Павел Корнев - Путь Кейна

— Ну ежели кто из моих парней тоже в крапинку станет, ты не только узелок завяжешь и петлю на шею наденешь, но и с табуретки сам спрыгнешь, — без малейшей усмешки в голосе пообещал капрал.

— Господин капрал, нам бы с утреца за харчами съездить, — заискивающе заглянул ему в глаза Шутник. — А то гостей вечером кормить нечем будет.

— Еще чего! Смотрите у меня — со двора ни ногой! — гаркнул на Габриеля капрал и отправился на второй этаж. — Эй, Джонни, бегом на двор. Сэм, спускайся, внизу караулить будешь.

Я только подивился выдумке Арчи. Желтый косой крест — знак заразы. В здравом уме в комнату с Бернардом теперь никто не сунется. Главное, чтобы тот сам, очнувшись, не вышел.

— Арчи, — заскочил на кухню я, — ты дверь заколотить успел?

— Я клин под дверь засунул. Ты мне скажи лучше, что нам на стол подавать.

— А может, ну его? Бежать надо, — заскочил в дверь и сразу же подбежал к окну Габриель. — Когти рвать пора, не то, когда мятежники вернутся…

— Куда бежать? Нагонят. А не нагонят, своим весточку передадут, и нас на дороге прихватят, — перебил его Арчи. — Нам бы хоть трупы куда спрятать, так нет, никуда их из подвала не перетащить…

— Поздно дергаться, — поглядывая в обеденную залу через приоткрытую дверь, заявил я. — Красные кошки караульных выставили.

— И что делать? — прислонился к стене спавший с лица Шутник.

— Сейчас накормим их, может, отбрешемся, — пожал плечами Арчи.

— Вы вот что — пока насчет обеда мозгуйте, а я приду сейчас. — Выскочив с кухни, я опрометью бросился во двор и заскочил в заросли крапивы, где утром мне привиделись цветки болиголова. Так и есть — вот они! Наскоро обкорнав под самый корень стебли нескольких кустов, я с важным видом прошел через обеденный зал, куда уже начали подтягиваться проголодавшиеся кавалеристы.

— Помогай давай, — зашипел на меня Шутник, который выкладывал на разогретую сковородку шипевшие полоски раскромсанного окорока.

— Отвали, — послал его я, высматривая ступку или что-нибудь подобное. — Арчи, тащи сюда бочонок кишкодера.

— Это что у тебя? — уже принеся настоянный на травах самогон, поинтересовался здоровяк.

— Сюрприз для наших постояльцев, — растирая в кашицу цветки, ухмыльнулся я. — Самое большее часа через полтора подействует.

— Снотворное?

— Ага, чтоб вечным сном уснули.

— Отравление почувствовать успеют?

— Они ночь не спали, так что не должны. — Закончив с цветами, я, старясь, чтобы стекающие в ступку капельки сока не попадали на кожу, занялся листьями и стеблями.

Арчи и Габриель принялись кашеварить, а я, набрав, как мне показалось, достаточное количество ядовитого сока, вылил его в бочонок кишкодера. Немного подумал и сыпанул щепоть измельченного чертова корня, который почти моментально растворился. Вообще-то никакой необходимости в нем не было, но дурманное зелье лишним не будет. Все не так быстро отравление почувствуют. Да и по крови яд быстрее разойдется.

Самогон, прямо скажем, отвратительный, посторонний привкус никто не почувствует. И не откажется ведь никто от дармовой выпивки — кого-кого, а трезвенников среди солдат считай что и нет. Вот с монахом придется что-то делать, этот поборник трезвости нам всю малину испортить может.

— Долго еще нам ждать, пока вы пожрать принести соизволите? — рявкнул заглянувший на кухню капрал, но, заметив уже приготовленный бочонок с кишкодером, сменил гнев на милость. — Давайте живее уже!

Арчи и Шутник кинулись накрывать на столы, я вынес бочонок самогона и вернулся на кухню за кружками. Пока все шло просто замечательно: зевавшие кавалеристы спустились на обед все как один, и только монаха не было видно. Надеюсь, этот тип и вовсе не появится — если кто и сможет учуять подвох, так только он.

Голодные солдаты мигом смели со столов, надо сказать, скудноватое угощение и в один присест расправились с бочонком кишкодера. Кто-то уже начал намекать на продолжение застолья, но капрал тут же разогнал всех отсыпаться, оставив лишь по караульному на первом этаже и на улице у конюшни. Излишней самоуверенностью этот служака не страдал и хотел быть готовым к любым неожиданностям.

— И что теперь? — убирая со стола объедки, тихонько поинтересовался у меня Арчи.

— Час, самое большее два. — Выкатив из-под стола пустой бочонок, я пинком отправил его к кухонной двери. Осоловело уставившийся в открытое окно кавалерист, под рукой у которого лежал взведенный легкий арбалет, вздрогнул, оглянулся и вновь облокотился на широкий подоконник.

— А если неладное почуют? — забеспокоился Шутник.

— Будешь насчет заразного постояльца байки травить, — предположил я.

— Какая разница? Все равно вздернут, — скривился тот. — Когти рвать надо.

— Отстань, — отмахнулся я.

Минут через пятнадцать Арчи закончил протирать столы и присоединился к нам на кухне. Кавалерист к этому времени закрыл ставни и уселся рядом с входной дверью.

— Бежать надо отсюда, — повторил свое предложение Габриель. — Как бы потом поздно не оказалось. А ну еще кто нагрянет?

— Думаешь, тебя отсюда выпустят? — Арчи выглянул в приоткрытую кухонную дверь на широко зевнувшего караульного. — Без лошадей далеко не уйти. Придется ждать.

— Кейн, сколько ждать-то? — вновь пристал ко мне Шутник.

— Уже недолго осталось, — с большей уверенностью, чем испытывал сам, заявил я.

— Ну и как мы узнаем, что пора?

— А по вот этому караульному и узнаем, — кивнул я на боровшегося со сном кавалериста, и мы все втроем уставились на него.

А с ним действительно вскоре начало твориться что-то неладное: он постоянно вертелся на скамье и, несмотря на расстегнутый ворот колета, никак не мог отдышаться. Под конец солдат не выдержал и поднялся на ноги, но сразу же растянулся на полу. Вместо крика из его горла вырвался лишь хрип, и, как ни пытался караульный залезть обратно на скамью, отнявшиеся руки и ноги отказывались ему повиноваться.

Вытащив спрятанные меж бочонков самогона мечи, я подбежал к отравленному солдату. К этому времени он уже потерял сознание и из уголка его рта сочилась длинная струйка слюней, а каждый вздох давался со все большим трудом.

— Габриель, проверь, что на конюшне. — Ухватив тяжелую киянку, которой здесь, видимо, выбивали из бочек пробки, Арчи начал подниматься по лестнице. — Кейн, монах не пил.

— Да знаю я. — Высвободив из ножен мечи, я бросился вслед за ним.

Мы уже поднялись на второй этаж, когда распахнулась дверь напротив комнаты Бернарда и в коридор почти вывалился капрал кавалеристов, мундир которого оказался выпачкан свежими потеками рвоты. Из-за сильно расширенных зрачков он не сразу сумел заметить метнувшегося к нему Арчи, а в следующее мгновение здоровяк со всего размаху опустил ему на голову киянку. Сухо треснули шейные позвонки, и капрал замертво повалился на пол.