Васся Вассин - Волшебный стрелок

Старик сел во флаер, следом в соседнее мягкое широкое кресло села рассерженная внучка. Дед посмотрел на нее и спросил удивленно:

– Олли, что с тобой, ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, ничего, все нормально… Если не считать того, что ты только что мне всю жизнь поломал. Все мои друзья теперь будут смотреть на меня, как на прокаженную, после этих твоих нападок на свободное искусство. Возможно, со мной и будут здороваться, может быть, даже фальшиво улыбаться, как и раньше, словно ничего не случилось, а за спиной будут презирать и считать ничтожеством.

– П-ф-ф… Ну ты скажешь тоже.

Дедушка раздосадованно покачал головой, а взрослая уже внучка делала отчаянные усилия, чтобы собрать всю волю в кулак и не расплакаться. Она была уверена, что после сегодняшней выставки ей никогда уже не сделать карьеру успешного фотографа, стать независимой, отделиться от семьи и жить по своему разумению.

– Ничего я тебе не сломал, а вот ты сама вполне себе можешь ее поломать. Серьезно, тебе нужно выкинуть эту чушь из головы и определиться в жизни.

– Ты считаешь, что я ничего не смогу добиться в жизни сама?

– Бога ради, Олли, конечно, сможешь! Разве я об этом тебе говорю? Сможешь ты стать фотографом, если так хочешь, но с чего ты взяла, что тебе это нужно? Для чего?

– Как это для чего? Я хочу быть успешной, состояться в жизни как личность!

– Так состоись как личность в семье, в детях…

Внучка обиделась на эти слова, и как маленькая начала ногтем ковырять обивку кресла.

– Я хочу быть независимой.

– Так не бывает, мы все от кого-то зависим…

– Ну ты же не зависишь, ведь можешь делать все, что захочешь?

Канцлер помрачнел.

– Нет, и я не могу делать все, что захочу. Такой привилегии нет ни у кого в нашем мире.

Олли помолчала минуту, задумавшись о чем-то, а потом спросила:

– Ты не боишься испортить свою политическую карьеру такими гомофобскими высказываниями, не опасаешься, что от тебя отвернутся избиратели после сегодняшнего скандала?

Старик презрительно фыркнул.

– Ты ничего не понимаешь в политике. Одни, возможно, и проклянут, зато другие начнут носить на руках, и это только кажется, что их забитое меньшинство, поверь, это не так. Для политика главное – занять позицию и отстаивать ее до тех пор, пока он не поменяет ее на более выгодную. Гораздо опаснее не иметь позиции, или, не дай бог, не иметь возможность донести ее до избирателя.

– Какой же ты лицемер… я заметила, к твоем сведению, как ты после этой жаркой речи уставился на эту красивую попку и ножки!

– Какие ножки?

– В чулках!

Олли торжествовала, ее глаза горели от того, что она своей догадкой ввела старика на секунду в ошеломительное замешательство.

– А-а, это… Это имеет прямое отношение к нашему разговору, но давай не будем стоять на месте, нужно куда-нибудь трогаться. Ты где советуешь пообедать? Какое сейчас самое модное и пафосное место среди богемы?

– «Зубр» – одно из самых популярных заведений, хотя, мне кажется, там несколько все академично.

Канцлер дал указание охране и кивнул внучке головой.

– Прекрасно, там и продолжим наш разговор.

Когда они подъехали и охрана доложила, что безопасность обеспечена, канцлер вышел из представительского флаера и посмотрел на фасад ресторана. Заведение было ему знакомо. Когда-то давно он был помощником префекта этого округа столицы и до него стали доходить странные слухи. Под ореолом таинственности сообщали, что в одном ресторане избранным гурманам могут подать блюдо из человечинки. Молодой чиновник не поверил, да у них тогда запросто могли убить прямо на центральной улице, случались и крупные ограбления средь бела дня домов известных людей, прочие излишества, но чтобы такое преступление, свойственное какому-нибудь фронтиру, и творилось здесь, в Столице? Смешно вспоминать, какую он тогда целую спецоперацию развернул для установления истины. Человеческую плоть действительно здесь ели, причем под большим налетом таинственности, только для «избранного» круга и по протекции. Но, как оказалось, это были всего лишь клонированные ткани. Живых людей для еды никто не резал, и ресторан действовал с юридической точки зрения вполне законно. Владельцы лишь выбрали такую схему для привлечения богатых клиентов, которые, впрочем, не знали о истинном происхождении мясных блюд на их столах, и, возможно, могли сильно оскорбиться и почувствовать себя обманутыми. Канцлеру было мерзко вспоминать об этом – у него в прошлом было несколько товарищей, завсегдатаев этого заведения.

Деда с внучкой проводили в отдельный зал к накрытому «столу». Канцлер сел в удобное кресло и посмотрел на голую девушку, лежащую на низкой стеклянной столешнице. Мускулистая особа была одета в одни наушники и, улыбаясь гостям, слушала музыку, слегка покачивая головой в ритм задорной композиции. Между ног и налитых грудей стояло по пиале с соусом, а почти все тело было накрыто кусочками различный морских гадов, которые гурманам предлагалось брать серебряными щипчиками.

«Раньше здесь ели людей, а теперь едят на людях», – подумал канцлер, и спросил Олли:

– Часто тут бываешь?

– Нет, подруга показала это место, я где-то раз в месяц сюда заглядываю.

– Понятно…

Канцлер взял осторожно щипцами кусочек красной рыбы с белой груди девушки и обмакнул в соус.

– Деда, ты обещал рассказать мне, почему вы с родителями решили сделать меня несчастной и не хотите оставить в покое. Я хочу жить жизнью свободного человека и сама решать, выходить ли мне замуж или нет, а также стоит ли мне рожать эти орущие куски мяса или не стоит!

– Как мерзко ты говоришь о детях! Постой, все ли нормально с твоей головой, если у женщины твоего возраста в ней сидят такие мысли? Ведь тогда все еще хуже, чем я предполагал ранее…

– И что теперь? Вы насильно отведете меня под венец или запрете в лечебницу, где принудительно будете осеменять как породистую лошадь?

– А если я расскажу тебе о том, как много в этом мире будет зависеть от твоего еще нерожденного чада?

– Так уж много?

– В его руках будет дальнейшая судьба всего человечества.

Олли посмотрела на предка, предок ни капли не был похож на шутника в этот момент. Старик буравил ее стальными глазками, губы его были напряжены, лицо сузилось и придавало ему вид хищной птицы. Девушке стало неприятно, она отвела взгляд в сторону, и для того, чтобы чем-то занять себя, принялась за полоски желтого морского моллюска.

Официант налил им выпить, и канцлер указал ему рукой на выход, дав понять, чтобы он закрыл за собой дверь. Парень поклонился и вышел, оставив их наедине. Старик посмотрел на «стол», девушка улыбнулась в ответ и закрыла глаза, полностью окунувшись в мир музыкальных звуков. Канцлер откинулся в кресле и приготовился говорить.