Олег Казаков - Альтерра. Поход [litres]

Подтвердить выполнение.

Личные заметки.

Скорее всего, это последний компьютер на этой планете на многие десятки или сотни лет вперед. Хорошо, если он протянет лет пять, потом придется заводить огромные бумажные картотеки…

Молодожены, вот уж кому не повезло. Жили себе в огромном городе, учились, работали, планировали карьеру и финансовый успех, встретились и вместо поездки на курорт решили отметить свою свадьбу с друзьями на яхте. Теперь ни работы, ни карьеры, ткацкий станок и топор, вот и все приданое…

Удивительно, что, имея общих знакомых, я до этой поездки на яхте ни разу не пересекался с Татьяной. Женственная, чуткая, обаятельная, мечта мужчины просто. И как я ухитрялся не встречать ее раньше…

Скауты выходят из-под контроля, Командор дал им слишком много свободы. Предложить план по устрашению…

Все новые и новые колонисты, вливаясь в наше общество, поднимают шансы на выживание как вида, но в то же время создают дестабилизирующий фактор, не сразу подчиняясь уже имеющимся нормам поведения и правилам общежития. Со своей стороны, Командор пустил это на самотек, полагая, что все само образуется. Малые группы могут попытаться создать свою неформальную организацию, что поставит их вне закона, как группу бутлегеров, а большая партия вполне способна полностью перевернуть устоявшийся порядок…

План готов, новая власть вполне способна взять управление в свои руки, южане согласны оказать военную помощь в обмен на подчинение. У нас отличные шансы…

Татьяна выключила компьютер, отчаянно мигавший лампой-индикатором зарядки, подошла к кровати, осмотрела раненого, сменила тряпку на горячем лбу на влажную. Константин не приходил в себя, но и не бредил. Организм боролся с потерей крови. Татьяна отошла к печке, где на сваленных на пол дровах лежал топор, взяла его. Вернулась к Константину…

На жесткой лавке заворочался Санька, пытаясь улечься поудобнее. Татьяна вздохнула, потерла уставшие глаза свободной рукой и, взяв со стола чемоданчик с компьютером, вышла во двор. Там она положила чемоданчик на колоду для рубки дров, взяла топор двумя руками, размахнулась… И начала ожесточенно долбить по корпусу, сквозь прорывающиеся рыдания, слезы и охватившее ее отчаяние от страха и неопределенной угрозы, нависшей над всеми ними. Во все стороны полетели куски пластика и кнопки клавиатуры. Из дома с диким криком ринулся к ней Санька:

— Тетя Таня!!! Что вы делаете!!!

Татьяна уронила топор, уселась прямо на снег и зарыдала в полный голос. Санька ползал по двору, собирая осколки. Наконец собрав все и завернув в какую-то торбу, он подошел к Татьяне, помог ей подняться и повел в дом.

— Вы что, теть Таня! Это же компьютер! Кто же его теперь починит? — все говорил и говорил Санька. — Там же карты наши, все, что мы в лесах нашли, все дороги… Мы же на нем не в игры играем…

Татьяна отмалчивалась, сидя у стола. Как она могла объяснить подростку, что этот компьютер сам по себе представлял угрозу для всех, и для Командора, и для Константина, в чьи бы руки он ни попал. А Санька все ворчал и ворчал, бубнил чего-то себе под нос. Наконец Татьяне это надоело, учительская жилка взяла свое.

— Все, хватит, замолчи и ложись спать! — объявила она.

— Да и ладно! Да и пожалуйста! — обиделся скаут, улегся на свое место и пригрозил напоследок: — Я потом все дяде Командору расскажу.

Утром пришел человек Константина, принес горшок с бульоном и найденную у кого-то из соседей чайную ложку.

— Как он?

— По-прежнему, — ответила Татьяна, — в себя не приходит, но и хуже ему не становится. Ему бы сейчас капельницу…

— Где ж взять-то, — посетовал мужик. — Попробуй поить с ложечки, может, проглотит хоть немного.

— Что собираетесь делать дальше?

— Уходить нам надо. У Константина был отличный план, только он не предусмотрел, что его могут убить… А теперь его или майор найдет, или зэки. Так что нам дорога одна — прочь из колонии. Сегодня еще здесь пересидим, народ вроде не любопытный, расспрашивать да разглядывать не будет, а если и будет, доносить не побегут. Я нарты смастрячу, завтра пойдем на запад.

— А туда зачем? — поинтересовалась Татьяна.

— Там финские хутора, на зиму примут, не откажут, наверное. А к лету решим, что дальше делать.

— А вы считаете, это нормально было — устраивать переворот, смещать власть?

— Это не я решаю, у меня один хозяин, я ему и служу. Для меня сейчас важнее безопасность Константина, а уж какие он планы строил, не мое дело.

— Как верный пес…

— Ты, красавица, словами-то не бросайся зазря, — повысил голос мужик, — подумай лучше, что здесь будет, когда урки нагрянут. Тебе бы стоило уходить дальше, на Заставу. Там, за рекой, может, и отсидитесь…

Поселковые мужики и немногочисленный гарнизон ставили баррикаду на дороге на юг, валили засечную полосу по обочине и вглубь леса. Хотя обойти по буреломам заслон все же можно было бы при желании. Скауты разделились на небольшие группы и ушли патрулировать леса, выглядывая, не появится ли где вражеский лазутчик или отряд противника. Расчет был на то, что наступление пойдет все же вдоль дороги и хотя бы первую волну можно будет проредить на баррикаде.

Прошел день, другой. Человек Константина проявлял все большее беспокойство. Константин все не приходил в себя, хотя жар спал и осложнений вроде не было. А потом пришел гонец с Заставы с известием о том, что на базе байкеров организуется узел обороны. Пришло время паковать раненого и уходить. Константина одели в теплую шубу и уложили на нарты, завернув в два ватных одеяла. В ноги сложили небольшой запас дров, под голову мешок с одеждой и продуктами. Впрягшийся в длинные сани мужик оглядел Татьяну и Саньку, собираясь прощаться.

— Я с вами пойду, — сказала вдруг Татьяна.

— Замерзнешь по дороге, нам придется ночь или две на снегу спать.

— Ничего, я выдержу. Срок пока небольшой, я дойду. У финнов, говорят, хорошие сауны, отогреют.

— Что ж, ты сама решила, — вздохнул мужик, — потом не жалуйся… Пошли, что ли…

— Я вас провожу, — проговорил молчавший до этого Санька.

Небольшой отряд уходил на запад, таща за собой нарты с лежавшим на них свертком с человеком внутри. У мужика оказался напарник, и они вдвоем шли впереди на снегоступах, один торил дорогу, второй тащил сани, время от времени меняясь местами. Татьяна шла следом на лыжах. Рядом с ней шел Санька.

— Теть Тань, а ты любишь дядю Командора? — спросил вдруг скаут.

Татьяна помолчала.

— Ты знаешь, иногда мне кажется, что люблю, а иногда готова его забыть навсегда. Бывает, что он как ребенок, хочется его обнять, прижать к себе и держать не отпуская, чтобы никуда не ушел. А бывает, что он настолько груб и жесток, хотя даже сам этого не замечает за собой, что век бы его не видеть…