Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

– Ну-у-у, – протянула она, – говорят, космодрома давно нет, да только над нами все еще кто-то летает, мигает зеленым.

У меня мурашки пробежали по спине.

– Дед его зовет – пустошский черт, – продолжила она, перебирая корешки. – Живет он вроде за старым мостом или под, не помню, – Соня еле заметно пожала плечами. – Он высокий, призрачный и одноглазый. Его не боятся.

– Почему?

– Тихий, овец не душит, детей не уносит, охотников не кушает – хороший сосед. – Она протянула мне книгу, «Оно» Стивена Кинга.

Я записал ее в формуляр, гадая, намек это или нет.

– А ты всегда с зонтом? – спросил напоследок.

– А ты все еще Лелик? – Соня хлопнула дверью.

«Жуть какая». – Я вновь попытался вспомнить, кто она, но не смог. Туман, тошнотворный туман, клубился в мыслях.

«Ну и пусть». – Я спрятал ружье под стол, закрыл библиотеку и поспешил к мосту. Пошел короткой дорогой – по узкой тропке, через кладбище. Вороны хрипло каркали и тучи надвигались с болот. За оградой в зарослях можжевельника мужики копали могилу. Для ба.

На берегу я оглянулся, кто-то мелькнул и скрылся в подлеске.

Старый мост, шаткий и гнилой, вел когда-то к мельнице, сегодня – на пустырь, заросший иван-чаем.

Цепляясь за ивняк, я спустился в осоку и тут же завяз в грязи.

«Прощайте, конверсы», – подумал обреченно и заглянул под мост. Там коряга ловила мусор, похожая на монстра, но не монстр.

– Эй, чиж, ты что делаешь? – спросил знакомый голос. Я поднял взгляд и увидел пьяного дядь Саню.

– Да так… – Я пожал плечами.

– Ты моего ружья не видел? – спросил он.

– Не-а, – соврал я.

– Это алейны, алейны его сперли! – убежденно сказал дядя, – У Михалыча тоже и у Горилки!

«Они же не дураки!» – подумал я, а вслух спросил:

– А зачем пришельцам ружья?

– Так, они нас захватывать будут! – ответил дядь Сань.

– А если они мирные? – Я попытался выйти из осоки, но только глубже завяз в глине.

– Страшные, одноглазые, зеленым светят, – ответил дядя невпопад.

«Это гриппом болеют вместе, а с ума сходят поодиночке», – вспомнилось вдруг.

Дядь Саня наклонился, доска под ним лопнула, и он упал в реку.

Пошел дождь.

Я ждал в засаде, под столом. Тикали библиотечные часы. Тени лежали хрупкие, как первый ледок на лужах, – задень, рассыплются осколками.

Была тихая белая ночь. Кто-то крался.

Скрипнула дверь, и я услышал:

– Молчун?

– Ты? – Я выглянул из укрытия.

– Ты… – сказала Соня и направила на меня зонт, будто хотела пристрелить.

– Как ты вошла? – Сам я влез в окно, сильно ободрав руки.

– Знаю, где ключи. – Соня ими побренчала и кинула мне. Я не поймал, они мелькнули – желтые, и со звоном упали на пол.

– Он был? – спросила она, наконец, опустив зонт.

– Кто? – Я прикинулся дураком.

– Пустошский черт, – сказала Соня, опираясь на стол. – Или ты охотишься на уток?

– Ладно. – Я сдался. – Рассказывай.

– Прилипалу помнишь? – спросила Соня, и я вспомнил.

Не сразу, смутно, но я вспомнил.

Горят костры, плюются искрами, свистят мальчишки, дразнят:

– Тили-тили-тесто, жених и невеста!

Обидно, я кричу:

– Вали, прилипала!

Она токает меня, и я падаю.

– Дурак! – шипит и убегает. Она – Соня. Прилипала.

– Меня до сих пор так зовут. – Слышу сквозь воспоминания. – Когда не зовут Воблой. Ты-то уехал и пропал, а я осталась.

