. Так будет проще. Я был не совсем я, моя стерва подмешала мне…

– Нет, – обрывает меня Тигренок. – Она ничего не подмешивала. Я бы учуяла.

Вот как… Тогда, значит… Хм…