Максим Лагно - Белый мусор (СИ)

— Я всё равно сбегу. Никакой продажный шеф-капитан Жандармерии меня не остановит.

— При попытке к бегству бес-пилот будет стрелять транквилизаторами. Знаешь какой у них эффект?

— Знаю.

— Нет, не знаешь. Кроме потери сознания, происходит высвобождение кишечника и мочевого пузыря. Ты будешь валяться во дворе, воняя как старый брюхоног. Так что давай, мон ами, веди себя прилично.

Дель Фин отодрал от моих рук и ног липкую ленту и пошёл к выходу.

— Что это за место? Чья квартира?

— Антуана Рыбина. Ты в завещании указана наследницей. Документы найдёшь в сейфе в кабинете.

Как ни странно, но угроза обосраться при бегстве сработала. Я осталась в квартире, но погрузилась в другую стадию отчаяния и слабости. Этот анабиоз воли напоминал первые мысли внутри колбы с вонючим диссоциативным электролитом. За несколько минут до появления на свет.

Всё, что произошло за последние месяцы, стало чужим воспоминанием, а сама я будто была непричастна. Привыкла, что воспоминания в моей голове могут не относиться к моей жизни.

Даже Антуан стал каким-то чужим жизненным опытом. Только боль и грусть были свои. Не получалось их отделить и перенести в чужой опыт.

Снова и снова проверяла календарь. Иногда сворачивала на кухню и жевала сухари, запивая водой. Каждое воскресенье мне доставляли упаковку двухлитровых бутылок воды «Родничок Анри». Один из даров корпоративного мира за спасение цивилизации.

Сухарей у Антуана было огромное множество. Я постепенно рисовала портрет несостоявшегося мужа.

В быту Антуан оказался бы практичным. У нас не текли бы краны, не перегорали лампочки и не горела бы электропроводка. Всё бы было починено, подкручено и начисто вытерто.

Полагаю, у нас произошла бы первая ссора именно по причине крохоборства.

Антуан, воспитанный в семье военных, хотел бы оставить дома запасы в виде десятка мешков сухарей. Всё это наполовину сгнило бы, наполовину было бы поедено тараканами, но если бы я заикнулась о том что, не пора ли выбросить сухари на помойку, Антуан вспылил бы, напирая на то, что я дура и не понимаю, что на чёрный день всё сгодится.

«Изнеженная австралийка, — слышала я воображаемую ругань. — Привыкла кидаться хлебом!»

Эта фантазия — всё что осталось мне от Антуана. Плюс её продолжение: я тайком выбросила бы гнилые сухари, а после призналась бы. Антуан бы простил. Поворчал бы и простил.

Кухня квартиры маленькая, по имперскому обычаю забита предметами. Слишком большой стол, слишком растопыренные ножки у табуреток, слишком много лишней посуды, пыльных полотенец под иконами. Да и самих икон как-то многовато… Вот уж не знала, что он такой набожный. А ещё много фотографий в рамках. Родители, друзья-эскадронцы, какая-то белобрысая девка с ромашкой в губах. Кажется, это была какая-то полуответная любовь Антуана, выскочившая замуж за адмирала воздушного флота Империи.

Слишком пёстрые обои и слишком плотные занавески на окнах. Слишком объёмные навесные шкафы, — для человека не оставалось места.

Слишком много вещей Антуана. Как настоящий имперец он хранил всю рухлядь, доставшуюся от предков. Но слишком мало самого Антуана было теперь в моей жизни.

Представляя всё это безумие, я сидела на кухне и давилась сухарями:

«Кто же знал, Антуан, что чёрный день наступит, а ты не воспользуешься своим неприкосновенным запасом?»

Оставалось лишь сидеть в его квартире и, подобно разорившемуся банкиру, перебирать пустые листы чековой книжки, представляя, сколько цифр можно было бы раньше вписать в поле «сумма».

А какая у меня с Антуаном сумма? Прекрасный первый вечер в кабаре, восхитительный бой на саблях, как прелюдия. Отличное начало в комнате и страшный обрыв, когда Антуан понял, что запутался в себе.

«Долго же он распутывался!» — с раздражением подумала я и тут же отругала себя. Ведь Антуан смог в итоге осознать любовь ко мне.

— Слишком много времени потратили на размышления поодиночке, — вздохнула я, понимая, что чертовски надоело страдать.

Книг у Антуана не было, не считая, конечно, катохристанской Библии на тумбочке и стопки порнографических журналов, запрятанных в дальний ящик письменного стола.

На полке среди распятий и железной посуды нашла единственный том, который смотрелся чужеродно в этой квартире. То была «Подлинная история Ру́сси», преследующая меня повсюду.

Её аномальное нахождение в апартаментах Антуана объяснялось дарственной надписью на первой странице:

«Книга — лучший подарок. А правильная книга — лучший советчик. С днём рождения, дорогой Антуан. Искренне твой Ив де Гош».

Совершенно нетронутые листы книги свидетельствовали, что Антуан Рыбин в советчиках не нуждался.

Я открыла книгу на последней части:

Причины и предпосылки Третьей Мировой войны каждая сторона объясняет по-своему и… одинаково. Всё сводится к обвинениям противоположной стороны в подготовке вероломного нападения.

У Ру́сси преимущество в воздухе. Реактивные авионы — молниеносное и грозное оружие, но бланкспирит быстро выгорает в реактивных двигателях, ограничивая дальность действия авионной группы до жалкой тысячи километров.

Для решения этой проблемы строят первые в мире авиононесущие дирижабли.

Воздушные авиононосцы увеличивают дальность действия реактивной авионавтики. Ведь сами дирижабли поглощают мало топлива и легко дозаправляются с земли. Теоретически авиононосцы лёгкая мишень, практически же за всю войну было потеряно чуть более половины из всех пятидесяти авиноносцев. И эта заслуга заслуга бес-пилотного подразделения ВВС. Юркие Лемуль-34 были прозваны «ангелами-хранителями» неповоротливых авиононосцев, отбивая не только атаки малочисленных ханаатских истребителей, но и быстродвижущиеся ракеты систем ПВО.

Ханаат традиционно обладал сильной наземной армией. Особо опасными были танковые тюмены, состоявшие из сотен бронированных машин. Кроме того, Ханаат не испытывал проблем с горючим, имея на своей территории источник топлива известного из добедовых архивов под названием «нефть». Была ли это та самая нефть или что-то иное — неизвестно. Ханаат до сих пор охраняет месторождение, не давая нашим разведчикам даже приблизиться к нему.

В ходе войны танковая армада Конурского Ханаата, изрядно потрёпанная штурмовой авионавтикой Империи, достигает Моску, где разворачивается главное сражение Третьей Мировой «битва под Моску».

Битва заканчивается поражением Империи и падением Моску. Но у Ханаата не остаётся сил ни развивать наступление против окопавшегося в Сен-Брянске Императора и правительства, ни даже удержать город. Остатки победителей позорно бегут обратно.