Петр Заспа - Арктика-2020

Баррет неожиданно поднял взгляд, и Кирилл в полной мере ощутил на себе синдром стеклянных глаз. На него смотрела змея, не мигая и спрятав узкие зрачки за поблёскивающей непроницаемой роговицей. Казалось, ещё мгновение, и последует бросок с широко развёрнутой пастью и выставленными иглами-зубами с капающим ядом. Но вдруг напряжение на лице сменилось роскошной улыбкой, глаза оттаяли, потеплели, англичанин участливо кивнул, затем спросил:

– Считаете, что вас здесь откровенно недооценили? Я вас понимаю, господин Катков. Вы бежали из лап репрессивного режима, проделали полный опасностей путь, а в итоге оказались за решёткой. Но всё уже в прошлом. Потому я и прилетел в этот богом забытый край. Исключительно ради нашей встречи. Наверное, мои слова вам покажутся преждевременными, но мне подсказывает интуиция, что мы с вами обязательно подружимся. Да и нет у вас другого выхода, как выпрыгивать из штанов, чтобы стать моим другом. Потому что только я буду решать вашу судьбу. К тому же не вижу каких-то оснований, чтобы нам не подружиться. Почему бы нет? Я не хуже вас знаю Россию, восхищаюсь вашим смелым поступком, и это даёт мне право думать, что мы просто обязаны сблизиться и быть друг с другом откровенны. А что, вам там действительно было невыносимо? Всё-таки какая-никакая, но родина. К сожалению, мы не выбираем, где нам родиться, но по умолчанию обязаны любить место рождения. Чтобы сломать этот стереотип нужна весьма веская причина.

– Чтобы сломать, как вы сказали, этот стереотип, у меня было много веских причин.

– Да-да… – задумчиво вздохнул Баррет. – Я читал. Вас бросила жена, развод вас надломил и заставил пересмотреть взгляды на жизнь.

– Это только одна из причин, хотя и не последняя.

– Валяйте другие причины. Смелее, Катков! Мы ведь договорились быть откровенными. Разве не так?

– Так, – согласился Кирилл. – Хорошо владеете русским. Акцент почти незаметен, но он есть. Вы откуда?

– Спасибо за комплимент, потому что ваш язык действительно очень сложен. Чтобы им так владеть, как владею я, нужны десятилетия. Не возражаете, если я буду звать вас по имени? У русских это располагает к особому доверию, и мне это по душе. Я буду обращаться к вам – Кирилл, а вы меня зовите – Нил. Идёт? Давай, Кирилл, попробуем и сразу почувствуем, как рухнула между нами стена непонимания. Русские переходом на «ты» умеют с первых же слов растопить так навязываемый нам официоз. Мне всегда это в вас нравилось.

– Так откуда ты, Нил? – легко принял новые правила игры Кирилл.

– Я подданный британской короны.

Кирилл мечтательно вздохнул и причмокнул:

– Я бы тоже не отказался от подданства этой короны. И это ещё одна из причин. Другие есть смысл перечислять? По сути они все идентичны этой. Я не хочу жить в России, не хочу воевать, не хочу убивать других ради нефти. Скажи мне, Нил, разве это так трудно понять?

– Нетрудно. Но пока что, Кирилл, ты перечислил мне лишь то, чего не хочешь. А чего же ты хочешь?

– Достойно жить. Жениться на какой-нибудь богатой английской дуре, чтобы не считать рубли, а швырять фунты. Хотя бы раз сходить в казино, и не для того чтобы выиграть, а чтобы просадить и не жалеть. Летать по миру не в грузовом отсеке транспортника, а в бизнес-классе роскошного лайнера. Долго перечислять, Нил. Если меня понесёт, то просидим до утра.

– И ты полагаешь, что для того, чтобы всё это получить, достаточно проплыть на катере сто миль? Кирилл, в нашем мире, чтобы что-то взять, нужно что-то дать. Да и скажу тебе по секрету, богатые дуры давно разобраны. Почему ты не перегнал Су-тридцать пятый, а банально приплыл на катере? История знает случаи, когда твои соотечественники уже угоняли самолёты и вполне удачно. За этот истребитель тебе бы хорошо заплатили, хоть наши, хоть американцы. И уж точно не пришлось бы продаваться в альфонсы. Ваш Су-тридцать пять сидит в заднице НАТО занозой. Поверь, чтобы его изучить, многие бы тебя озолотили.

– Меня бы сразу сбили. Хотя с моим опытом можно было бы и рискнуть. Такая мысль приходила мне в голову, но тогда, когда уже всё изменилось. Когда меня уже не подпускали к самолёту.

– Почему?

– Нил, я бы не хотел об этом. За те последние дни мне откровенно стыдно.

– Кирилл, мы ведь договорились – начистоту!

– Да понимаешь, Нил, мы ведь русские чуть что, так сразу бросаемся к нашему испытанному лекарству. Вот и я, когда жена бросила, так тут же потянулся к стакану. Ну и началось… выговоры, предупреждения, все от меня отвернулись, от полётов отстранили. А когда пришла мысль к вам сбежать, уже было поздно.

Баррет недовольно пробарабанил пальцами по столу:

– Жаль. Очень жаль, что все хорошие мысли к нам всегда приходят, когда уже поздно. А почему ты выбрал катер? Да ещё такой утлый? Кирилл, я видел разведснимки твоего аэродрома. В Нагурском причал усеян катерами, и многие выглядят надёжней этого?

– Этот стоял в дежурстве. А значит, полностью заправлен, исправный и проверен.

– Да, да, ты писал об этом. Кстати, с тем матросом и мичманом, на которых ты напал, всё в порядке.

– Мне это безразлично.

– Конечно, как скажешь. Но, Кирилл, зачем заложник? Своими действиями ты подставился под статью о терроризме! А у нас одно это слово наводит ужас на законников. Даже я, твой друг, не знаю, как смыть с тебя такое пятно? Нам придётся постараться.

– Он был моей гарантией, что я смогу к вам доплыть. Нил, не будь заложника, по моему следу послали бы вертолёт и без угрызений совести расстреляли с воздуха.

– А что, погони не было?

– Может, и была, но я их всех перехитрил. Наверняка они решили, что я поплыву на юг к Надежде. Этим путём море чистое, и можно встретить норвежский корабль. Но я взял курс северней, к Белому. Так хоть и длиннее, и опаснее, но надёжней. Пару раз я чуть не пропорол днище о льдину, но зато я здесь.

– А что, этот заложник какая-то важная шишка?

– Не знаю. Он весь путь трясся и скулил, как ему страшно. Нефтяник с «Заразломной», а кто он, я не вникал.

– Ты отважный парень, Кирилл, но одного я не могу понять – как такой смелый, отчаянный герой, лётчик, капитан и вдруг сломался из-за развода с женой? Ну был бы ты вцепившимся в юбку слюнтяем, было бы всё логично. Но ты?..

– Скорее, это было поводом. Последней каплей. А в глубине души я давно хотел переметнуться, да боялся себе в этом признаться.

– Угу… – промычал Баррет. – Понимаю. Желание свободы, демократии и всякая такая чушь. Не повторяйся, я это уже слышал не раз. Твои вещи? – англичанин вывернул содержимое коробки на стол.

– Мои!

Кирилл отшвырнул пальцем часы, пару сторублёвых купюр, оставил без внимания телефон, брелок с ключами, но увидев электронную сигарету, схватил, как путник в пустыне хватает стакан с водой.