Андрей Ерпылев - Курорт на краю Галактики

«Кикимора» вспомнилась как раз кстати: слезы высохли так же внезапно, как и навернулись. Я сердито промокнула глаза платком (тушь бы не размазать) и прикрикнула на нерешительно переминающихся в почтительном отдалении «местных»:

– А ну, помогайте! Из-за вас ведь все рассыпалось! Что я – нанялась вам по полу вашему немытому ползать на четвереньках?..

Естественно, старательно делают вид, что не поняли. Ишь глазами хлопают – всеми двумя парами век. Придется самой… Ладно хоть пол оказался «немытым» только в моей фантазии – ни пятнышка, ни пылиночки: мой обеденный стол и то грязнее, а я, признаюсь вам, далеко не неряха! Чем они его так драят? Ни соринки, ни царапинки! Конечно же не «Комметом»…

Опять вспомнился пострадавший паренек.

Нужно будет хоть навестить бедняжку в местной больнице. Стюардесса эта уверяла, что ничего страшного, мол, не случится – полежит денька два и будет как помидорчик… Интересно, она помидорчик-то хоть представляет себе? С огурчиком ведь перепутала, ж-ж-жаба фиолетовая!

– Я могу вам помочь чем-нибудь, мэм? – голос, раздавшийся у меня за спиной, прямо над ухом, заставил вздрогнуть, словно от удара током.

Я испуганно обернулась.

Надо мной, согнувшись древней и донельзя таинственной буквой «зю», возвышался огромный чернокожий мужчина в плоском головном уборе с козырьком. Облачен он был в темный старомодный костюм – явную униформу – с огромной сверкающей бляхой на груди. О-о-о! Вспомнила! Такой костюм называется «мундир». Странное, немного неприличное название… Точно! Такой «мундир» я видела на американском полицейском одного из прошлых веков в фильме, который крутили как-то по ретроканалу.

– Сержант Джонс, мэм! – прямо как в том кино представился полицейский, деликатно «не замечая», ЧТО именно я в данный момент засовывала в сумочку. – Лесли Эм Джонс, если угодно.

– Вы очень любезны… – полуприкрыла я глаза ресницами, тоже настраиваясь на старинный стиль общения и принимая облик этакой «пай-девочки», который, как я отлично знаю, сногсшибательно действует на всех мужчин.

Если, конечно, у них две руки, две ноги и все остальное, как у наших, земных особей противоположного пола.

Ну-ка, ну-ка, сержант, посмотрим из какого теста вы слеплены…

Одним словом, уже через минуту «коп» (так, кажется, называли полицейских в том фильме) волок мой неподъемный «самоходный» чемодан за своей госпожой, будто покорный раб. Госпожа шествовала походкой № 3 (под кодовым названием «Фиг сотрешь»), к лифту, ведущему на тот уровень космопорта, где располагалась зона для размещения «антропоморфных [4]» пассажиров.

– Ничего удивительного, мэм…

Кто же знал, что местные законы категорически запрещают использование тензорибокерного [5]аккумулятора, который, как оказалось, черт бы его побрал, питает моторчик этого чуда техники пензенского производства! Читать от корки до корки толстенный туристический справочник, а еще все ссылки, набранные мельчайшим петитом [6]– какое ж терпенье надо иметь!

Лесли тащил чемодан словно пушинку, причем чувствовалось, что он, с удовольствием, посадил бы на сгиб свободной руки и вашу покорную слугу, ни капли не вспотев при этом. В отличие от меня. В местной парилке я взмокла словно ломовая лошадь, а дезодорант, представьте себе, тоже отобрали на таможне! Чем, интересно, им помешала пластмассовая штуковина с безобидной химией «без канцерогенов и разрушающих озоновый слой газов», как значится на упаковке? Слава Богу, привлек их внимание только тот антиперсперант, что лежал в сумочке, но не рыться же в чемодане при таком обилии зрителей? Да и воспользоваться, честно говоря…

Тоже мне «двести девяносто восемь по Кельвину»! По Цельсию это должно быть где-то градусов двадцать пять или около того, но здесь – явные сорок. И влажно, как в бане. Где обещанные кондиционеры, вы, заразы?!

