Олег Борисов - Золото

– Мастера во время схватки не прибьют ненароком? – засомневался Карл, растирая замерзшие руки.

– А он с какой стати в потасовку полезет? Его дело тебе оружие выдать и убедиться, что не сломаете. Ну и обратно за ним зайдете уже после драки. Может, что в трюмы добьют, чтобы впустую обратно шхуну не гнать… Главное – ты там покажи себя, как следует. Если себя отлично зарекомендуешь, точно в набег самостоятельным капитаном пойдешь. И процент с добычи будет большой, а не крошки, как обычно ватагам выплачивают.

– За меня не волнуйся, я купцов щипал, еще когда первое свое прозвище не заработал… Ладно, пойдем горячим грогом согреемся. Да и начну я госпожу Алрекеру учить, с какой стороны какой канат дергать. Моряков в команде у меня раз-два и обчелся, а в будущей схватке лучше не мечами махать, а правильно ветер поймать и на выстрел борт выставить вовремя…

Обсыпанный снегом баркас опустился в узкий колодец двора подобно последнему хрустящему листу, промороженному до ломкого звона. Аккуратно перебравшись через невысокий борт, Ягер быстро увязал швартовы, смахнул наметенную белую крупу с пустого ящика рядом и устало присел: ноги после долгого полета не держали. Если бы не отчаянное желание добраться домой и милость богов Проливов, юноша бы остался где-нибудь на болотах, рухнув с затянутых облаками небес. Полет выдался жутким: бесконечные порывы холодного ветра, налетающая временами пурга и холод, грызущий тело под драной медвежьей шкурой.

Неожиданно сильный удар распахнул хлипкую калитку, и во двор ввалились солдаты. Когда редкая цепь обступила баркас, тут же из-за спин высунулся лист-сержант, брезгливо стряхивая налипшие на бороду крошки пирога:

– Кто такой? Почему летаешь без разрешения?

– Живу я здесь, – мрачно разглядывая незванных гостей отозвался Ягер. – С Холодных Заимок вернулся.

– В такую-то погоду?

– Дома жрать нечего, пришлось лететь. Надеялся с охотниками сторговаться, хоть что-то домой привезти. Да только обобрали там, еле успел удрать с остатками товара.

– Показывай. Товар показывай, лодку свою показывай…

Кривя недовольно губы, командир патруля поворошил рукой мятую жестяную посуду, вываленную из мешка. Затем сунул нос в крохотный пристрой на носу и потыкал ногой уложенный у борта парус. Затем требовательно протянул ладонь вперед и уставился немигающим взглядом на почти пустой кошель на поясе юноши.

– Господин хороший, так у меня там всего четыре медяка! На хлеб хотел потратить, все что осталось!

– Хватит орать, дурнина! Так я тебе и поверил, что с пустыми карманами в город вернулся. Просто лень мне тебя в допросную тащить и выпытывать, где все остальное… Посуду завтра на рынке продашь, на хлеб и кусок сыра заработаешь… Давай, не зли меня.

Посмотрев на потертые медяки, упавшие на ладонь, лист-сержант сунул монеты ближайшему осклабившемуся солдату и погрозил пальцем Ягеру:

– Будем считать, что это не я тебя заметил, когда ты без разрешения мотался из Хапрана. Будем считать, что один молодой идиот ходил в разведку для нас и вернулся с ценными сведениями… Значит, завтра к обеду в ратушу. Я рапорт составлю, попробуй только проспать или куда-нибудь подеваться… Расскажешь все: что видел, кто на Заимках сейчас. Можешь на жизнь пожаловаться, глядишь, чернильные души на твоих обидчиков записку разрисуют, на торгах потом штраф стрясут… Главное – не вздумай куда лодку свою девать. На твой двор записана одна душа для работ по ремонту городских стен. Будешь каждый день за щебнем в каменоломни летать. Заодно и грош-другой перепадет из казны. Понял, доходяга?

– Понял, – понурился юноша, стараясь не поднимать горевшие ненавистью глаза.

– Вот и хорошо. А то как защищать вас от «сыроедов» – так нам первыми под чужие стрелы лезть. А как о городе и жителях позаботиться – ни одного голодранца работать не заставишь… Запомни, в полдень у ратуши перекличка. Кто больным сказался или еще что удумал – десять грошей штраф сразу же. Второй раз не отозвался или в бега пошел – с семьи золотой потребуют. Есть у тебя золотой? То-то же…

Дождавшись, когда незваные гости наконец-то уберутся со двора, Ягер прикрыл калитку и пошел домой. На пороге встречала мать, укутанная в испещренную заплатами накидку.

– Я молилась за тебя, сынок, – прошептала женщина и уткнулась в грудь старшего сына, так нежданно выросшего и превратившегося в единственного кормильца. – И боялась, что так и не увижу…

Наскоро перекусив, Ягер помог уложить взбудораженных возвращением сестер и крохотного брата, затем снова подсел к столу, убедившись, что за дверью во дворе никто не подслушивает.

– Хватило оставленных денег?

– Так с лихвой, с лихвой! – всплеснула руками мать. – Я же не меняла все сразу, только два золотых через товарку свою на рынке и потратила. Остальное на две части разложила и прибрала. Круп чуть взяла, масла, мяса. И все – якобы в долг, чтобы деньгами народ не смущать. Ну и по мелочи там разного… И трав чуть прикупила, чтобы отвары делать. А то ведь морозы пошли, беда просто… Ну и угля мелкого мне сосед уступил, так что до весны легко протянем… Ты-то как? Хоть с прибытком вернулся? Видела я, как солдаты мешок потрошили…

– Пусть, это лишь для чужих глаз. Хотя посуда справная, хоть и мятая да чуток поцарапана. Можно самим пользоваться… Купец, которого отвез, честь по чести расплатился. Пушниной оделил и золото выплатил. С собой я всего пять монет взял, остальное в отцовской кубышке за городом спрятал. Ну и пушнину на хутор отвез, на мед и припасы выменял. Когда от них на торги караван пойдет, привезут…

– И то хорошо, что нам зря квартал достатком смущать. Времена-то лихие, запросто или сами попытаются в карман лапу запустить, или солдат наведут. Уже какой день подряд по округе патрули рыщут, дома обшаривают. Да понаехала еще куча народу, все приличные углы заняли, боятся зимой в деревнях сидеть. Все ждут, когда северяне в гости пожалуют.

Отпив обжигающе горячий чай, Ягер спросил:

– Что делать будем? Денег у нас теперь достаточно, чтобы на юг перебраться. Может, не сейчас, а по самой ранней весне. Но «сыроеды» в самом деле в набег собираются. И хоть говорят, что вольные капитаны им живыми нужны, но война может любым боком повернуться. Не успеем охнуть, как прибьют или в рабство отправят.

– А куда ехать-то, сынок? – вздохнула женщина, подслеповато разглядывая мотающийся под сквозняком огонек свечи. – Лодку новую брать – так спросят, откуда деньги на нее взял. И бумаги нужны с разрешением, если извозом заниматься. Сам знаешь, в центральных районах с полетами куда как строже. Это у нас граница, вольницу пока не запретили. А там – всем подай, поклонись. Если не так глянул или кому дорогу перешел, вмиг голову с плеч. Или в кандалы – на работу в каменоломни… А тут хоть какая-то родня еще осталась. Да и сестру мою вспомни. Или приятелей отца, у кого ты на хуторах пушнину сторговал… Может, останемся?