Андрей Посняков - Князь-меч [СИ]

С этими словами князь снял с плеч мешок и, вытащив оттуда серебряную фляжку, поставил ее на стол, рядом с разложенною кольчугой:

– За понимание… Ежели не против. Выпьете потом как-нибудь. Так подтвердите?

– Да конечно, о чем говорить?

– Ну… тогда желаю спокойной службы!

Довмонт уже заметил все, что так хотел рассмотреть, – узкую винтовую лестницу, проходившую как раз через «караулку». Лестница вела на верхние ярусы башни… и вниз, в подвал.

Простившись со стражниками, князь вышел на двор и поспешно зашагал к гостевому дому, где быстро переоделся и вскоре уже был готов сопровождать «своего боярина» в замковую церковь, на церемонию клятвенного целования креста.

К церкви уже проследовали оба епископа со служителями и магистр с комтуром. Ждали только русских – и те не замедлили пожаловать, оставив сопровождающих слуг на каменной площадке у церкви. Храм был небольшой и вряд ли смог бы вместить всех желающих.

Что там было внутри, Довмонт не видел и был весьма рад тому, что церемония не затянулась надолго, ибо с затянутого тучами вечернего балтийского неба уже начал накрапывать противный зимний дождь пополам со снегом. Судя по довольным лицам показавшихся на крыльце бояр, все прошло, как надо.

– На распятии поклялись, – погладив бороду, похвастал Козьма Косорыл. – Все честь по чести.

Князь хмыкнул – он вообще не доверял немцам, а крестоносцам – в особенности. Все же Даумантас был литовским кунигасом, а у тех отношения с орденом были простыми: или они его, или он их. Вот так. Компромиссы ежели и случались, так лишь обусловленные тактической хитростью – как вот Миндовг «подарил» рыцарям Жемайтию, приняв из рук папы королевскую корону вместе с католической верой. Что вовсе не помешало ему перейти из католичества обратно в язычество.

– Ты послал людей на лесную дорогу? – улучив момент, негромко поинтересовался Довмонт.

Боярин улыбнулся в бороду:

– Вчера еще. Самых лучших, с лошадьми. Все, как ты просил. Теперь вот только мыслю – не мало ли?

– Не мало, – ежась от непогоды, князь вдруг улыбнулся. – Хорошо нынче! Дождь, снег… То нам на руку.

– Так ты хочешь уже сегодня?

– Ну, а когда еще?

В самом деле, времени для вызволения Сауле уже практически не оставалось. Только лишь одна ночь… только лишь одна.

– И далась тебе эта девчонка, княже.

– Она – мой друг, – на полном серьезе пояснил надежа и опора Пскова. – К тому же очень нам пригодится во время похода на Раковор. Эта девушка много чего здесь знает, многие ее здесь поддерживают и, я бы даже сказал – любят.

Козьма Косорыл покивал и махнул рукой:

– Ну, как знаешь. Опасно это, князь! Вдруг да…

– Вот тогда будьте готовы меня выручать!

– Всегда готовы, княже! – по-пионерски ответил боярин.

Как еще раньше предполагал князь, магистр вряд ли бы упустил случай похвастать архиепископам пойманной колдуньей, для чего тоже оставалось уже не так много времени – одна ночь. Вот эта. Ибо все гости собирались отправиться по домам поутру, задерживаться в замке никто не собирался. Тевтонцам не доверяли не только русские, но и епископы. Неуютно себя чувствовали в крестоносной твердыне. Словно коты в мешке!

Ага! Вот, появились… Вышли на крыльцо. Первым – магистр Отто фон Роденштейн, осанистый, высокий, с косматой бородой и густыми бровями, в белом, без всяких украшений плаще с вышитым красным мечом и остроконечной звездою. Не тевтонский герб – меченосцев, разбитых литовцами под Шауляем, заодно, кстати, со псковичами. Те тогда помогали рыцарям, и вообще, здесь, в Прибалтике, всегда была изрядная кутерьма, так что друзья-враги частенько менялись. Под нажимом папы тевтонцы вынуждены были принять остатки разгромленных меченосцев под свое крыло, образовав ландмейстерство Тевтонского ордена в Ливонии… пользовавшееся полной самостоятельностью во всех военных и дипломатических делах. Даже свой магистр имелся – фон Роденштейн. У тевтонцев же – великий магистр – Анно фон Зандерсхаузен, обретавшийся в далекой Палестине. Формально фон Роденштейн должен был подчиняться именно ему. Формально да.

Следом за магистром на крыльце показались прелаты. Архиепископ Рижский – хитроглазый, с улыбчивым моложавым лицом и маленькими, почти детскими, ладонями – поморщившись, глянул на затянутое тучами небо и что-то шепнул своему дерптскому коллеге, епископу Александру. Тот – круглолицый жизнелюбивый толстяк – лишь возвел пухлые руки вверх, дескать – на все воля Божия. В отличие от магистра, епископы вовсе не ограничивали себя в одежде: дорогая парча, щелк, меха – всего этого было в избытке, так что почтенных прелатов можно было принять за богатых светских дворян, каких-нибудь там герцогов или графов. Правда, у каждого на шее висел крест на толстой золотой цепи. Отличие!

Ага… вот магистр что-то сказал обоим… Те закивали, пошли к донжону… Туда же и русские двинулись – на пир. Скрепить крестоцелование и «вечную дружбу». Пакт Молотова – Риббентропа, блин.

Как и положено по этикету, гости явились на пир со своими слугами – чтоб прислуживали за столом, ну и так, для почету, чай, не голытьба в гости приехала. На пару с еще одним воинским служкой Довмонт стоял за спиной усевшегося за пиршественный стол боярина Косорыла, цепко поглядывая на епископов и магистра. Нынче была пятница, и мясного не ели – подавали рыбу и даже полбу, впрочем, князь за едой не следил, ждал другого.

Дождался. Вот магистр встал, поблагодарил всех гостей за то, что явились, а затем откланялся, сославшись на свое духовное звание, запрещавшее всякого рода излишества. То же самое сделали и архиепископы, и тут уж Довмонт был начеку, видел, как сии достойнейшие пастыри спустились по винтовой лестнице вниз. Ясно куда. К ведьме!

Теперь оставалось ждать, а если все пойдет не так, то действовать быстро и нагло – нахрапом, чего, честно-то говоря, совсем не хотелось бы. Однако… Однако все пошло, как и предполагал князь! Магистр и епископы отсутствовали где-то около получаса, после чего вновь появились на лестнице. Фон Роденштейн, простившись, поднялся наверх, гости же зашагали к выходу…

В один миг Довмонт оказался у лестницы и, оглянувшись по сторонам, быстро спустился вниз, миновав какой-то склад. Накинув на плечи припасенный в котомочке синий дорогой плащ, стукнул ногой в люк, преграждавший дорогу, закричал:

– Это я, рыцарь де Монсер из Риги! Отворяйте!

В котомочке, кстати, имелся и ломик – закаленный стальной прут.

– Да что стряслось-то? – снизу послышался недовольный заспанный голос.

Заскрипела защелка, в проеме отворившегося люка появилось усатое лицо начальника замковой стражи.

– А! Это вы… Вина, кстати, мы еще не пробовали – служба. А епископ про вас и не спросил.