Мари Лу - Гений

Через несколько кварталов мы поворачиваем и идем вдоль двух железнодорожных путей. Кажется, проходим чуть не милю. Наконец останавливаемся на углу улицы вдали от казарм, здесь, в тени полуразрушенного здания, царит полумрак. Время от времени мимо бредут одинокие солдаты.

— Боевые действия приостановлены, — шепчет Каэдэ, глядя, прищурившись, вдоль путей. — Вот уже несколько дней. Но скоро все начнется снова. Ты еще порадуешься, что примкнул к нам, — когда посыплются бомбы, никто из солдат Республики не сможет похвастать такой роскошью, как подземное укрытие.

— Подземное укрытие?

Но внимание Каэдэ уже переключилось на солдата, идущего прямо на нас вдоль путей. Я мигаю, чтобы стряхнуть воду с ресниц, стараюсь приглядеться к нему получше. Он одет так же, как мы, — в мокрый кадетский мундир с диагональной лентой, закрывающей часть пуговиц, и единственной серебряной полоской на каждом плече. Его темная кожа влажная от дождя, короткие кудряшки прилипли к голове, дыхание клубится белыми облачками. Он приближается, и я вижу, что глаза у него до жути бледные. Бледно-серые.

Он проходит мимо, никак не реагируя на нас, лишь подает едва заметный знак Каэдэ — раздвигает пальцы на правой руке буквой V.

Мы пересекаем железнодорожные пути и шагаем еще несколько кварталов. Здесь здания стоят почти вплотную друг к другу, а улицы такие узкие, что разойтись на них могут лишь два человека. Вероятно, прежде здесь жили гражданские. Многие окна выбиты, кое-какие закрыты драными полотнищами. За ними в свете мигающей свечи я вижу человеческие тени. Если ты живешь в этом городе, не будучи военным, делать ты должен то же, что когда-то делал мой отец, — готовить, убирать и обслуживать солдат. Отец, вероятно, жил в таком же убожестве, когда наступил его черед отправляться на фронт.

Каэдэ прерывает поток моих мыслей, резко сворачивая в темный, узкий проулок.

— Давай шевелись, — шепчет она.

— Эй, забыла, с кем говоришь?

Она игнорирует мой вопрос, опускается на колени у стены рядом с металлической решеткой, вытаскивает здоровой рукой крохотный черный прибор и быстро проводит им по металлическому краю. Проходит секунда, после чего решетка поднимается на двух шарнирах и беззвучно отъезжает в сторону, открывая черный проем. Как я понимаю, решетку намеренно состарили и испачкали, на самом деле она скрывает потайной вход. Каэдэ опускает внутрь ноги и прыгает. Я за ней. Мои ботинки плюхаются в лужу, а решетка наверху становится на место.

Каэдэ хватает меня за руку и ведет по туннелю. Дух здесь застоялый — старый камень, сырость и ржавый металл. Ледяная вода капает с потолка на мои промокшие волосы. Мы проходим всего несколько футов и резко поворачиваем направо, теперь в туннеле едва ли не полная темнота.

— Почти во всех прифронтовых городах имелись целые мили таких туннелей, — шепчет Каэдэ в темноте.

— Правда? А для чего?

— Ходят слухи, что через старые туннели восточные американцы, спасаясь от наводнений, пытались проникнуть на запад. Еще до начала войны. Так что все туннели проходят под линией фронта между Республикой и Колониями. — Каэдэ делает скользящее движение рукой, правда я едва его вижу в сумраке. — После начала войны оба противника стали использовать их в оборонительных целях, а потому Республика уничтожила все входы со своей стороны. Так же поступили и Колонии. Патриотам удалось тайно откопать и восстановить пять. Мы воспользуемся туннелем между Ламаром…

Каэдэ делает паузу и показывает на протекающий потолок.

— …и Пьеррой. Есть такой город неподалеку.

Я пытаюсь вообразить, как туннель выглядел прежде, когда не существовало ни Республики, ни Колоний, а была единая страна, занимавшая почти всю Северную Америку.

— И никто не знает об этих сооружениях?

Каэдэ фыркает:

— Думаешь, мы могли бы ими пользоваться, знай о них Республика? Даже Колонии не знают. Но они очень важны для акций Патриотов.

— Значит, Колонии финансируют вас?

Каэдэ чуть улыбается:

— Кто еще может себе позволить содержание таких туннелей? Я не видела наших спонсоров — с ними контактирует Рейзор, но деньги поступают, значит они удовлетворены тем, что мы делаем.

Некоторое время мы идем молча. Глаза уже привыкли к темноте, я вижу ржавчину на стенах. Струйки воды прорисовали узоры на металлических сводах.

— Ты рада, что они выигрывают войну? — спрашиваю я спустя несколько минут в надежде, что Каэдэ готова продолжить разговор о Колониях. — Они ведь практически вышвырнули тебя из страны. Почему ты вообще захотела уехать?

Каэдэ издает горький смешок. Шлепанье наших ботинок, расплескивающих воду, эхом отдается по туннелю.

— Пожалуй, я здесь счастлива, — говорит она. — А какие есть варианты? Наблюдать, как выиграет Республика? Скажи мне, что лучше? Но ты вырос в Республике. Кто знает, какие у тебя представления о Колониях. Может, ты считаешь, что там рай земной?

— А есть основания думать иначе? — отвечаю я. — Отец рассказывал мне о Колониях. Он говорил, что там города залиты электрическим светом.

— Твой отец работал на Сопротивление?

— Не уверен. Вслух он ничего такого не говорил. Но мы все считали, что он занимается чем-то в этом роде за спиной Республики. Он привозил всякие… штуковины, связанные с Соединенными Штатами. У обычного человека такие вещи вряд ли увидишь. Он говорил, что хочет всех нас вывезти из Республики. — Я замолкаю, погрузившись на несколько секунд в воспоминания; медальон на шее тяжелеет. — Думаю, я так никогда и не узнаю, что было у него на уме.

Каэдэ кивает:

— Понимаешь, я выросла на Восточном побережье Колоний у самой Южной Атлантики. Я не бывала там много лет… и теперь вода наверняка отвоевала у берега еще десяток футов. Но я поступила в воздухоплавательную академию и стала одним из самых многообещающих пилотов.

Я недоумеваю: если в Колониях нет Испытаний, как же они отбирают людей в свои школы?

— И что случилось потом?

— Убила одного типа, — отвечает Каэдэ.

Она говорит будто о самой обыденной вещи. В темноте она приближается вплотную и смело заглядывает мне в лицо.

— Что такое? Нет, не спеши записывать меня в убийцы — это произошло случайно. Он завидовал мне, любимице наших летных инструкторов, а потому попытался столкнуть меня с воздухолета. Я сильно повредила глаз во время нашей стычки, а потом нашла этого гада в раздевалке и врезала как следует. — Каэдэ с отвращением сплевывает. — Оказалось, что я слишком сильно приложила его по голове, он так и не очухался. Спонсор после этого происшествия, запятнавшего мою репутацию в корпорации, отказался от меня. Но не потому, что я кого-то убила. Кому нужен одноглазый наемник — пилот истребителя? Мне даже операция толком не помогла.