Сурен Цормудян - Край земли. Затерянный рай

– Миша! – воскликнула Оливия. – Зачем ты так?! Он же совсем другое имел в виду!

– Дорогая, я прекрасно понимаю, что он имел в виду. Я просто не хочу, чтоб у кого-то сложилось ложное впечатление, будто нам делают великое одолжение, разрешив поселиться здесь.

– Надеюсь, вы не будете выгонять кого-то из моих людей из тех домов, что мы заняли, чтоб самим там поселиться? – нахмурился шериф.

– Нет, – ответил Крашенинников. – Но я заметил, что в стороне есть несколько уцелевших зданий. Они нам подойдут.

– Такие здания есть, да. Вы что же, хотите жить обособленно? Разумно ли это? Мы заметили, что в этих краях довольно много медведей.

– Мы так привыкли. Жить обособленно. С другой стороны, до тех строений пара сотен метров. Мы всегда будем в зоне видимости друг друга.

– Как вам будет угодно. Я провожу вас…

Они вышли на улицу. На склоне, в полусотне шагов, собралось несколько десятков человек, и Джонсон что-то им говорил. Люди с любопытством смотрели в сторону Михаила и его спутников. Отсюда, из небольшого здания, которое облюбовал для себя шериф, открывался довольно хороший вид на всю общину и соседний склон. В двухстах метрах на востоке действительно было несколько зданий. Те, что были повыше, сильно пострадали от ударной волны. А вот два небольших дома оказались защищены вершиной холма, на склоне которого находились. Сохранились даже остатки дороги, поднимающейся от кольцевой развязки на дне небольшого ущелья и ведущей к этим зданиям.

Михаил поднял взгляд и посмотрел на флаг, висевший над входом в дом шерифа.

– Рано или поздно они увидят вас и увидят этот флаг, Карл, – вздохнул Крашенинников. – Мои соотечественники. Рано или поздно они это увидят.

– Я тоже буду с вами предельно откровенен и честен, сэр, – сказал шериф, водружая на голову свою шляпу. – Я не сниму наш флаг, если вы об этом. Нет, я не собираюсь объявлять эту территорию юрисдикцией Соединенных Штатов. Но все эти годы тяжелейших испытаний, что нам пришлось преодолеть, он был с нами. Он нужен нам, как символ нашего единства. Он нужен нам, чтобы мои люди помнили, кто они есть. Я не сниму этот флаг, сэр.

– Даже после всего, что я вам сказал?

– Тем более после всего, что вы мне сказали. Пусть этот флаг будет знак тем людям, что мы не прячемся, не притворяемся и не скрываем того, кто мы такие. – Карл повернулся к Оливии: – Простите, мэм, это ни в коем случае не укол в ваш адрес. Я прекрасно понимаю, почему вам пришлось много лет скрывать, что вы американка. Но теперь мы поступим иначе. Продемонстрируем открытость и готовность к диалогу.

– Выставляя напоказ флаг, который у многих на том берегу и до войны ассоциировался с угрозой, шовинизмом и военной агрессией?

– Выставляя напоказ флаг моей страны, а еще стариков, детей и женщин, что здесь живут. Вы ведь тоже можете на доме, в котором поселитесь, повесить свой, русский флаг. Или русский и итальянский. Или даже ваш старый, коммунистический флаг. Могу заверить, что никто не посмеет здесь вам возразить.

– Конечно, – усмехнулся Михаил. – Ведь это мой город. Вы же не забыли, верно?

Карл вздохнул, качая головой:

– Даже вы, Майкл, ненавидите нас, американцев.

– Вовсе нет. Для меня в первую очередь люди делятся на хороших и плохих. И если мое впечатление не ошибочно – вы хорошие люди. И там, на том берегу, тоже хорошие люди. Но если хорошие люди начнут стрелять в хороших людей, то все превратятся в плохих. Мне не мешает ваш флаг. И никогда не мешал. Но я предупредил вас.

Старый многоквартирный дом на улице Кронштадтской выглядел удручающе. Он и раньше-то не радовал красочными тонами. Не крашенный со времен визита какого-нибудь высокопоставленного чиновника, потрескавшийся после войны и землетрясений, теперь он умудрился пережить еще и цунами. Медали, которая была изображена на торце здания и занимала в высоту три этажа, давно не было на доме, но его все равно называли «дом с медалькой» по сию пору. Сейчас из многих окон первых двух этажей торчали какие-то ветки, палки и свисали водоросли.

Евгений Анатольевич Сапрыкин высунулся из окна своей квартиры на первом этаже и вывалил очередную порцию собранного в жилище ила на стоящую под окном тележку. Наводить порядок ему помогал Борис Хан.

– Дядя Женя, чего ты на верхний этаж не переселишься? Пустых квартир много ведь.

– Боря, старенький я уже для новоселий. Мне тут привычней как-то. А если землетрясение? Прыг в окно, и полный порядок. С верхнего этажа оно, может, и интересней прыгать. Только хеппи-энда в таком случае не будет.

– Ну, как знаешь. Зато там чисто. Цунами не достало.

– У нас полно народу, что вообще без крыши над головой остались. Пусть обживаются. А мы тут как-нибудь порядок наведем. Или ты устал уже и помогать не хочешь, лентяй?

– Да ты что, дядя Женя! Я всегда с радостью. Просто предложил.

За окном послышался топот конских копыт и яростный вопль:

– Сапрыкин!

– Что еще за хрен… – вздохнул Евгений Анатольевич и, подойдя к окну, обнаружил за ним сидевшего на коне Жарова. – Слышь, всадник, апокалипсиса… Чего ты орешь, да еще так фамильярно?

Андрей прямо из седла влез в окно.

– Ты какого хрена делаешь? Натоптал мне тут…

– Натоптал?! – воскликнул Жаров. – Да у тебя тут срач, как в хлеву!

– Ну, так это… Слухи ходят, что цунами было недавно. Ничего не слыхал об этом?

– Брось ты эти свои шуточки! Поговорить надо!

– Поговорить, Андрюша, это я всегда рад. Но что-то в последнее время вот именно с тобой разговаривать – это как гвоздями гадить. Столько же удовольствия.

– Я сказал, брось свои шуточки! У меня серьезный разговор! Боря, выйди!

– А чего это ты, Андрей, из моего дома человека выгоняешь? Здесь я хозяин. И он мой гость.

– Ладно, дядя Женя, я все равно собирался во двор. Там ребята воду греют. Я нам чайку сейчас организую.

Сапрыкин вздохнул, взглянув на Бориса.

– Ну, хорошо, – сказал он, кивнув. – Мне с медом.

– Сделаю, – улыбнулся Хан и вышел из квартиры.

Евгений Анатольевич присел и продолжил собирать совком оставленный бушующей водой ил.

– Ну, говори уже, зачем прискакал?

– Что еще ты от нас скрыл по протоколу «О»?

– Господи, опять ты за свое… Все, что мне было известно, я рассказал.

– Врешь!

– Ну, если ты с ходу ставишь под сомнение мои слова, то на кой черт этот разговор затевать вообще? И, может, тебе в таком случае пойти куда-нибудь? Ну, не знаю… Например, на хрен…

– Бомба! Объект «Качели»! Что ты о них знаешь?!

– Какая бомба, какие качели, Андрей? Что ты несешь вообще?

– То есть ты хочешь сказать, что ничего об этой части протокола не знаешь?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Врешь!

– Так. Мы пошли по второму кругу. Это такая тупая игра, в которую я не врубаюсь?