Андрей Дашков - Андеграунд

Он открыл глаза и различил только чей-то силуэт. Вроде бы не слишком большой. Шестой не сразу понял, что означают определенные особенности этого силуэта.

Кто-то подошел совсем близко, постоял возле него, а затем осторожно присел на краешек кровати. Напряжение стало почти невыносимым. Толстяку казалось, что он весь изошел потом.

Слабый запах духов. Ореол волос. Женщина? Если судить по ширине таза и плеч, а также по выпирающей груди, то да. Но по этим признакам Шестой и сам мог бы сойти за пышнотелую восточную красавицу. Одежды на женщине не было.

– Хочешь, чтобы я поиграла с тобой? – спросила она вкрадчивым тоном, в котором ласка прозвучала довольно фальшиво. И впервые с тех пор, как в детстве его купала мать, он ощутил женскую руку на своем члене.

Шестой подскочил будто ужаленный.

– Эй! – воскликнула женщина ошеломленно.

Разворачиваясь, он врезался во что-то бедром, но не обратил внимания на боль. Когда на пол грохнулась лампа, в комнате стало темнее. Он начал пятиться к стене.

– Стой на месте, – сказала женщина успокаивающе. – Ноги порежешь.

Он послушался ее, понимая, что она права. Он снова выглядел идиотом, но как раз к этому ему было не привыкать. Между прочим, она не смеялась. В первый момент он удивился бы, если бы узнал, что она тоже чувствует себя полной дурой. Очень скоро обоим стало ясно, что она приняла его за кого-то другого.

– Что тебе нужно? – спросил он.

– Черт! – ругнулась она. – Я думала, это тебе от меня что-то нужно.

– Где мы?

Она хмыкнула.

– Не знаю. – И добавила после паузы: – Ну я-то ладно, а вот на хрена здесь ты, не понимаю. Извини.

Он внимательно вслушивался, поскольку его главный поставщик информации работал процентов на десять. Шестой не имел полного представления ни о лице женщины, ни о ее фигуре. Теперь она разговаривала естественно. Голос у нее был молодой, но немного подсевший. То ли от усталости, то ли от разочарований. Он никогда раньше не беседовал с проституткой, а теперь вдруг, обменявшись с ней двумя-тремя короткими фразами, почувствовал странную близость. Конечно, это было всего лишь наметившееся взаимопонимание потенциальных жертв. Оба попали в почти фарсовую ситуацию, и оба испытывали потребность разделить свою растерянность с первым встречным.

И все же предубеждение против чистоты помыслов рода людского было впечатано в каждую извилину его мозга. Он гадал, заметила ли она, что ему нужен поводырь, и стоит ли самому признаваться в этом. Можно ли ей доверять? Не воспользуется ли она явным преимуществом?

Он осознавал бессмысленность своих колебаний. Выбор был прост: принять ее помощь или остаться в одиночестве.

Тем временем женщина, вероятно, успела осмотреться в его комнате и пришла к определенным выводам.

– У тебя, я вижу, тоже ни жратвы, ни сигарет. Надо валить отсюда. Не нравится мне это место.

То, что оба они были голыми, ее, похоже, нисколько не смущало. Она брала инициативу в свои руки – и не только тогда, когда имела дело с робким и уродливым толстяком, который в тридцать два года все еще оставался девственником. Теоретически он знал, что в каждой женщине сидит мать – одновременно заботливая и деспотичная, а пропорция того и другого изменяется в зависимости от обстоятельств. Сейчас она инстинктивно выбрала правильную линию поведения, и ему уже было не так трудно признать свою беспомощность.

– Боюсь, что от меня будет мало толку. Без очков я очень плохо вижу.

– А ты не бойся. – С наблюдательностью у нее все было в порядке. Она сбросила матрас на пол, прикрыв им осколки разбитой лампы. – Иди за мной, только мебель не ломай.

* * *

Четырехгранная дубинка, которая могла легко проломить Первому башку, опустилась. Третий ухмыльнулся. Это была самоуверенная ухмылка победителя, решившего, что в данном случае сражаться не с кем.

Первый привык к тому, что его не принимают всерьез. Его это нисколько не задевало, а порой, если дело все же доходило до потасовки, давало определенное преимущество. Законы улиц, на которых он проводил бóльшую часть времени, мало чем отличались от закона джунглей.

Относительно «Тарзана» у него не возникло сомнений в том, что парень опасен. Знакомая порода. Такие понимают только один аргумент – силу, а силой Первый давно не мог похвастаться. Да и в лучшие свои годы он бы вряд ли явился серьезным соперником для этой боевой машины. Оставалось руководствоваться старым правилом: «Ситуация всегда немного хуже, чем кажется».

Когда непосредственная угроза миновала, Первый бросил взгляд мимо «Тарзана» и увидел то, что вселило в него еще бóльшую тоску. Коридор. Двери с цифрами. Значит, гостиница. Черта с два тут разживешься дармовой выпивкой. Этот качок наверняка не пьет. Где бы найти единоверца?..

Два голых мужика в незнакомом месте, без денег и без документов, – это уже смахивало на плохую комедию. Или на начало анекдота, концовка которого пока не придумана. И кто будет смеяться последним, если вообще будет смеяться?

Третий втолкнул мужика, в котором сразу признал алкоголика, в номер и прикрыл дверь, оставив сантиметровую щель. Затем тихо, но внятно спросил:

– Кого-нибудь еще видел?

Первый мотнул головой. Следовало отдать парню должное – тот не стал задавать идиотских вопросов вроде «Что ты здесь делаешь?». Обсуждать случившееся он явно не собирался. Достаточно было сопоставить некоторые факты, чтобы понять: они оба оказались в роли лабораторных мышей.

Но дело обстояло гораздо хуже.

* * *

Коридор никуда не вел. Третьему и Первому не понадобилось много времени, чтобы это выяснить. Если из мышеловки существовал выход (а другой вариант пока не рассматривался), то он должен был находиться в одном из номеров. Поэтому оба без лишней болтовни отправились на поиски – но побудительные мотивы у них были совершенно разные. Первому отчаянно хотелось напиться – желательно до беспробудного состояния, гарантирующего длительное расставание с реальностью. У Третьего с мотивацией дело обстояло иначе. Любое положение, хозяином которого он себя не чувствовал, требовало немедленного исправления. Он презирал алкашей, но этот неплохо сохранился и еще мог на что-нибудь сгодиться. Мужик не путался под ногами, не ныл и не задавал лишних вопросов. Он вообще не задавал вопросов, словно уже давно нашел на дне стакана универсальный ответ. Да и перегаром от него несло не так уж сильно.

Номер второй оказался пустым. Пока Третий не включил свет, в помещении было темно, а в остальном оно мало чем отличалось от номера третьего. Картина на стене изображала розовые пузыри, парящие в зеленовато-синей мгле. Но то, что планировка номеров была совершенно одинакова, наводило Первого на нехорошие мысли. Он не спешил делиться ими со своим новообретенным напарником, хотя и понимал, что, если дело дойдет до схватки с теми, кто запер их здесь, этот здоровяк будет незаменим. А Третий продолжал двигаться с настойчивой устремленностью, придерживаясь при этом заранее намеченной схемы.