Виктор Точинов - Демоны Рая

Буквы крупные, почти печатные – писала Натка, сто пудов, ее скоропись почти нечитаемая, только сама и может разобрать свои каракули, а для других пишет так, крупно, тщательно вырисовывая буквы.

Текст такой:

УБЕЙ ЕГО. ЗАСТРЕЛИ. ЕСЛИ НЕ ПОЛУЧИТСЯ – ВЗОРВИ ВМЕСТЕ С НАМИ. ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ. ЛЮБЛЮ. Н.

И вот тогда-то я все окончательно вспоминаю. И кто я, и зачем я здесь, и что было со мной в последние месяцы…

Вспоминаю – и не могу поверить воспоминаниям.

Да и как поверить?!

Бред какой-то…

Плащ стоял все там же, у альпийской горки с кальварией, спиной ко мне.

– Петр, ты… – начал говорить Плащ, начал поворачиваться.

Я выстрелил, крайне сомневаясь, что из этого получится что-то путное… Видел в Апрашке, как его чуть ли не в упор расстреливали из УОКа, да не больно-то расстреляли. Даже три тонны взрывчатки… увеличивают шансы, спору нет… но все же не дают полной гарантии.

К моему изумлению, пуля ударила его в плечо, окончательно развернула, отшвырнула на альпийскую горку. Три следующие пули я всадил уже в лежащего.

Как просто…

Мать моя Зона, как просто и примитивно все завершилось…

Где финальный обмен патетическими монологами? Где долгая эффектная схватка один на один?

Пиф, паф, готов… Даже немного разочаровывает такая заурядная развязка…

Стрелял я по конечностям. По всем четырем… Плащ был нужен мне живым. Вернее, не мне, а людям с большими звездами на погонах, сидящим в высоких кабинетах. И людям в штатских костюмах, сидящим еще выше, Плащ тоже весьма интересен, особенно своим долголетием и фиксацией выбранного возраста. Когда имеешь в жизни все, что душа пожелает, стареть и умирать особенно обидно.

Бабуин, помнится, пригнал целую армию элитного спецназа на Садовую, рискнул всем, лишь бы заполучить Плаща, – и облажался, все проиграл. А я выиграл.

Надеюсь, что за такой трофей мне спишут все: и грехи Питера Пэна, и грехи примаса Петра. А если чем-то согрешу в будущем – и это спишут. Прямо сейчас, авансом. И повесят на грудь Звезду Героя, и тут же, после краткого перерыва на фуршет в узком правительственном кругу, повесят вторую Звезду, и отольют мой бронзовый бюст, и, как полагается, отправят на родину дважды Героя, в хармонтскую Зону.

На последнем, впрочем, не настаиваю. Бюст неплохо украсит наш сад в Надино.

В «Глоке» оставался последний патрон, пятый.

Пистолет показался мне смутно знакомым – я проверил содержимое его магазина, прежде чем спуститься в оранжерею, и убедился: так и есть, тот самый, чей выстрел выплеснул на стенку гениальный мозг Эйнштейна. «Глок» с последними пятью патронами остался лежать в «бардачке» «одноразки», когда я поспешно уносил ноги из Надино.

Натали нашла его и пристроила к делу, но припасти к нему новых патронов не додумалась. Хотя как знать, может, значение имели только эти пять, несколько месяцев пролежавшие поблизости от мощнейшего конфигурата.

В любом случае последний патрон стоило поберечь.

Надо было подойти, стреножить потерявшего сознание Плаща, найти какое-то средство связи, вызвать подмогу…

Я застыл на месте. Казалось, и неподвижность его, и кровь, текущая из ран, – все гнусное притворство. Подойду, и мне не поздоровится. Широко, крестообразно раскинутые руки взметнутся, вцепятся в глотку, и…

Ты идиот, Питер Пэн!

Тугодум и тормоз!

Все способности, полученные зомбированным Петром-примасом от ублюдка в плаще, – при тебе, никуда не подевались.

Так что стоишь пнем, не пользуешься?!

Ясно ведь, что долго праздник не продлится, все быстро закончится, было такое уже, проходили.

И я воспользовался…

Плащ не притворялся. Действительно находился в коме. Но вроде коньки отбрасывать не собирался. И даже обильное кровотечение (первая же пуля пробила подключичную артерию) жизни всерьез не угрожало. Ублюдок регенерировал кровь, сбегавшую на альпийскую горку, почти так же быстро, как терял. Живуч… Интересно, надолго его хватит?

А вот Натали… С ней все хуже некуда, я почувствовал это из оранжереи, не поднимаясь. И машина-то с медбригадой не катит сюда, распугивая мигалкой и сиреной встречный и попутный транспорт.

Я метнулся к выходу. Если в состоянии Плаща наметятся перемены (не важно, к лучшему или к худшему), я их почувствую из спальни, врасплох меня не застать. Но самое главное и неотложное сейчас – Натали.

Она лежит как лежала, лишь одна рука чуть изменила положение. Дышит, но пульс стал еще реже и слабее, хотя, казалось, куда уж…

С другими Плащовыми учениками не связаться – наш коммуникатор, наш связующий центр немного забарахлил, валяется на альпийской горке в глубокой коме. Хотя не факт, что ученики согласились бы помочь… Разве что Мария, она такая, никому не откажет в помощи. Остальные скорее всего бросили бы все и рванули в Надино – Плаща спасать, а меня соответственно наказывать за предательство и отступничество…

Но в любом случае опция «Help» у меня отсутствует, придется справляться своими силами. Справлюсь. Пока дарованные бесовские умения меня не покинули, я с успехом заменю гору «энерджайзеров» с Эверест высотой и густой лес капельниц в придачу.

Беру Натку за руки, приступаю к целительству… Начнем с энергобаланса. Мама говорила, что все на свете болезни имеют первопричиной плохое питание. Так оно и есть, только «питание» стоит понимать в энергетическом смысле…

Проходит неизвестно сколько времени. Я смахиваю пот со лба. Дело сделано. Слаба и без сознания, и без недельки постельного режима не обойтись, но жизни больше ничего не угрожает. Пульс ровный, дыхание в пределах нормы. Ну, разве я не молодец? Мне кажется, Питер Пэн заслуживает диплом врача honoris causa, если я ничего не путаю в латыни… Выписывайте поскорей, в дополнение к бюсту дважды Героя, пока медицинские способности не рассосались.

И в этот момент какая-то малая часть меня, неусыпно надзиравшая за происходящим в оранжерее, докладывает: там что-то изменилось… Плащ по-прежнему без сознания, и состояние его лишь ухудшилось, но что-то происходит. И мне отсюда, из спальни, не понять что.

Подхватываю «Глок» и бросаюсь к лестнице.

Стеклопакеты, остекляющие оранжерею, собраны в большие прямоугольные блоки, разделенные мощными опорными стойками, составляющими несущий каркас всей конструкции. Вертикальных блоков шесть – четыре на главной стене, по одному на боковых, примыкающих к дому.

Сейчас все эти блоки превратились в шесть экранов, на которых крутятся шесть фильмов. Такой вот странный кинотеатр, где зрителям недолго заполучить расходящееся косоглазие. Наверху, над головой, горизонтальные стеклопакеты остались просто стеклом.