Мари Лу - Гений

Пистолет, выданный мне Патриотами, тяжело оттягивает пояс. Убив Президента, Патриоты смогли бы разрушить Республику. Мы стали бы искрой, от которой взорвалась бы пороховая бочка, но из-за нас, из-за Джун, искра погасла. И ради чего? Ради того, чтобы новый Президент остался у власти и превратился в копию своего отца? Он освободил Идена? Просто смешно. Типичная республиканская ложь. А я ни на дюйм не приблизился к брату. А еще потерял Тесс. Вернулся к тому, с чего начинал. Я в бегах.

Вот она, история моей жизни.

Когда через полчаса я возвращаюсь на кухню, Джун там нет. Наверное, она в одном из коридоров, запоминает по военной привычке каждую поганую трещинку на стене.

Я выдвигаю ящики, затем вытряхиваю вещмешок и аккуратно складываю в него разные съестные припасы. Рис. Кукурузу. Картофель и грибной суп. Три пачки крекеров. (Очень мило — все катится в тартарары, но я, по крайней мере, смогу набить себе живот.) Беру несколько бутылок воды для нас обоих и завязываю мешок. На первое время хватит. Скоро мы двинемся дальше, и кто знает, как далеко простирается туннель и где следующее убежище. Нужно побыстрее пробраться в Колонии. Может быть, там захотят нам помочь. Или наоборот, опять придется залечь на дно, мы ведь сорвали убийство, которое финансировали Колонии. Я глубоко вздыхаю — как жаль, что не было времени поболтать с Каэдэ, разговорить ее, послушать рассказы о жизни по другую сторону линии фронта.

Как все наши планы превратились в такую кашу?

Я слышу слабый стук по открытой двери, поворачиваюсь и вижу Джун: она стоит, сложив руки на груди. Республиканский мундир на ней расстегнут, рубашка и жилет под ним помяты. Щеки у нее розовее обычного, глаза красные, будто она плакала.

— Электричество сюда подается не из Республики, — говорит она.

Если она и плакала, то я ни черта похожего не слышу в ее голосе.

— Кабели уходят по туннелю в другую сторону, мы там еще не были.

Я возвращаюсь к сборам.

— И что? — вполголоса спрашиваю я.

— Значит, электричество сюда подается из Колоний.

— Пожалуй. Разумно. И что? — Я распрямляюсь, поднимаю два плотно затянутых вещмешка. — По меньшей мере это значит, что туннель где-то выходит на поверхность. Будем надеяться, в Колониях. Можем просто пойти вдоль кабелей. Но сначала, пожалуй, не помешает немного отдохнуть.

Я прохожу мимо Джун, но она откашливается и говорит:

— Слушай, Патриоты тебя учили драться?

— Нет, — мотаю я головой. — А что?

Джун поворачивается ко мне. Дверной проем такой узкий, что я задеваю ее плечом, и мои руки покрываются гусиной кожей. Я раздражен — несмотря ни на что, она меня возбуждает.

— Когда мы пробивались к туннелю, я заметила, что ты замахивался на Патриотов… но это не очень эффективно. Нужно бить носками, коленями.

Замечание задевает меня, хотя Джун и говорит до странности неуверенным тоном.

— Я не хочу сейчас этим заниматься.

— Когда, если не сейчас? — Джун прислоняется к дверному косяку и показывает на вход в убежище. — А если мы столкнемся с солдатами?

Вздыхаю и на секунду поднимаю руки:

— Если это твой способ извиниться после ссоры, то он не работает. Слушай, мне жаль, что я так разошелся.

Я замолкаю, вспоминая собственные слова. Мне вовсе не жаль. Но если я скажу правду, никому легче не станет.

— Дай мне пару минут прийти в себя.

— Брось ты, Дэй. Вот найдешь ты Идена, ему потребуется твоя защита, и что?

Она пытается извиниться на свой манер. Ладно. Ну что ж, по крайней мере, Джун хочет исправить ситуацию, пусть у нее и не все получается. Я несколько секунд смотрю на нее.

