Ильяс Найманов - Рабы бессмертия

— Ого, — негромко сказал Трофим, чувствуя как закачалась вышка.

— Подожди, сейчас пройдет, а потом на закат полюбуемся, — подмигнул Баян.

Действительно постепенно шум в ушах затих, качание в ногах и двоение в глазах прекратилось, так же как и пропали серые мушки. Воздух стал чистым и прозрачным, предметы четкими и выпуклыми. Удостоверившись, что Док пришел в себя сталкер развернул его в сторону заходящего солнца.

— Вот теперь полюбуйся!

Уходящее за горизонт солнце оставляло позади себя долгий расплывчатый красно-оранжевый цвет, с сотнями переливов, танцующих и играющих между собой глубокими красками. Нежно зеленые облака нанизанные оранжевыми лучами светила, невозмутимо катясь по небу проходили над головой темнея и уже на востоке становились холодно синими, цвета холодного ветра и замерзающего моря. Виднеющийся в отдалении лес с едва шевелящимися деревьями прощально махал вслед уходящему солнцу в ожидании холодной ночи. Далекий, печальный и прекрасный вой слепого пса зависший на одной высокой ноте, подхваченный еще несколькими голосами, пел прощальную песню. Картина вмиг овладела Трофимом, влилась в него каждой каплей света и оттенка, каждым звуком и запахом, объемно и глубоко поднимая восторг и вышибая слезу.

— Господи, как красиво, — расплакался Трофим, — Баян… это, это же просто волшебство! — вытирая слезы счастья сказал он.

— Это волшебство да… и немного волчьих слез, — прокомментировал Баян.

Еще несколько минут счастья, в течении которых Трофим как малолетний ссыкун испытывал дикий восторг, по поводу всего. Но наконец его отпустило, он смог успокоится и взять себя в руки.

— Блин, Баян, ты мне больше этого не наливай, фух… — чувствуя облегчение и душевную легкость попросил Трофим, — не по-мужски получается. Стыдно блин.

— Нет, Док не скажи. Это верное средство от страха. Не от испуга, а от хронического страха, ну ты в Зоне мало был, ты наверное не знаешь, как сталкера нашего она ломать может, если жуть ее какая в душу заглянет, да своим поделится. Так что вещь ценная, и стыдиться тут нечего, Док, — спокойно ответил Баян. — Я такие вещи очень приветствую, душа, она же прекрасного требует, так что волчьи слезы любой сталкер для себя оставит, ну и ты если что найдешь мне подкинь, мало ли где встретятся.

— А где их искать?

— Они после тумана остаются, но не после каждого. Тут же в Зоне как? Любая аномалия дает защиту от нее артефакт. Не полную, но хоть какую-то как это… рези… резистентность дает. Есть такие туманы к которым даже приближаться страшно, вот после них и можно найти волчью слезу. Но найти сложно, надо мордой в землю искать, они ж мелкие все. Это ребята если где залягут, случайно находят, так что ты тоже знай.

— Хорошо, Баян, найду подберу. Ну… я пойду что ли? — засобирался Трофим.

— Ага, давай Док, удачи. Тут по лесенке держись крепче, а то темно.

Сталкер убрал столик, открывая проход вниз. Трофим махнул рукой и исчез в темном проеме. Оказавшись внизу на земле, он поежился от холода, совсем забыв о том что снаружи сильно похолодало. Сориентировавшись он двинулся было к себе, но возле одного костра звенела гитара, и Трофим все еще находясь под действием «волчьих слез» не смог устоять перед душевным порывом и двинулся к сталкерам. Тех сидело шесть человек возле костра, все зашитые в броню, при оружии, но без шлемов. Пахло жаренным мясом от жарящихся на нескольких вертелах кусков, коноплей и сигаретами.

— Здравствуйте, — поздоровался он подергиваясь от пробирающего озноба.

— Здорово, мужик, — раздалось несколько голосов. — Говори, что хотел?

— Да я… к себе шел, а у вас тут гитара… вот я и зашел, — признался он.

— Зашел, так зашел, — прогудел один. — Полулитра есть?

— Нету, — сконфузился Трофим.

— Так ты это… ты же кадровый у нас? Ты этот новенький с Янтаря? Док? — спросил сталкер с гитарой и с сигаретой в зубах.

— Да я, — пытаясь узнать спрашивающего в свете костра ответил ученый.

— А ну, тогда Док, беги в бар, возьми сигарет, прозрачного, сколько не жалко и сока какого-нибудь, а мы пока гитарку настроим. Ты ж кадровый, тебе в счет зарплаты всегда дадут. Возьмешь?

— Конечно, — обрадовался Трофим.