Я жил в ругани и очень долго думал – иначе не бывает, отцы пьют, матери плачут. Но тем летом все изменилось – они развелись. Следующие каникулы я провел с отцом в Киеве, и другие, и еще. В Пустоши я не был года три.

– Ты книжки читал, – продолжила Соня. – Не крутой по деревенским меркам. Но не для меня.

Она покраснела и отвернулась.

– Я хотела дружить. – Она смотрела в сторону, будто видела прошлое. – А ты нет. Ты толкнул, и я побежала. К старому мосту, хотела на край света, но запнулась… и упала в реку. – На лице ее появилась улыбка. – Сразу наглоталась воды. Смешно. Если бы утонула, ты бы помнил? – Она замолкла, но только на миг. – Я увидела свет в конце тоннеля, зеленый. А потом очнулась. Я хотела дружить, Молчун тоже.

– Кто он, твой Молчун? – спросил я.

– Кто-то из другого мира, – ответила Соня, – Из прекрасного пустого города. Крю не говорил. И я не говорила. Он касался руки, и я видела парящие мосты, дома, похожие на свечи, и красно-белые флаги. Все лето мы встречались у моста. Прошли июль и август… – Она нахмурилась. – А потом однажды я обняла его и попросила забрать в тот город, он исчез – в руках у меня остался камень… похожий на гальку. – Она склонила голову. – Я бросила его в реку, и больше Крю не приходил. Я искала… искала. – Она задумчиво опустила взгляд. – А потом вернулся ты, с ружьем, и врешь про школьное задание.

– Что он забыл в библиотеке? Ночью. – Я развел руками.

– А ты? – спросила Соня, глядя колко.

– Ба умерла, – ответил я.

Соня нахмурилась.

– Она бредила, говорила про Ленина… Собрание сочинений, или что-то вроде того… – Я хотел рассказать, но Соня уже не слушала.

Ушла в дальний угол.

– Здесь. – Она ткнула в «скучный» стеллаж, тот, который в детстве я обходил стороной, – Может, Ирина Александровна не бредила?

Соня вытащила один том, пролистала, взяла другой. Я тоже, хоть и считал это глупостью. Где-то на середине полки в просвете между книгами кое-что нашлось.

– Тут дыра! – Я запустил руку в темноту и вытащил тряпицу. Развернул ее и увидел шар – покрытый пылью, тяжелый и темный, в тонких желобках.

«Бомба?» – мелькнуло в мыслях. Соня потянулась к находке, потерла ее, как бутылку с джином.

– Ты че делаешь? – Я накрыл шар ладонью.

Шар дрогнул и вырвался из рук, поднялся к потолку – сверкая и щелкая. Полыхнуло белым. Книги посыпались с полок, будто хотели сбежать.

– Другие ушли? – спросил кто-то. Дымка рассеялась. Я увидел его – серого, с длинным клювом.

– Другие ушли? – повторил чужак. Соня вцепилась в мой локоть. Я вскинул ружье, но серый ухватился за дуло, и темнота накрыла нас, как платок – канареек в клетке.

Я шел за творцами. В новый мир – юный. С небом голубым и черной землей. Я – не человек, я – робот. Я – серый.

– Мы дарим вам будущее, мы дарим вам Кристаллы. – Мои отцы, тоты, расступились, и я увидел землян – грязных и диких.

– Храните их, и они сохранят вас, – сказали творцы и ушли – высокие их силуэты растворились в А-тоннеле.

Все померкло. Минули века.

Иру я нашел в кустах смородины.

– Ир, – позвал я. Она обернулась, заплаканная.

– Ри! – Подошла, хлюпая носом, и обняла.

«Ба! Ба!» – Я, настоящий я, узнал ее по глазам.

– Если вдруг упадет метеорит, или будет ядерная война, или… – она запнулась, жарко дыша в мое плечо, – ты спасешь меня? – спросила сдавленно.

– Каждое твое слово, – ответил я.