Алекс Маршалл - Клинок из черной стали

Те уже сняли с натруженных плеч и осторожно опустили на землю ствол тамаринда. Колдовской указатель, всю дорогу вырывавшийся из рук, тут же превратился в обычное бревно; чтобы он снова ожил, требовалось держать его вдвоем.

– А что такое заячий желудок? – спросил Гын Джу.

Он сдвинул маску в ожидании угощения. Поджарых зайцев Мрачный поймал на опушке леса рано утром, когда спутники еще спали.

– Очень скверная болезнь, когда не вылезаешь из отхожего места, – объяснил Мрачный. – Со мной такого никогда не было, но мама рассказывала.

Гын Джу покраснел так, что заживающие синяки стали заметней, а двое других снова захохотали и продолжили танец вокруг деревьев.

– Слышал, что сказал начальник? – выкрикнула Пурна. – По возвращении нас ждет уютный костерок и занимательные байки. Я хочу послушать про заячий желудок его матушки.

– И я, и я! – поддакнул Дигглби, и они умчались прочь, уже в который раз оставив Мрачного наедине с Гын Джу.

Те посмотрели друг на друга и разом отвели глаза.

– А что, если я искупаюсь? – сказал Гын Джу, когда лес погрузился в темноту. – Вода наверняка холодная, но все же теплее, чем подтаявший снег, по которому мы так долго тащились.

– Неплохая идея, – согласился Мрачный.

Возможность смыть накопившуюся в пути грязь была единственным очевидным благом, которое несла перемена погоды от привычного холода к раздражающему теплу.

– Ты не против, если я пойду первым? – спросил Гын Джу, и Мрачный прекратил раздеваться, замерев с плащом Чи Хён в руке. – Опасно вдвоем резвиться голыми и безоружными в воде, нужно, чтобы один сторожил лагерь и Принцессу. Или можно подождать, пока не вернутся остальные.

Из-за проклятой маски трудно было догадаться, что на самом деле происходит в душе Гын Джу. Его слова прозвучали почти заигрывающе, но Мрачному хватило ума понять, что это не намеренно. Возможно, юнец слишком застенчив, или ему не хочется видеть Мрачного голым.

– Да, конечно, – ответил варвар. – Я разожгу огонь, пока ты купаешься.

– А стоит ли рисковать? – Гын Джу повесил плащ на ветку дерева и расстегнул плечевой клапан строгого непорочновского костюма. – Не лучше ли дождаться друзей из разведки?

– Хочу, чтобы меня ждал готовый ужин и горящий костер, когда я вылезу из воды, – пояснил Мрачный, а затем, поразмыслив немного, решил еще раз пошутить: – Если тебе так будет спокойней, я могу помолиться Древним Смотрящим, чтобы здешние чудовища первым делом съели Пурну и Дигглби и чтобы мы успели помыться и заморить червячка, прежде чем их привлечет наш костер.

– Ла-а-адно, – протянул Гын Джу, у которого, похоже, с чувством юмора тоже было неважно.

Мрачный оставил невинное дитя в покое и отправился собирать хворост. Когда он наконец разжег костер с помощью огнива Дигглби и повесил тушки над огнем, стало уже совсем темно. Гын Джу вернулся к костру в новой маске, застегнутой на все крючки льняной рубашке и обтягивающих штанах, его длинные волосы были обернуты куском мягкой ткани. Полотенце – так это называли в удивительном купальном доме, куда повел спутников Гын Джу, когда выяснилось, что богатство Дигглби существует только на словах.

– Они еще не вернулись?

– Ого-го-о-о! – донеслось из темноты, и Мрачный с Гын Джу, обменявшись понимающими взглядами, дружно покачали головами.

Затем Мрачный искупался в илистом озере, разрешил Пурне и Дигглби заняться тем же, а сам с жадностью набросился на еду. Заяц оказался таким тощим, что едва ли стоил потраченных трудов, но вкус мяса и стекающий по подбородку сок сами по себе приносили удовольствие. Глядя, как Гын Джу срезает тонкие кусочки миниатюрным ножом, называемым очинкой, и просовывает под маску, Мрачный подумал, что сам в глазах непорочного выглядит сущим дикарем… Но зачем бороться со своей натурой? Чи Хён его манеры скорее забавляли, чем коробили, и что за беда, если ее хахаль смотрит на ужинающего Мрачного, выкатив глаза? Кроме того, какой нормальный человек станет любоваться, как другой ест? Даже думать об этом противно.

– Послушай, – начал Мрачный, определив по крикам и плеску воды, что Пурна и Дигглби какое-то время побудут в стороне от костра, – Чи Хён…

И без того бледный румянец слетел с лица Гын Джу, а рука, державшая заячью лапу, задрожала. В отличие от другой, сжимавшей очинку. Отрывисто, словно нарезая слова своим плюгавым ножиком для вострения перьев, он спросил:

– Что… ты… хочешь… сказать?

– Ты должен знать… – Во рту внезапно пересохло, словно Мрачный обкурился биди, хотя не сделал и затяжки с того самого утра, когда встретился с Чи Хён возле мертвого дедушки. – Ты должен знать, что я не пытался поссорить вас. Не стану тебе врать, будто не влюблен в нее, но я никогда не говорил ей про тебя ничего плохого.

– Ох… – Гын Джу отвел взгляд, словно в смущении, но Мрачный по собственному опыту знал, что это означает. – Я не виню тебя в том, что произошло между мной и Чи Хён. Я… сам все испортил, и даже если бы она не встретила тебя, когда мы с ней были в разлуке, по возвращении наверняка бы… Да, это моя ошибка, и только моя.

– Ох… – облегченно вздохнул теперь уже Мрачный, одновременно коря себя за то, что не завел этот разговор раньше. Последняя неделя прошла бы не так нервно, если бы он взял волка за рога еще в таоанской бане, когда Дигглби и Пурна гонялись друг за дружкой и со знанием дела фехтовали свернутыми в трубку полотенцами. – Что ж, хорошо.

– Но я тоже не стану лгать тебе. – Теперь Гын Джу твердо глядел в глаза Мрачному, и ни одна рука больше не дрожала. – Я не отступлюсь от нее только потому, что однажды сделал глупость. Я верну ее, пусть даже ценой своей жизни. Она – солнце, наполняющее меня силой, луна, указывающая мне дорогу, и если я сам вызвал темные тучи недоверия, что ж, можешь не сомневаться, что их скоро разгонит ветер моей страсти.

– Ух ты! – только и смог сказать Мрачный, не уверенный в том, что все правильно понял, поскольку непорочный говорил слишком взволнованно и торопливо. Но ему самому время, проведенное с Чи Хён, дало нечто большее, чем просто разбитое сердце. – Значит, мы оба постараемся показать себя с лучшей стороны, правильно? И пусть она выберет самого достойного.

Гын Джу поморщился – похоже, счел, что Мрачный говорит опасные глупости или даже что похуже.

– Ты ведь любишь ее, Мрачный…

– Ты тоже. Но дело не в том, чего хочешь ты или я, а в том, чего хочет она.

– Разумеется! – воскликнул Гын Джу, на этот раз уже точно с досадой. – Я никогда не говорил ничего другого. Если ты хоть на секунду подумал, что я могу сделать что-нибудь против ее желания…

– Они возвращаются, – тихо проговорил Мрачный, услышав шлепок свернутым полотенцем и пронзительный визг. – Хочешь дать им пищу для сплетен? Или лучше отложить разговор до возвращения? Не думаю, что кто-то из нас сумеет завоевать расположение Чи Хён на таком расстоянии, так что давай на время забудем о соперничестве.