Руслан Михайлов - Эхо войны

У меня возникло в душе странное детское поднывающее чувство толкающее меня следом за ними, подначивающее – давай, покажи им как надо, начни позже них, но приди к вершине первым. Однако я остался на месте, хоть и посматривая наверх, но, не отрываясь от подшивания отошедших от обувки лоскутков выделанной вараньей кожи. Сам я не испытал еще – и хорошо! – но некоторые люди достойные доверия утверждали, что тому же заглоту не по зубам варанья кожа. И что если и схватит за ногу, то прокусить обувь и впиться в кожу и плоть не сможет. А это даст шанс быстро сорвать с ноги ботинок и спасти конечность. Опять же и змеи вряд ли сумеют пробить толстые куски прочнейшей кожи тонкими зубами. Поэтому я и подшивал слегка отошедшие лоскутки, с натугой орудуя самодельным шилом, кончиком ножа и цыганской иглой с толстой капроновой нитью. Ну и смотрел, как поднимаются трое смельчаков, не обращая внимания на тихие смешки мужиков наблюдающих за девушкой снизу-вверх и комментирующих вполголоса несомненные достоинства ее фигуры. Я и без них все видел. Но зачем озвучивать?

Все прошло успешно. Тройка смельчаков оказалась на вершине. Они немного передохнули, сидя на камне и восторженно таращась на песчаное море вокруг, после чего принялись копошиться с плохо различимыми отсюда устройствами, два из которых стояли на треногах и глядели в разные стороны. Там же, на вершине, в полуметре от них, на самой высокой точке, стояла старая-старая металлическая тренога высотой где-то в метр – и поставили ее явно за многие годы до моего рождения.

Старая проржавелая тренога меня не слишком впечатлила – видел я много таких понатыканных на верхушках не слишком уж высоких гор и горок. Но впервые за свою жизнь я задумался о назначении такого вот треножника установленного столь высоко на горе. К определенному выводу прийти не сумел, спрашивать у других не стал, хотя и прислушался к их обсуждениям и предположениям, однако не узнал ничего, что показалось бы мне близким к истине.

Пусть я не узнал истинного предназначения железной штуки на вершине горы, но она явно оказалась полезна. Потому что, закончив действия с приборами, все трое достаточно быстро спустились вниз, причем Виктор дважды неправильно поставил ногу, едва не сорвался, что явно выдавало обуревавшее парня возбуждение. Инга… лицо девушки сияло, буквально было переполнено восторгом, радостью. Борис старался сдерживать эмоции, пытался сохранить лицо непроницаемым, но и у кряжистого старого вояки в глазах плескалось целое море чувств.

В общем, я понял сразу – они нашли то, что так надеялись найти. Поняли это и остальные. Радостно загомонили, захлопали друг друга по плечам выбивая облачка пыли. Косой Ильяс сделал несколько мелких кругов на песке, для чего-то радостно приговаривая:

– Хорошо! Хорошо! Ай хорошо! Ай! – и хлопая себя ладонями по бокам ватного халата. Он чем-то напоминал индюка танцующего брачный танец.

Вернувшиеся к подножью чужаки коротко переговорили с остальными из своей команды. До нас доносились обрывки малопонятных слов. Хоть и знаю русский язык, но это выше моего понимания. Точно так же я, бывало, не понимал разговор сидящего рядом дяди Андрея обсуждавшего какие-то технические дела с помощниками.

Однако итог разговора оказался предсказуемым. Беседа завершилась быстро, последовала команда «По машинам!», после чего три машины тяжело пошли в объезд большой горы с треножником, держа курс куда-то в Дикие Пески, где никогда не было ничьих поселений, где не проходили стада овец, где ничего не вырастало из бесплодной и вечно движущейся земли. Мертвые уже сотни лет земли – по словам аксакалов, среди которых были чудом еще живущие совсем уж дряхлые старцы, что в шестидесятых годах двадцатого века стали свидетелем того, как в эти места пришла мощная и неостановимая советская власть. По ее приказу проходили через любые препятствия, засыпая окутанные легендами расколы земли курящиеся серным дымом и срывая до основания целые горы, пробивая тоннели и прокладывая дороги. Но в тех местах, куда мы сейчас направляемся, человеку преуспеть не удалось даже при поддержке мощной техники и отличного снабжения. Темно-красные пески, заунывно воющие ночью и беспрестанно шелестящие ночью, будто насмехались над потугами людишек старающихся преобразить и покорить эти места…. Пески проглатывали машины, палатки, съедали сброшенные с неба грузы, заметали ветрами оставленные колесами следы…. И люди отступились….

Но сейчас стоящий на подножке грузовика Борис уверенно указывал путь именно в ту сторону. Этого я никак не ожидал, ведь ночами перед сном я прокручивал в голове догадки о том, куда именно идут русские чужаки. Я склонялся к чуть подсоленным пустошам дальше за заброшенным карьером – тем, что тянутся сотни километров и почти не задеты радиацией, почва там устоялась, «зачерствела», поросла соленым же саксаулом и прочей растительностью. Опять же – по слухам людским это знаю. Но то, что мы двинемся в «никуда» – этого я ожидать не мог. Ни один из стариковских и самых даже невероятных вовсе слухов никогда не касался этих места – не из страха. Просто говорить не о чем было. Пустые земли неинтересные никому….

От этого моя любознательность охотника возросла в разы. И сидя на крыше грузовика в гордом одиночестве, я без страха принимал удары песчаных вихрей по телу, отплевывался от горькой пыли, щурился, прикрывал лицо обрывком ткани и внимательно осматривался по сторонам. Новые земли всегда интересны. Подобных песков я еще не видел – они прямо багровые, угрюмые, с редкими желтоватыми прожилками, с редкими черными вкраплениями. Тигровая песчаная шкура брошенная на пески…

Следы…. В этих наждачных вихрях они долго не держались. Наши собственные глубокие отпечатки шин исчезали прямо на глазах. Но в паре мест, там, где холмы и редчайшие камни прикрывали кусочек земли от ветра, я увидел несколько знакомых и страшных следов – вараны. Здесь живут вараны. И следы их лап настолько большие, что я с трудом могу представить размеры этих гигантов. Я очень рад наличию у нас тяжелого вооружения и людей, которых могут с ним обращаться профессионально. С ножом и лопаткой против подобной твари я выйду лишь в том случае, если другого выбора не останется вовсе. И выйду без малейших шансов на победу – просто постараюсь подороже продать свою жизнь.

Нам посчастливилось и здесь – небольшой отряд не столкнулся ни с одной из местных тварей взращенных жестокой матерью радиацией и вскормленной кровью таких же чудовищ. Мы будто бы прошли по узкому коридору спокойствия – по обеим сторонам страшные следы, но ни один из отпечатков не пересекал наш путь между очень длинных пологих холмов, по извилистой ложбине изломанной дорогой ведущей нас вперед.