Сергей Лукьяненко - Дозор навсегда. Лучшая фантастика 2018 [сборник]

Малоприметная семиместная «Волга» цвета «серый металлик» прошла через марсоградское КПП, практически не снижая скорости, пронеслась по косогору, с которого открывался лучший вид на изгиб реки, выскочила на широкое шоссе и взяла курс на Обск. В затемненных окнах замелькали фары встречных автомобилей. Журавлев зажмурился. Мысли лихорадочно метались. Что делать? Что говорить? Или лучше вообще молчать? Или просто смеяться в ответ на их вопросы? Или объявить, что информация в папках – плод фантазии, полет воображения. Да мало ли, что можно сказать. Помутнение рассудка случилось, в конце концов.

Минут через тридцать показались пригородные дачи. Еще столько же потребовалось, чтобы проехать до центра по ярко освещенным улицам Обска. Людей было много, несмотря на позднее время. Журавлев сначала удивился, а потом вспомнил, что сегодня третье воскресенье июля и все отмечают День города. Единственное место, куда праздник не добрался, – площадь перед Серым домом и помпезным зданием Обского областного комитета партии. Но даже в отсутствие людей водитель «Волги» не стал пересекать двойную сплошную, объехал площадь по кругу, сделал левый поворот в разрыве, резво проскочил под шлагбаумом и затормозил в арке Серого дома.

– Мы приехали, – коротко доложил кому-то по радиотелефону Сергей Васильевич.

На несколько минут пришлось задержаться на входе, пока Терентьев куда-то бегал, а дежурный старшина в новеньком камуфляже куда-то звонил. Потом Журавлев в сопровождении второго дежурного долго шел петляющими коридорами без окон, которые показались ему почти бесконечными. Пришлось спускаться по мраморным лестницам, опять подниматься, куда-то идти другими длинными коридорами, потом снова спускаться. И повсюду был серый линолеум, одинаковые двери без номеров и опознавательных знаков, имитирующие дуб панели из ДСП и обманчивый свет экономичных ртутных ламп.

– Ждите здесь, – сказал прапорщик, открывая ключом одну из безликих дверей в очередном коридорном аппендиксе.

Журавлев кивнул и оглядел комнату, куда его привели. Металлический стол, прикрученный к полу, несколько стульев, сейф, узкий шкаф, тумбочка с замком, на тумбочке электрочайник и пара грязных стаканов – обстановка скромная, но все же не тюрьма.

– Э-э, я сильно извиняюсь, но нельзя ли мне воды? – поинтересовался Журавлев у сопровождающего.

– Ждите, вам все объяснят, – недовольно буркнул прапорщик.

Журавлев осторожно присел на крайний стул и тут только заметил на стене портрет генерального секретаря в деревянной рамке. Нет, точно не тюрьма. В камере генсека не повесили бы. И дверь, кажется, не закрыта. Хотя ни о чем это не говорит, естественно. Куда уходить, если отсюда даже при большом желании невозможно самостоятельно найти выход? Но мысль о возможности побега застряла в голове, как заноза, и вызвала легкий приступ клаустрофобии. Журавлев подошел к двери, осторожно ее приоткрыл, убедился в том, что прапорщик ушел и коридор пуст, потом проверил наличие воды в чайнике, огорчился из-за ее отсутствия и вернулся на стул. Очень хотелось пить, есть, спать.

Несмотря на волнение, глаза закрывались сами собой. На часах было без четверти два. В голове прояснилось, все мысли куда-то ушли, осталась только строчка из любимой песни, которая крутилась, как закольцованная: «Я сегодня до зари встану, по широкому пройду полю, что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной, помню…»

Журавлев подвинул стул поближе к металлической столешнице, пристроил голову на согнутую в локте правую руку и почти мгновенно погрузился в тяжелое забытье, слабо напоминающее сон…

– Выспались? – спросил кто-то над самым ухом. Голос был колючий и равнодушный.

Журавлев вскочил, потер глаза и опустил взгляд на часы – они показывали пять утра.

– Извините, – пробормотал, украдкой разглядывая собеседника.

Явно из начальства, судя по пиджаку и галстуку в такую рань. На вид – слегка за пятьдесят, но молодится. Стрижка полубокс, на висках седина. Если бы не усы, выглядел бы еще моложе. Взгляд усталый, видимо, сегодня не удалось заснуть. Или рано встал.

– Присаживайтесь, – предложил «моложавый», сдвигая в сторону стопку журавлевских папок. Он не торопился представляться, а Журавлев не решался спросить, как к нему обращаться. – Всеволод Сергеевич, я вас попрошу ознакомиться с этим документом и поставить свою подпись, что вы ознакомлены.

Журавлев взял непослушными руками лист бумаги и предложенную ручку, короткий текст был отпечатан на хорошем принтере, большими буквами, но вникнуть в его содержание никак не получалось.

– Что это? – Буквы плясали и расплывались перед глазами.

– Копия распоряжения Совета министров о создании исследовательского института, который будет изучать явление, открытое вами. Партия доверяет возглавить этот институт вам. А мне доверили сообщить об этом.

– Не п-п-понимаю… – Журавлев растерялся. Он меньше удивился бы, наверное, заочному обвинительному приговору суда. – Повторите еще раз. Как вы сказали?

– А что тут может быть непонятного? Вы же советский человек и патриот.

– Патриот, – с готовностью согласился Журавлев.

– Значит, как советский человек и патриот вы должны больше всего хотеть благополучия и процветания своей Родины. А в исследованных вами параллельных мирах Советский Союз усилиями наших идеологических врагов был уничтожен. Разве это справедливо?

– Нет, несправедливо, – еще раз кивнул Журавлев.

– Вот и займитесь этим вопросом. Восстановлением, так сказать, исторической справедливости. О материальной базе не беспокойтесь. Необходимым финансированием, фондами и всем остальным ваш институт будет полностью обеспечен в ближайшее время.

– Когда ехать?

– Если согласны, то можете… – «Моложавый» посмотрел на часы и на пару секунд задумался. – Сможете сегодня?

Журавлев сглотнул сомнения и кивнул.

– Хорошо бы еще знать, куда именно?

– А где, как вы думаете, имеются условия для создания такого института?

– В Дубне, – не раздумывая ответил Журавлев. – Там больше всего специалистов в области низких температур. В крайнем случае есть еще НИИ криогенной техники в Красноярске. У них база похуже, но если…

– Никаких «если». Дубна так Дубна.

– А я смогу заехать домой?

– Не беспокойтесь, вас сейчас довезут. И билеты доставят. И в Домодедове встретят. Только имейте в виду, ответственность на вас возложена огромная. Решение о создании этого института принимал Сам.

«Моложавый» кивнул на портрет за своей спиной и впервые за все время улыбнулся. Наверное, так мог бы улыбаться самый большой в мире советский самосвал БелАЗ…

Обратно в Крутую Горку Журавлев возвращался на той же семиместной «Волге», только уже один и с другим водителем. До машины его проводил вихрастый Терентьев: открыл дверь, подсадил, крепко пожал руку на прощанье. «Волга» уже тронулась, когда лейтенант вдруг отчаянно замахал руками.