Мари Лу - Гений

И люди. Они повсюду. Улица полна солдат и гражданских, все прячутся от снега под капюшонами. Они проходят мимо неоновых витрин, и их лица окрашиваются то в зеленый, то в оранжевый, то в фиолетовый. Я слишком измождена, чтобы проанализировать увиденное тщательнее, но на одно все же обращаю внимание: на всей их одежде (обуви, брюках, рубашках, куртках) разные эмблемы и надписи. Меня потрясает реклама на стенах, она всюду, куда ни глянь, некоторые постеры расположены так плотно, что и стены не видно. Они, кажется, рекламируют все, что только можно представить. А о многом я вообще в жизни не слышала. Обучение на гранты корпораций? Рождество?

Мы проходим мимо витрины, в которой выставлено множество миниатюрных экранов, по каждому показывают новости, крутят видео. «РАСПРОДАЖА! — гласит объявление. — ДО ПОНЕДЕЛЬНИКА СКИДКА 30 %!» Некоторые программы мне знакомы — заголовки новостей с фронта, сообщения о политических конференциях. «КОРПОРАЦИЯ ДЕСКОН ОДЕРЖИВАЕТ ЕЩЕ ОДНУ ПОБЕДУ ДЛЯ КОЛОНИЙ НА ГРАНИЦЕ ДАКОТЫ/МИННЕСОТЫ. СУВЕНИРЫ — РАЗВАЛИНЫ РЕСПУБЛИКИ!» На других экранах — кинофильмы, в Республике их показывают только в кинотеатрах богатых секторов. На большинстве мониторов — реклама. В отличие от пропагандистской рекламы в Республике, здесь объявления призывают граждан купить тот или иной товар. Интересно, какое правительство в такой стране. Может быть, у них вообще нет правительства?

— Отец рассказывал как-то, что города в Колониях — как далекое сияние, — говорит Дэй.

Он помогает мне проталкиваться сквозь толпу, переводя взгляд с одного яркого плаката на другой.

— Все точно так, как он говорил. Но я не могу понять эту рекламу. Тебе она не кажется странной?

Я киваю. В Республике реклама имеет определенный формат с единым для всей страны характерным правительственным стилем. Здесь реклама не следует никакой теории восприятия цвета. Она беспорядочна, представляет собой мешанину неона и мигающих огней. Словно изготовляют ее не в правительственном центре, а во множестве маленьких независимых фирм.

Я просматриваю ролик с улыбающимся офицером. Закадровый голос говорит: «Полицейский департамент города Трибьюн. Хотите сообщить о преступлении? Заплатите всего пятьсот долларов!» Ниже изображения офицера мелким шрифтом написано: «ПОЛИЦЕЙСКИЙ ДЕПАРТАМЕНТ ГОРОДА ТРИБЬЮН ЯВЛЯЕТСЯ ДОЧЕРНЕЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ КОРПОРАЦИИ „ДЕСКОН“».

Другая реклама гласит: «СЛЕДУЮЩИЙ ВСЕНАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕСТ УСНР* ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ФИРМЫ „КЛАУД“ СОСТОИТСЯ 27 ЯНВАРЯ. ХОЧЕШЬ ПРОЙТИ БЕЗ ПРОБЛЕМ? ТЕПЕРЬ ВО ВСЕХ МАГАЗИНАХ — ПОКУПАЙТЕ НОВЫЕ ТАБЛЕТКИ ФИРМЫ „МЕДИТЕК“ РАДУЙСЕН!» Чуть ниже звездочка, под которой дается расшифровка: «УСНР — УРОВЕНЬ СЧАСТЬЯ НАЕМНОГО РАБОТНИКА».

Третью рекламу приходится просмотреть дважды: маленькие дети, все в одинаковой одежде, улыбаются во весь рот. Потом появляется текст: «НАЙДИ СЕБЕ ИДЕАЛЬНОГО СЫНА, ДОЧЬ ИЛИ НАЕМНОГО РАБОТНИКА! МАГАЗИН ПО ОБМЕНУ НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ ГРУППЫ КОМПАНИЙ „ЭВЕРГРИН ЭНТЕРПРАЙЗИС“». Я недоуменно хмурю брови. Может быть, в Колониях так решают проблему сиротских приютов?