— Хорошо, — говорю я наконец. — Покажи мне пару трюков, солдат. Что у тебя в рукаве?

Джун едва заметно улыбается, потом идет в середину главной комнаты убежища. Становится рядом со мной.

— Читал когда-нибудь «Искусство борьбы» Дукейна?

— Разве по мне скажешь, что у меня было время читать?

Она словно не слышит меня, и я тут же жалею о сказанном.

— Ты отлично стоишь на ногах и безупречно держишь равновесие, но во время атаки не используешь свои сильные стороны. Словно впадаешь в панику. Ты забываешь о своем преимуществе в скорости и координации.

— Чего-чего?.. — спрашиваю я, но она бьет меня носком по ноге.

— Стой на пальцах и держи ноги на ширине плеч. Будто стоишь на железнодорожных рельсах, но одну ногу выставив вперед.

Я немного удивлен. Джун внимательно наблюдала за мной, несмотря на творившийся вокруг хаос. И она права. Я не отдавал себе отчета в том, что мое чувство равновесия, когда я вступаю в драку, отключается. Я веду себя именно так, как она говорит.

— Ну хорошо. И что дальше?

— Во-первых, не поднимай подбородок.

Джун прикасается к моим рукам, поднимает их так, чтобы один кулак находился сбоку у щеки, а другой двигался спереди. Проводит ладонями по моим рукам, проверяет стойку. У меня мурашки бегут по коже.

— Большинство людей откидываются назад и подставляют задранный подбородок.

Ее лицо рядом с моим. Она щелкает меня по подбородку.

— Ты делаешь то же самое. Иными словами, напрашиваешься на нокаут.

Я пытаюсь сосредоточиться на своей позиции, поднимаю два кулака.

— А куда бить?

Джун легонько прикасается к кончику моего подбородка, потом ко лбу:

— Помни, все зависит от того, насколько точно и сильно ты можешь нанести удар. Несложно уложить человека гораздо более крупного, если попадешь в нужную точку.

Я и глазом не успеваю моргнуть, как пролетают полчаса. Джун обучает меня одним приемам, другим — как держать плечи, чтобы защитить подбородок, как финтом провести соперника, как ударить выше или ниже блока, как отступать, как завершать серию ударов, как быстро отпрыгнуть в сторону. Целиться в уязвимые места — глаза, шею и так далее. Я использую все наработанные приемы, но, когда пытаюсь застать ее врасплох, она ускользает из моей хватки, как вода меж пальцев, жидкая, подвижная, ни секунды не застывающая на месте, а стоит мне моргнуть, как она уже заламывает мою руку за спиной.

Наконец Джун сбивает меня с ног и припечатывает к полу, хватает мои запястья, прижимает к земле.

— Вот видишь? — говорит она. — Я тебя провела. Ты все время смотришь в глаза противнику, а потому плохо следишь за периферией. Если хочешь предугадывать мои движения, смотри мне на грудь.

Мои брови взлетают.

— Больше ни слова!

Я опускаю глаза.

Джун смеется, потом чуть краснеет. Мы замираем на секунду, ее руки удерживают мои запястья, колени упираются в живот, мы оба тяжело дышим. Теперь я понимаю, зачем она предложила эту схватку, — я обессилен, вся злость испарилась.

Хотя Джун не говорит ни слова, я явно вижу сожаление на ее лице — трагический излом бровей, подрагивание непроизнесенных слов на губах. В конечном счете я смягчаюсь, хотя и немного. Да, я все еще не жалею о сказанном, но понимаю, что не вполне справедлив. Что бы ни потерял я, Джун потеряла не меньше. Она была богата, но бросила все, чтобы спасти мою жизнь. Она сыграла свою роль в уничтожении моей семьи, но… я провожу рукой по волосам, чувствуя за собой вину. Не могу упрекать ее во всем. И сейчас мне нельзя оставаться одному, без союзников, без человека, к которому можно обратиться.