Но похоже я отвлеклась…

– О чем это вы, Лесли?

– Я в смысле того, что, – осекся полицейский, который понял, что минут пять распинался совершенно впустую, – эти, которые за вами бежали… Ну, вы их еще сумочкой отгоняли… Местные носильщики. Они, хоть и похожи очень, совсем не адагрухцы или ялатинцы, а анримсцы. Тьфу ты, пропасть, язык сломаешь! Местная низшая каста, то есть. А…

– Вы так хорошо разбираетесь в местных народах… – промурлыкала я и, сделав паузу и томно опустив ресницы (в этом месте мужчины, обычно, теряли нить разговора и шумно сглатывали слюну), продолжила:

– …Лесли. Вы давно здесь?..

– Да уже несколько лет… – Лесли вдобавок еще и смутился почему-то. – Если быть точным, то пять лет, восемь месяцев, двенадцать дней…

– Довольно, довольно, офицер! – я вовсе не намерена была выслушивать точный срок пребывания здесь «копа» вплоть до миллисекунд. – И вам здесь нравится?

– Конечно, мэм! – если бы не мешал чемодан, полицейский бы, несомненно, вытянулся и щелкнул каблуками. – Очень, мэм!

– Что вы все «мэм», да «мэм», Лесли? – я кокетливо взяла смутившегося еще больше чернокожего под локоток.

«Локоток», туго обтянутый темно-синей тканью и смахивающий больше на мое колено, обхватить я, конечно, не смогла, так – прицепилась где-то сбоку будто рыбка-прилипала к акульему боку… Некрасивое сравнение – не читайте.

– Зовите меня просто, по-дружески: Доза.

– К-как, позвольте?… – споткнулся на ровном месте Лесли, испуганно глядя на меня карими блестящими глазищами.

О-о-о, какие глаза у этого малого!..

– «Как-как»! – передразнила я его низкий рокочущий бас, обиженно убирая руку с локтя, впрочем, не слишком далеко. – Доза. Если не хотите по-дружески, тогда называйте полностью: Даздравора Александровна Прямогорова.

А что, меня так и зовут в самом деле: Даздравора Александровна Прямогорова, разрешите представиться. Как это: «С какого языка переводится»? «Даздравора» переводится с русского литературного языка очень просто: «Да здравствует Вторая Октябрьская Революция». Очень, по-моему, достойное и не лишенное красоты имя. А вам разве так не кажется? Ну-ка, ну-ка!..

– Даздра… Дозра… – сбитый с толку сержант Джонс никак не мог вымолвить мое простое и благозвучное имя. – А можно, все-таки, просто «Доза»?

– Дозволяю, – разрешила я милостиво. – Только в порядке исключения.

Но руку на место, конечно, не вернула. Пусть помучается, чурбан неблагодарный!..

В этот момент внимание мое снова было отвлечено и самым радикальным образом.

Под острым углом к нашему маршруту, явно направляясь к тому же лифту, что и мы, задрав при этом вопросительным знаком пушистый хвост, невозмутимо вышагивал средних размеров бело-рыже-полосатый кот.

Нет, в самом коте, собственно, ничего особенного не было. Кот, как кот – обычный подзаборник, которых возле нашей дачи в Зайцевке всегда обитало великое множество. Тем более, что ярко выраженной симпатии к кошкам я не испытывала никогда: орут по ночам, безбожно царапаются, какие-то насекомые у них постоянно, шерсть лезет, норовя прилипнуть к чему-нибудь совершенно неподходящему… Все это так, но главным было то, что в зубах «подзаборник» сжимал одну очень знакомую мне вещицу…