Алекс Маршалл - Клинок из черной стали

– Это очевидно, – ответил Хортрэп. – Вы думаете о том, сколько времени я пролежал под кроватью. Не беспокойтесь, я забрался туда перед самым приходом вашей гостьи. Думаете, у меня нет других дел, кроме как играть в страшилки с давно повзрослевшими детьми?

– Заканчивай с этим. – Доминго прикрыл глаза.

– С чем? – На этот раз в голосе Хортрэпа слышалось искреннее любопытство.

– Я не собираюсь играть в твои игры, чудовище… Можешь убить меня, как Ждун, или даже еще страшнее, смерти я давно не боюсь. Только сделай это поскорей.

– Вы прямо-таки ангельски беззаботны, – заметил Хортрэп. – Ждун не мертва, хотя наверняка пожалеет об этом, когда очнется. Что же касается вас, мой мальчик, то вы последний человек в этом лагере, кому я желал бы смерти, а может, и последний на всей Звезде.

– Чего-чего?

– Для меня это тоже стало неожиданностью. – Хортрэп приподнялся на локте и посмотрел на попавшуюся в ловушку добычу, и у Доминго не осталось другого выбора, кроме как глядеть в мутно-голубые глаза, на бледное восковое лицо с синяками, слабо пульсирующими, словно вены под кожей, лишь кое-где сохранившей естественный цвет. – Должен признаться, я пробрался сюда в надежде уличить вас в сговоре с таоанским полковником. Но вместо врага обнаружил друга, причем надежного друга. Ваша речь словно взята целиком из какой-нибудь трагедии, она такая страстная, такая одухотворенная! И такая правдивая. Доминго… вы позволите обращаться к вам по имени?

Полковник слабо кивнул. Ведьмак вздумал поиграть с ним? Наверняка так оно и есть.

– Как я ни пытался все им объяснить, Доминго, никто меня не слушает, – вздохнул Хортрэп. – То есть Чи Хён что-то понимает, но не настолько ясно, как вы или я. Стоит только заговорить о необходимости объединиться и остановить Цепь, и всех бросает в дрожь – меня, кстати, тоже, честное слово. Вот потрогайте мою руку, Доминго, – всего лишь подумав об этом, я опять покрылся гусиной кожей!

Хьортт послушно коснулся внутренней стороны мощного предплечья. И правда, там, где плоть колдуна не распухла от ушибов и не взбугрилась крупными твердыми струпьями, кожа была как у свежеощипанного цыпленка. У Доминго пересохло во рту и зубы заныли, сострадая зубам Ждун.

– Чего ты хочешь от меня? – проворчал он.

– Ничего такого, чего не хотели бы вы сами. – Хортрэп осторожно прикоснулся рукой к лиловой половине своего лица и задумчиво посмотрел на прикованного к койке пленника. – Просто вы понимаете меня, и, клянусь всеми демонами, которых я съел, а также теми немногими, которым удалось улизнуть, я тоже понимаю вас. До сегодняшнего дня я ни о чем таком даже не подозревал, но это лишь подтверждает, что нельзя как следует узнать человека, не притаившись под его кроватью и не подслушав каждое его слово. Мы с вами родственные души, полковник.

Родственные души? Доминго оставалось лишь надеяться, что его ужас не слишком бросается Хортрэпу в глаза. Но колдун либо не обращал внимания на растерянность собеседника, либо старался даже усилить эффект.

– Как жаль, что вас не было с нами, когда я вызвал Королеву Демонов и натравил ее на таоанцев. Уверен, вы по достоинству оценили бы все изящество и иронию этого действа и не стали бы сходить с ума из-за незначительного просчета. А то все вокруг только и делают, что скулят, скулят и скулят, как будто я ротный повар, пересоливший суп, а не ученый, пытавшийся повторить чудо, о котором никто даже не мечтал со времен Века Чудес, причем попытка удалась на славу! Превзошла даже самые оптимистичные мои ожидания! Если бы я мог предположить, что способен выманить Королеву Демонов, заплатив за это меньшую цену, я принял бы куда более серьезные меры предосторожности. Но дважды… О да, дважды, как и Доминго Кава… прошу прощения, как и Доминго Хьортт, Хортрэп Хватальщик не сваляет дурака!

Хортрэп смотрел на пленника, тяжело переводя дух, и Доминго с большим неудовольствием понял, что колдун ждет ответа.

– Э-э-э… то есть трижды и более – столько раз, сколько сможем?

Хортрэп прищурился, а затем разразился диким хохотом и обнял Доминго. Огромный ведьмак пах гораздо лучше, чем выглядел, чем-то вроде жасмина, и тот момент, когда Доминго распознал аромат мыла, которым пользовался Хортрэп Хватальщик, показался ему самым гнусным не только за это утро, но чуть ли не за всю жизнь.

– А в самом деле, Доминго, почему мы не проделали это несколько лет назад? – спросил Хортрэп, прекратив сотрясаться от смеха. – Не отвечайте, я знаю: время было неподходящее, мы оба еще не доросли до этого. Но теперь мы готовы, ведь правда? Потому что мало видеть перед собой цель, мало двигаться к ней – нужно чувствовать всеми фибрами души, что она должна быть достигнута любой ценой. А вы не могли почувствовать, пока не осознали весь ужас происходящего, пока не избавились от последних сомнений. Не могу себе даже представить, как все выглядело с вашей стороны, с того края долины, когда проявились настоящие результаты ритуала и вы поняли, во что втянули своих солдат, поняли, какие силы выпустили на свободу. Уверен, в тот день вы потеряли многих друзей.

Доминго сжал кулаки. Он хотел потребовать, чтобы это жестокое чудовище, чарами своих слов заставляющее его снова пережить худший день в жизни, наконец захлопнуло пасть. Но у полковника перехватило горло, он не смог издать даже слабого писка. Даже не понимал, что плачет, пока Хортрэп не вытер ему щеки желтым рукавом.

– Это не ваша вина, Доминго, не ваша. – Тихий, мелодичный голос Хортрэпа и в самом деле успокаивал. – Попы вас втянули обманом в заговор, связали посулами, как демона, и заставили выполнять их прихоти… Но теперь вы свободны, и хотя не можете вернуться в прошлое и исправить горькие ошибки, которые вас вынудили совершить, зато можете показать, что произойдет, если вывести из себя сурового ветерана. Покажите, что воля смертных тверже любой стали и опасней любого демона. Вы должны это сделать, Доминго, потому что вы сильней, чем думали враги.

Доминго кивнул, хлюпнул носом и снова кивнул. Затем посмотрел на грязное одеяло, которое еще недавно считал своим саваном, вспомнил, кто его утешает, и выбросил из головы последние крохи жалости к себе. Хортрэп тем временем продолжал; этот упырь знал, как прервать неловкое молчание.

– Папесса с ее святым престолом и прочая мразь думают, что они победили, возвратив Джекс-Тот. Они считают, что конец эпохи смертных предрешен, как будто наше мнение вообще никого не интересует. И я рад, что они так считают, в самом деле рад, потому что это сделает нашу победу еще сладостней, когда мы полностью, окончательно сокрушим их. Вместе мы сможем не только откусить у Вороненой Цепи несколько звеньев, но и расплавить эту мерзость целиком, а затем спустить в канализацию. Соблазнительно звучит, не правда ли?