— Давай провожу, — басовито предложил один из сталкеров, — а то не положено кадру за таким в одиночку ходить. Я Жук, — представился он, — щас вернемся с остальными познакомлю. Мохнатый, дай куртей, что ли! Не видишь человек мерзнет, — прикрикнул он на одного из сталкеров.

Тот быстро достал откуда-то плотную куртку с воротником из хвоста псевдособаки и куртка тотчас была водружена на Трофима.

— Пошли Док, — сказал Жук и уверенно пошел к бару, подсвечивая дорогу налобным фонарем.

Через десять минут они вернулись нагруженные тремя бутылками водки, блоком сигарет, литрой яблочного сока и двумя рыбными консервами. Мясо на костре жарилось, испуская дивный аромат в морозном холоде. Первые пол литра они выпили сразу, разлив все по стаканам за знакомство.

— Вот теперь можно и знакомиться, — вытерев усы, важно сказал Жук. — Это Гитара, — указал он на сталкера с музыкальным инструментом, — все вопросы по аранжировке к нему, — Гитара приветственно поднял руку, накручивая колок гитары, от чего встревоженная секунду ранее струна повышала тон. — Это Серый, это Мохнатый потому что мы его видели, это Чердак — лихой парень, к нему надо с осторожность. Это Баку потому что он из Баку. Вот… вроде все.

Каждый сталкер кто был по ту сторону костра поднимал руку, а сидящие ближе к Трофиму Баку и Чердак, поздоровались рукопожатием.

— Ну-с, господа сталкеры, как там наша плоть, поспела? — потирая руки и присаживаясь спросил Жук. — Давай кадра потчевать, он небось у себя на Янтаре кроме консервы ничего и не ел.

— Ну почему, — возразил Трофим, — у нас мясо завозят, свежее.

— Не Док, то что завозят, это так себе. Ты вот на… — Жук отрезал от чего-то кусок и положил его на дощечку, — на вот это попробуй. Это язык плоти.

— Что той самой плоти? — пытаясь в свете костра разглядеть текстуру и очертания куска мяса.

— Ну я по именам всех не знаю, той самой или не той, но плоти точно. Серый подстрелил сегодня, специально на ужин. Молоденькая, страстная, — Жук расхохотался.

Негромко и ладно заиграла гитара. Трофим разогретый первыми стаканами и толком не евший весь день, плюнул на все предубеждения, о радиоактивном мясе и о неизвестных точно причинах мутации и запустил зубы в горячий кусок мяса. Сочное, нежное, жирно, полное сока, приправленное и посоленное как надо вызвало у него непроизвольный стон наслаждения.

— О!! — восхитился Жук, — Заценил кадр, свининку! Давай за кулинарию, — он разлил еще по стаканам.

Сталкеры чокнулись, разговорились. Завораживающе играла музыка в свете костра. Дымящееся и исходящее паром и запахом мясо плоти регулярно подаваемое ему на дощечку Жуком, специально из разных мест, от бедра, ребрышко, спинка, щеки, каждый раз вызывали у Трофима неподдельный восторг. Затем Трофим уже по собственной инициативе сходил с Жуком еще за тремя полулитрами, затем со сталкерами пел песни, затем спорил с кем-то из них по поводу зомбированных, не помня точно сути спора, затем вошел в понимание местного юмора и как сумасшедший хохотал от местных бородатых анекдотов, которые сталкеры видя реакцию Дока охотно рассказывали, даже на ходу показывая сценки. Потом пришли еще какие-то сталкеры, стало теснее. Потом, далеко за полночь, сталкеры поспорили между собой съест ли Док малый глаз плоти, а Трофим которому уже и море было по колено, приказал подать это глаз сюда. Для такого случая пришлось уже всем табором идти еще за сколькими-то полулитрами, и смочив глаз в стакане, Док мужественно пытался раскусить его плотную, скользкую оболочку. Наконец, глаз перестал выскальзывать у него между челюстями и он брызгая жидкостью, разжевал его. После чего выдал некий витиеватый тост, за смелость и дружбу, и как сказал Гитара, огласив общее мнение: «ни фига не понял, но интересно было просто капец». Затем он опять орал песни обнявшись, а точнее повиснув на Баку, после уже когда сами сталкеры начали клевать носом и раскладывать пенки, он начал призывать всех поймать и пожарить еще одну плоть, даже хватался за чей-то автомат и пытался пройти через мост в открытую Зону, но бойцы умудрились угомонить его и под руки унесли в комнату, где благополучно и слезно попрощавшись проследили чтобы он уснул на кровати. После чего уже сами свободовцы поддерживая друг друга, через силь ву пле, уступая друг другу дорогу на каждом лестничном пролете и перед каждой дверью, добрались таки до затухающего костра, где под светлеющим с востока небом завалились спать.