Коллектив авторов - Точка отрыва

– А как вы собираетесь все вместе на одной приставке играть?

– Так по очереди же. Двое играют, остальные смотрят.

– Вот Стиг… мистер Седлунд придет – вместе решим. Не худо бы и родителей позвать. Короче! Давайте ближе к делу – кому что куда?

Пухляш достал из кармана замусоленную бумажку и важно ткнул пальцем в первую строчку:

– Нам, как всегда, на всех… Второй сезон «Человеческих шахмат» – на отдельной флешке, пожалуйста, а вот «Сыщик из замка» можно на ту же, что было, мы лучше еще раз купим потом. Дальше, мистер Рэй просил, чтобы учебники в следующий раз привезли, можно, вы скажете, что не было? Нет? У вас нет сердца, мистер Майк, вы забыли, каково это – быть молодым… Тогда книжки еще, для нас. Ленни, ты самый умный, как звали того писателя, который про гоблинов писал?

– Ирландец какой-то, – сипло отозвался Ленни из-за спин пацанов. – На «д». О’Дим, кажется.

– Вот этого О’Дима есть что-то новое? Если да, запишите нам на читалки, и про «Нож Куасака» Войтеку отдельно, а то он удалил все, дурья башка. Вой, чего ты пинаешься, я тебя сам сейчас знаешь как пну. Может, еще кого-то посоветуете? У нас деньги есть, мы сами заработали…

– Жюля Верна им запиши, – крикнул Гривхольм из-за стойки. – И Карла Мая!

– Уже читали! – в голос завопили ребята. – Мы не маленькие.

– Слушай… – задумался владелец заведения. – Был же отличный автор, вот те крест, не помню, как зовут, мне еще на юге его советовали. Наш причем, здешний , навел в свое время шороху, а потом вроде как писателем заделался. Погоди, пойду еще кофе поставлю, глядишь, и придет на ум.

Миша собрал у ребят читалки и флешки, раскрыл ноутбук и принялся копировать заказанное. Пацанва сгрудилась вокруг стойки и налегла на имбирное пиво с сушеными яблоками.

Церковь Восхваления была неказистой, но уютной и светлой (генератор, трещавший за стеной во время служб, уже давно никто не замечал). По местной моде ее сложили из бревен, а над крыльцом укрепили что-то вроде козел, на которых висел колокол.

Стиг заметил, что в стороне от горожан на скамьях сгрудились айвики – похоже, те самые гости Джи. Завернувшись в балахоны из шкур, они то ли спали, то ли молились, не обращая внимания на пастора, могучего сорокалетнего мужика, который буквально навис над кафедрой и после каждой фразы впечатывал в нее указательный палец, словно нажимая на невидимую кнопку.

– Вы – не люди! Вы – души, и вы должны помнить об этом, – чеканил он. – Не пачкайте перстов, удел которых перебирать небесные струны. Не дайте ногам вашим увязнуть в болотистой топи, ногам, чья судьба – идти по золотым улицам. Восстань и воспари над толпой, человек, воспари над землей, и ангелы воспоют с тобой!

Отец Джей, в силу давнего знакомства пилот звал преподобного Якоба Рехельбахера по-свойски, с шумом выдохнул и начал листать книгу в поисках подходящего псалма. Внимавшие проповеди прихожане тоже расслабились и начали шушукаться. Даже айвики зашевелились, с их скамейки поднялась женщина, вышла в проход и – никто и глазом моргнуть не успел – забралась на кафедру, встав рядом с пастором.

Опешивший было преподобный быстро нашелся:

– Вы видите дочь дикого народа – я вижу душу! Душу, чьи уста глаголят от избытка сердца. Говори же, сестра, а мы послушаем.

Он сделал приглашающий жест и отступил назад. Плоское лицо женщины было покрыто испариной, глаза бегали из стороны в сторону. Она откашлялась и изрекла:

– Я любила моржа.

Кое-кто из прихожан не удержался от смешка, но айвинка продолжала.

– Я любила моржа. Я убила моржа. – Голос ее начал звенеть и срываться. – Я борола моржа, я убила моржа, я морж теперь. Убей моржа!

С этими словами она выхватила из-за пояса длиннющий костяной нож и патетическим жестом протянула его Рехельбахеру. Пастор отдернулся в сторону. Женщина шустро отбежала от него и заголосила: «Убей! Убей! Убей!». С передней скамейки к ней метнулись очнувшиеся от шока мужики, а следом за ними – айвики. Безумная дикарка затряслась всем телом, истошно завизжала и полоснула себя ножом по горлу.

Не успевшие остановить ее прихожане рванулись назад, уклоняясь от хлынувшего фонтана крови, и наткнулись на айвиков, которые выхватили ножи – обычные, стальные – и начали суматошно колоть ими несчастных. На подмогу доброхотам подскочили другие ряды, навалившись на дикарей и выкручивая им руки. Поднялся страшный шум, женщины подхватили детей и, роняя скамейки, толпой повалили к выходу. Над всем этим бардаком громыхал голос пастора, пытавшегося навести подобие порядка. Влепив окровавленным пудовым кулачищем в лоб айвику, остервенело тянувшемуся зацепить его ножиком, он требовал остановиться и не осквернять более святое место.

Седлунд, вытащив из-под ног напиравшей толпы какую-то очкастую девицу, прижался с ней к стене и потихоньку пробирался к выходу, когда на улице застучали винтовочные выстрелы.

Услышав крики, Миша вскочил, погрозил кулаком ребятам – товар не замай! – и высунул нос наружу. Увидев хлынувшую из дверей церкви толпу, он дернулся было выяснить, что происходит, но замешкался, услышав рев моторов.

Из-за поворота выскочил грязно-белый пикап и остановился, перегородив проезд. Точно такой же заскрипел тормозами с другой стороны. Из машин с гортанными воплями посыпались айвики и, растянувшись в шеренгу, открыли пальбу по выбежавшим из церкви людям.

Несчастные в ужасе хлынули обратно, толкаясь, падая и поднимая друг друга. Какая-то девчонка попыталась убежать, но, не сделав и двух шагов, нелепо взмахнула руками и рухнула навзничь.

Менее чем за минуту все было кончено. Когда последний уцелевший скрылся внутри церкви, айвики расселись вокруг машин и затихли.

Увидев вооруженных дикарей, Миша судорожно отпрянул назад и захлопнул дверь. Выстрелы заставили его сжаться и повалиться на пол; рядом грохнулся владелец «Трактира», увлекая за собой стоящих поблизости пацанов. Остальные сообразили упасть сами.

– Что за хрень? – зашипел Гривхольм, проворно отползая за стойку.

– Айвики. Там люди из церкви повалили, это по ним, наверное.

– Вот уроды. Но им же сейчас трындец, пальбу все слышали.

– Не знаю. Куда тебя несет, проказа! – Миша ухватил за ногу шустрого юнца, поползшего было к окну. – Пулю словить решил?

Двое близнецов, совсем малыши, скривили губы и заревели. Остальные, услышав крики, прижались друг к другу и застыли, в ужасе глядя на дверь.

– Сваливать надо, – Миша облизал пересохшие губы и принялся копаться в рюкзаке.

– Куда? – огрызнулся Гривхольм. – Там людей убивают.

– Ты понимаешь, что мы следующие?

– А что ты предлагаешь?!

Миша выдохнул, вдохнул и как мог, спокойно произнес:

– Джи, давай без паники? Начнем дергаться – сами сдохнем и дети с нами.