Алексей Евтушенко - Под колесами – звезды

– Сегодня будет большая паника, – сказала Анюта с соседнего сиденья и посмотрела на Егора долгим взглядом золотых, почти человеческих глаз.

– Да, – сказал Егор. – Вероятно. Денёк сегодня будет трудным.

– Хочешь, – предложила Анюта, – улетим вдвоём? Извини, что я такое тебе предлагаю, но и не предложить не могу.

– Спасибо, – криво усмехнулся Егор. – Ты же знаешь, что я не соглашусь.

– Мне было хорошо с тобой, – просто сказала Анюта.

– Мне тоже, – кивнул Егор. – Это было самое большое приключение в моей жизни. Во всех смыслах, – добавил он, подумав.

– Ты не хочешь меня на прощанье поцеловать?

– А… а ты хочешь?

– Хочу.

– И я хочу.

Губы у Анюты были свежие и прохладные.

– Все, – сказала Анюта отстраняясь, – а то Зоя приревнует. И будет права.

– Какая теперь разница, – сказал Егор. – Все равно помирать.

– Всем когда-нибудь помирать, – сказала Анюта. – Знаешь, мне понадобится твоя машина. Тебе она всё равно ни к чему, а мне без неё трудно перемещаться в пространстве.

– Забирай, – пожал плечами Егор.

– Прощай, – сказала Анюта. – Не поминай лихом.

Дверца машины с Егоровой стороны открылась.

– Прощай… и спасибо. За все.

Он неловко выбрался из машины и захлопнул дверцу.

Улица наполнялась красноватым тусклым светом – это вставало умирающее солнце. Егор посмотрел на балкон Четвертакова и увидел, что там никого нет – ему давали попрощаться с Анютой без помех. Рядом что-то негромко хлопнуло. Он резко обернулся…

Анюта исчезла.

А на том месте, где она только что стояла, прямо на грязном и пыльном асфальте расположилась небрежная груда золотых монет царской чеканки. Тех самых, которые остались после расчётов с нью-йоркской русской мафией.

Некоторое время Егор просто тупо пялился на эту совершенно неуместную здесь кучу драгоценного металла, потом неуверенно поскрёб небритый подбородок, повернулся в сторону дома и громко свистнул.

На балкон тут же вышел Володька.

– Что, – спросил он, оглядывая пустую улицу, – уже?

– Иди сюда, – сказал ему Егор. – И захвати какую-нибудь сумку. Покрепче.

Вдвоём они втащили тяжеленную брезентовую сумку на второй этаж и занесли её в квартиру.

– Что это? – с одинаковым любопытством спросили женщины.

– Золотые десятки, – объяснил Егор. – Царской чеканки. Анюта наштамповала их ещё в Нью-Йорке и вот… оставила. Как подарок, наверное.

– Или как намёк, – добавил умный Володька.

– Намёк на что? – не поняла Зоя.

– Намёк, что золото ещё может нам пригодиться, – неуверенно догадалась Надя. – Да?

– Я хочу на это надеяться, – тихо сказал Егор. – И боюсь.

В соседней комнате что-то пискнуло коротким электронным писком.

– Не понял… – округлил красивые материнские глаза Гена. – Компьютер включился. Сам.

Неровным полукругом они стояли напротив светящегося монитора и каждый читал про себя, бегущие сами собой по экрану, слова письма. Прощального письма Анюты.

«Здравствуйте все!

Возвращаться – плохая примета. Поэтому я пишу вам письмо. И ещё потому, что, оказывается, есть вещи, которые гораздо удобнее передать в письме, чем в устной речи. Никогда раньше я не писала писем и даже не знала, что это такое. Впрочем, никогда раньше я не верила и в приметы и тоже не знала, что они бывают. Много чего, оказывается, я никогда не делала до встречи с людьми. Мы – совсем иная раса, но, как выяснилось, ничто человеческое не чуждо и нам. Иначе как бы я смогла полюбить вас?

Я сейчас на высокой орбите вокруг Земли и смотрю на вашу редкую по красоте планету и на ваше Солнце, которое уже совсем скоро перестанет быть звездой. У меня нет физического органа, который называется сердцем, но сердце у меня есть. И это сердце болит. Если вы погибнете (а вы обязательно погибнете), и я не сделаю даже попытки спасти вас, то мне совершенно не понятно, как я буду жить дальше. А жизнь у меня… впрочем, не будем об этом. Когда я попрощалась с вами и попросила Егора меня проводить, то уже знала, что предприму такую попытку. Шанс есть. Он маленький, этот шанс, но он, повторяю, существует. Надежда умирает последней, как говорят у вас. У нас тоже так говорят, хотя, по-моему, надежда вообще не умирает никогда. Просто она переходит в иное качество, переступая вместе с человеком, питавшим её, через порог, отделяющей жизнь от смерти и смерть от жизни. Мне иногда кажется, что это один и тот же порог.

Мы вряд ли когда-нибудь ещё увидимся, но я очень надеюсь, что вы будете жить долго и счастливо, и вспоминать меня хотя бы иногда. Целую.

Ваша Анюта.

Р.S. Я понимаю, что моя просьба выглядит нелепой и странной, но… Назовите дочь Анютой. Пожалуйста».

Помолчали.

– М-да… – прокомментировал ситуацию мудрый Четвертаков. – Загадка женской души, однако.

– Как прикажете это понимать? – вскинула красивые брови Зоя. – Это я насчёт дочери.

– У меня дочь уже есть, – улыбнулась Надя. – Я так понимаю, что речь идёт о твоей будущей дочери.

– О нашей, – твёрдо поправил Егор.

– Ну, извини, – снова улыбнулась Надя.

– Погодите, девушки, – сказал Володька. – Пусть меня поправят, но правильно ли я понял, что Анюта попытается нас спасти?

– Лично я понял именно так, – объявил его сын Гена.

– И я, – подтвердил Егор.

– И мы, – сказали Надя и Зоя вместе.

– Тогда, – чуть подумав, сказал Володька, – я предлагаю взять ещё бутылку коньяка и пойти на крышу.

– Зачем? – не понял Егор

– Чтобы встретить солнце, – ответила Зоя. – Да, Володя?

– Именно, – кивнул Четвертаков. – Или это последний восход старого Солнца, или это первый восход Солнца нового. В смысле обновлённого. Или как бы это сказать… спасённого, в общем. Ну, вы поняли. В любом случае я не намерен пропустить это зрелище. Я уже не говорю о том, что это наш долг.

– Почему долг? – снова не понял Егор.

На него посмотрели с сочувствием. Все, кроме Гены, который на самом деле тоже не понял, но промолчал.

– Она ведь с нами попрощалась, – как маленькому, объяснила Егору Надя. – И она собирается спасти нас ценой собственной жизни. Не знаю, как, но собирается.

– О, Господи, – сказал Егор. – Ты уверена?

– Если даже это и так, – поспешил ответить за жену мудрый Володька, – то мы всё равно ничего не можем сделать в данной ситуации.

– А что бы ты сделал, если бы смог? – осведомилась Зоя. – Постарался бы отговорить?

– Н-не знаю, – растерялся Четвертаков– старший. – Может, постарался бы найти какой-нибудь иной выход…

– Иной выход нам уже предлагали, – напомнила Зоя. – Мы отказались им воспользоваться. И тем самым, как ни жестоко это звучит, толкнули Анюту к принятию именно того решения, которое она только что приняла. Пошли на крышу. Думаю, что очень скоро всё станет ясно.