Тим Волков - Точка опоры

– Я его отвлекаю, а ты коли! – проинструктировал я ученого. – Понял?

– Понял, – кивнул тот.

Я вновь оседлал Пороха и хорошенько прошелся кулаком по его спине.

Главарь рычал, как трактор, и пер напролом.

– Наука, мать твою! Где ты там?! Он же сейчас всё тут разнесет!

Яков Михайлович медлил.

– Коли транквилизатор! Чтоб тебя!

Изловчившись, я рывком прижался к Пороху, удобнее обхватил его, сплетя пальцы в замок. Рука-клешня щелкала возле моего уха, тщетно пытаясь достать меня. Я держался, с трудом справляясь с нечеловеческой силой обезумевшего бандита. Глаза залепил пот, по лицу текло что-то теплое, липкое – кажется, кровь. От мощных рывков Пороха внутри него самого хрустели кости.

По тяжелым вскрикам я понял, что Наука пытается сделать спасительную инъекцию. Хотелось его обматерить за нерасторопность. «Давай же! Коли! Коли, иначе из меня сделают отбивную!»

Когда я уже мысленно распрощался со своей жизнью, с замиранием сердца вслушиваясь в предсмертный скрип дверных петель нашего убежища, Наука точным ударом вонзил иглу в задницу Пороха и вдавил содержимое шприца.

– Есть! – только и успел выкрикнуть ученый и полетел в сторону. Бандит зарычал, совсем как те мертвецы, одним движением сбросил меня. Обернулся, оставив в покое дверь, – видимо, собирался прикончить нас. Но злость стала быстро сменяться сонным бормотанием. Порох сделал два неуверенных шага в нашу сторону, захрипел, начал надсадно кашлять, потом пробубнил что-то нечленораздельное и, тяжело завалившись на спину, громко захрапел.

– Двойная порция, – пояснил Наука, потирая ушибленную коленку.

– Алик! Дверь! – закричал Бугай, бросившись к шкафам с инструментами. Совместными усилиями, кряхтя и обливаясь потом, мы оттащили один из них к воротам депо и подперли уже трескающиеся балки. Потом, единогласно решив, что этого мало, добавили еще пару таких же шкафов и только после этого попадали без сил на пол.

Мысли, словно разъяренные дикие осы, роились в голове. Гудели, жалили одна больнее другой. Не давала покоя разбитая рация. «Как теперь связываться с убежищем? Если вовремя не выйти на связь, то тогда…»

Я остановил свой внутренний диалог, который ни к чему, кроме душевного разлада, не мог привести. Остудил свой разум. «В запасе есть еще время до вечера. Если доберемся до лаборатории, то, возможно, там найдем какую-нибудь радиоаппаратуру, пригодную для связи. Эх, только бы добраться туда до заката!»

В углу на расколотой надвое наковальне сидел Порох, потирая голову. Провалялся он без сознания, несмотря на столь внушительную дозу снотворного, минут двадцать, потом подскочил как ошпаренный, посмотрел на всех безумным остекленевшим взглядом, присел и погрузился в тяжелые думы.

– Я… слышал… голоса… – будто выталкивая слова из горла, сказал он.

– Чьи голоса? – спросил Наука, присаживаясь рядом.

Порох долго смотрел на собеседника, прямо в глаза, без злобы, но с каким-то любопытством, словно пытаясь понять, всерьез ли тот интересуется или так, ради поддержания разговора. Наконец ответил, и слово это повисло в холодном боксе, будто примерзнув к воздуху.

– Мертвецов.

Снаружи в стены здания бил ветер, сдирая облупившуюся краску.

– Ты разговаривал с зомбаками? – спросил Наука.

– Не я. Они со мной разговаривали. Они звали меня к себе. Я слышал их голоса – отчетливо, как сейчас твой слышу. Только голоса эти были… – Порох замолчал, пытаясь подобрать слова. – Они словно притягивали меня. Звали к себе, и я не мог им возразить. Я ничего больше не помню. Бугай сказал, что вы пытались меня остановить, не давали открыть дверь. Но я этого не помню! Ничего не помню. Кроме их голосов.

Впервые на лице бандита так откровенно читался страх.

– Наука! – главарь схватил учёного за плечо так, что тот сморщился от боли. – Что со мной происходит?!

– Это очень… странно, – осторожно ответил Яков Михайлович. – Восставшие из могил, пытающиеся ментально общаться с живыми! Это просто поразительно! Пока непонятно, почему так происходит. Но будем отталкиваться от того, что нам известно. – Наука начал загибать пальцы на руке. – Они подняты мертвянкой – это факт. Тревожит меня, что их так много, – тут уже впору говорить об эпидемии. Покойники охотятся на живых, то есть на нас, – это тоже понятно. Непонятно другое.

– Что? – заинтересованно спросил Порох.

– К-хм, – ученый откашлялся. – Ты ведь тоже инфицирован этим микроорганизмом. Другими словами, ты, в каком-то роде, один из них.

Наука слегка отклонился в сторону, ожидая хорошего тычка от Пороха. Но бандит лишь кивнул:

– Ну и что дальше?

– Почему тогда они пытаются добраться до тебя? Ведь известно, что вирус не трогает себе подобных, в противном случае зомби уже давно сожрали бы друг друга – и не было бы никаких проблем.

Яков Михайлович начал остервенело тереть виски.

– Порох, расскажи мне подробнее про их голоса. Они что-то конкретное говорили?

Тот задумался.

– Это был зов. Я слышал их жуткие замогильные голоса, будто через крышку гроба, они со мной говорили. Словно магнитом меня начало притягивать. Мне почудилось… – Порох зажмурил глаз, обхватил голову руками. – Нет, не могу вспомнить…

Я внимательно слушал их разговор, пытаясь ответить самому себе на некоторые вопросы: «Когда это повторится вновь? Когда мертвецы вновь призовут Пороха к себе, когда он откроет им двери нашего убежища? Сможем ли мы справиться с ним во второй раз?»

Снаружи грызлись трупаки. «Это ничего, хуже будет, когда они затихнут. Тогда точно можно заказывать себе заупокойную – разорвут в секунды на кусочки и слопают без соли. Надо отвлечься, привести мысли в порядок, иначе можно сойти с ума. Пройтись, размяться, оглядеться – вот лучший способ переключиться. Благо места полно».

Осторожно, чтобы не поскользнуться, кошачьим крадущимся шагом ступая по бетонному полу, я прошел к сваленным в кучу проржавелым тепловозным колесам. Укрытые тяжелым брезентовым полотнищем, они походили на спящего под одеялом динозавра. Конец крепежного шнура истлел, брезент с одной стороны задрался, обнажая железные блины колес. Но там, в глубине, было что-то еще. Я заприметил это случайно – увидел, когда объявили перекур. Взгляд зацепился за непонятную деталь, выглядывающую из глубины завала, но разобрать, что же это, так и не получилось. Точно не деталь тепловоза. Что-то серое, округлое, похожее на трубу.

Я напряженно, до рези в глазах, всмотрелся в черноту внутри брезента, пытаясь понять, что же так меня насторожило. Леденящее чувство опасности кольнуло нутро. Я вновь прикоснулся к спрятанному за пояс оружию и одним резким движением отдернул тент.