Игорь Стенли - Суховей

Я просто стоял и пытался осознать произошедшее, надеясь каким-то чудом снова увидеть вертолёт, когда настойчиво завибрировал коммуникатор. Я достал его и прочитал сообщение: «Вертолёт атаковали. Они ждут 15 минут и уходят. Ты должен найти источник угрозы и попробовать отвлечь внимание противника. Тогда вертолёт подойдёт с запада, с реки. Или найди укрытие на сутки. Завтра прибудет наземная группа».

Ещё одна ночь в этом аду? Нет! Я сойду с ума, что гораздо хуже смерти. Вновь вспыхнувшая ярость понесла меня в направлении церкви, где засели какие-то ублюдки, стоявшие между мной и моим единственным шансом на спасение. Я забыл про боль в ноге и шнырявших внизу людоедов и через несколько минут очутился на месте.

Здание под крышей с накренившимся крестом было обнесено высоким сетчатым забором. Снаружи забора валялись многочисленные трупы. И только с одной стороны естественной преградой служила сплошная стена дома, на котором я и оказался. Из церкви доносились крики на неизвестном мне языке. Во дворик выходили высокие окна и дверь, рядом с которой мерно тарахтел генератор и валялась куча какого-то хлама. Я сел за бортик крыши, чтобы меня не заметили через окна, и стал соображать. Я буквально чувствовал, как таяло горючее в баках спасательного вертолёта и вместе с топливом сгорали драгоценные минуты до момента, когда пилот будет вынужден возвращаться на базу. Ещё я чувствовал, что в спину упиралось нечто твёрдое, хотя там уже не было рюкзака – остались только лямки на плечах да обрывки спинки. Я завалился на бок, стягивая испорченный предмет экипировки, а когда увидел его, то грубо выругался, но не от злости, а от удивления. В жёсткой спинке, во внутренних карманах уцелели пиротехнические средства – те самые дымовая шашка, ракетница и фальшфейер.

Идея родилась быстро. Рядом с генератором стояли металлические и пластиковые канистры, следуя логике – с горючим. Нужно отвлечь внимание? Отлично, я отвлеку его. Открутив колпачок, я дёрнул шнур из пластиковой гильзы и по пологой траектории забросил её в скопление канистр. Фальшфейер немного подымил, а затем вспыхнул ярким красным пламенем. Стоило бежать, но я должен был убедиться в успехе своего плана. Какое-то время огонь горел безрезультатно, тянулись секунды. Но тут пластиковый корпус одной из ёмкостей не выдержал, и её содержимое пыхнуло огненным облаком. Меня спас бортик крыши, хотя волосы слегка опалило.

Я бежал по крышам не разбирая пути, только бы поскорее спуститься к реке. За спиной послышался взрыв – похоже, огню поддалась металлическая канистра. Теперь в достижении нужного эффекта я уже не сомневался. Уроды в церкви, кем бы они ни были, получили по заслугам за ребят из «Дип-корпа».

Я ненадолго остановился и написал «ангелу», что всё чисто и меня можно снова забирать у реки. Теперь только вперёд. Ближе к руслу местность пошла под уклон. Дома сменились сараями и лачугами. Наконец постройки кончились: впереди лежали поля, пересечённые узкими каналами. С того момента, как я ступлю наземь, моими главными врагами станут заражённые. Убежать от них в чистом поле у меня не будет никаких шансов.

Я бы ещё долго решался на прыжок с невысокого забора, но звук приближавшегося вертолёта подтолкнул меня. Не уверен, был ли в том смысл, но я зажёг и бросил дымовую шашку в место, где к полям выходила деревенская улица. Теперь у меня в руках была зажата только ракетница, и я бежал по рыхлой сырой земле поймы реки к спасительному для меня шуму. Больная нога как назло всё норовила подвернуться, и со стороны мой забег, очевидно, представлял жалкое зрелище. Но я наделся, что за мной сейчас никто не наблюдает. Был только один человек, внимание которого я хотел бы привлечь, – пилот. Поэтому я на ходу отвинтил защитный колпачок, расправил шнур и выстрелил красной ракетой в направлении своего движения.

Я непроизвольно оглянулся назад – и тут же пожалел об этом. Сквозь клубы оранжевого дыма, словно лава из жерла вулкана, с улицы на поле вытекала плотная толпа заражённых.

Мне показалось, что я понёсся быстрее ветра, но фактически лишь хлюпал ботинками по мелким лужицам, понемногу продвигаясь вперёд. Точно такое же неприятное ощущение бывает в вязких снах, когда ты со всей силы толкаешься ногами и пытаешься идти, но что-то держит, сковывает движения. Только сейчас не сон: весь этот немыслимый кошмар реален. Я уверен, что буду ещё жив, когда беснующаяся орда примется растаскивать меня на части.

За спиной уже слышались шлепки босых ног – слишком близко. А впереди, за редкой лесополосой маячил синий борт вертолёта – слишком далеко. Я даже мог разглядеть пулемётчика в шлеме и очках, который махал мне рукой сверху вниз. И мне бы несколько сильных толчков, чтобы оказаться там, но нога за что-то зацепилась, и я мешком повалился в чёрную жижу.

В тот же миг пространство прорезал оглушительный треск, который всё не стихал. Почему-то в этом адском шуме мне вдруг стало хорошо и спокойно, я лежал в грязи, хватая ртом воздух и теряя связь с реальностью.

Чьи-то руки вцепились в плечи и потянули вверх. Двое крепких ребят, с ног до головы увешанных тактической экипировкой, поволокли меня к люку вертолёта и закинули в него. Там меня усадили, пристегнув, в каркасное кресло, и машина резко взмыла вверх.

Какое-то время – казалось, очень долго – мы плыли над бурыми пустошами. Бойцы пялились на меня, а я пялился в никуда. Когда вертолёт накренился, закладывая вираж, в открытом боковом люке я рассмотрел интересную картину: между холмов, по вершинам которых тянулось высокое монолитное ограждение, раскинулся оазис с ослепительно голубым озером в центре. Среди деревьев виднелись белые однотипные постройки, похожие на таунхаусы. В пределах периметра располагалась и большая площадка, заставленная временными сооружениями и техникой. Туда же взял курс пилот.

Когда ноги мои коснулись бетона и я вышел из-под молотивших воздух лопастей, мне навстречу шагнул матёрого военного вида мужик.

– Ты как, парень? – спросил он по-английски.

– Нормально! – ответил я на родном языке.

– Ты что, русский?

– Да.

– Ты молодец, русский!

Сказав это, он хлопнул меня по плечу, а я всё сжимал в руке стреляную картонную гильзу сигнальной ракетницы.

– Серёж, вставай, – теребила меня мама за плечо, – поешь. Нельзя же так, голодным весь день.

Я сел на кровати. Мама, давно не видевшая меня в одних трусах, немного смутилась, сказала: «Спускайся, я испекла мясной пирог», – и выскользнула из комнаты.

Вот бы можно было так просто очнуться от африканского сна, но то пробуждение длилось неделю. Семь жарких, пыльных и липких дней, пока я добирался домой. Я не получил тяжких психологических травм и кошмары не преследовали меня по ночам: случилось нечто гораздо более плохое – реальность стала кошмаром. Я видел то, что человек разумный, венец эволюции и хозяин природы, никогда не должен был бы увидеть. Новые миры, рай на земле, победа над болезнями и старостью – это должен был лицезреть человек XXI века, а не живых мертвецов, жаждущих разорвать его в клочья. И что ещё хуже, я понимал суть происходящего.