Мы идем дальше, и я обращаю внимание, что в правом нижнем углу каждой рекламы имеется неизменный знак — гигантский круг, разделенный на четыре сектора, внутри каждого символы поменьше. А ниже прописными буквами текст:

КОЛОНИИ АМЕРИКИ

«КЛАУД». «МЕДИТЕК». «ДЕСКОН». «ЭВЕРГРИН»

СВОБОДНОЕ ГОСУДАРСТВО — ГОСУДАРСТВО КОРПОРАЦИЙ

Вдруг я чувствую теплое дыхание Дэя у моего уха.

— Джун, — шепчет он.

— Что?

— За нами кто-то идет.

И это тоже первой должна была заметить я. Я уже потеряла счет всему, что упустила.

— Ты лицо видишь?

— Нет. Но судя по фигуре, это девушка.

Я выжидаю несколько секунд, потом оглядываюсь словно невзначай. Ничего — только море жителей Колоний. Кто бы она ни была — она уже исчезла в толпе.

— Может, ложная тревога, — бормочу я. — Какая-нибудь местная девица.

Дэй взволнованно оглядывает улицу. Я не удивлюсь, если у нас начнутся галлюцинации, в особенности здесь, в странном новом мире сверкающих огней и неоновой рекламы.

Как только мы двигаемся дальше, к нам подходит женщина. Рост пять футов семь дюймов, обвислые щеки, кожа розовато-загорелая, из-под засыпанной снегом шапки выбиваются несколько прядей черных волос, в руке планшет. Шея у нее плотно обмотана шарфом (судя по однородности, это искусственная шерсть), под подбородком на нем от дыхания намерзли кристаллики льда. На рукаве ровно над другим непонятным символом вышито «Улица Проктор».

— Вы не обозначились. Вы из какой корпорации? — спрашивает она.

Женщина не отрывает глаз от планшета, на который выведено что-то вроде карты с движущимися пузырьками. Каждый пузырек, кажется, соответствует пешеходу. Она, вероятно, хочет сказать, что мы не обозначились в виде пузырьков. Потом я понимаю, что на улице много таких, как она, и на всех одинаковые синие куртки.

— Так какая корпорация? — нетерпеливо переспрашивает она.

Дэй готов ответить, но я опережаю его.

— «Медитек», — произношу я одно из названий с рекламы.

Женщина обводит неодобрительным взглядом нашу одежду (грязные воротнички, измазанные брюки и ботинки).

— Наверное, новенькие, — добавляет она для себя, выстукивая что-то на своем планшете. — Значит, вы далеко от того места, где должны быть. Не знаю, сориентировались ли вы уже, но «Медитек» порядочно с вас вычтет, если опоздаете. — Она фальшиво улыбается и заводит свою песню: — Я представляю корпорацию «Клауд». Зайдите на Центральную площадь Трибьюна — купите хлебную продукцию из нашей новейшей линейки!

Женщина сердито поджимает губы и спешит прочь. Я вижу, как она останавливается перед другим человеком на улице и разыгрывает такое же представление.

Мы идем дальше на нетвердых ногах.

— Что-то с этим городом не так, — шепчу я.

Дэй крепко поддерживает меня.

— Поэтому я и не спросил у нее, где ближайший госпиталь, — отвечает он. — Держись. Что-нибудь придумаем.

Я пытаюсь ответить, но теперь почти не вижу, куда мы идем. Накатывает новая волна головокружения. Дэй что-то говорит, но я не понимаю ни слова — его голос доносится словно из-под воды.

— Что ты сказал?

Перед глазами все кружится. Колени подгибаются.

— Я сказал, может, нам… остановить кого… госпиталь…

Я падаю, машинально группируясь, откуда-то сверху на меня смотрят прекрасные глаза Дэя. Он кладет руки мне на плечи, но кажется, будто он за сто миллионов миль от меня. Я пытаюсь заговорить, но рот будто песком набит. Я погружаюсь в темноту.

Вспышка золотого и серого. У меня на лбу чья-то холодная рука. Я хочу дотронуться до нее, но стоит моим пальцам коснуться кожи, как рука исчезает. Дрожь не унимается — здесь невыносимый холод.