Васся Вассин - Волшебный стрелок

– Я что-то запутался, просвети меня, перед кем ты на этот раз преклонил ноги и что там за дивную принцессу омрачил? Меня прям-таки грызет червь недоверия, истинно ли эта дева из числа высокозамененных джоре?

Клапауций часто и очень искренне влюблялся, это было уже не однажды на памяти его друга, но каждый раз что-то происходило не так, и ему приходилось порывать связь, а потом находить утешение в жалобах товарищу на превратности судьбы. Конструктор Трурль уже свыкся с этой ролью жилетки для слез, и даже находил в этом какое-то успокоение и дополнительную причину для стойкости своих взглядов. Тем не менее товарищ никогда не рассказывал о своей связи, пока она не была порвана, и таким образом он еще не знал, с кем на этот раз обломался его незадачливый коллега. Вот и сейчас его профиль и фасад лица все больше покрывался загадками, что и прорвало брешь в ранее прочной плотине конфиденциальности Клапауция.

– Анна-Тереза-Мария-Динамо из отдела статистики…

Друг ухнул, и с сильным хлопком обратной стороны ладони ударил по колену левой задней ноги.

– Что, эта вертихвостка из отдела статистики, с тремя сиськами и модными нынче надутыми медными булками?

Клапауций печально вздохнул – ему доставило огорчение воспоминание об этих навсегда утраченных прелестях – и он добавил немного расстроенным, с небольшими нотками восторга в голосе:

– А еще у нее очень миловидный голос, и таки ушки, которые совсем не длинные, а только в самой верхней части чуть удлиненные сантиметров на семь… и прекрасная дуделка вместо носа…

– Ну, одной дуделкой сыт не будешь… Не пойму сразу, что ты нашел в этой прошмандовке, она же злая на язык, как дюжина чертей, неужели ты не видел, в какое пекло лезешь?

– Не злая, а остроумная.

– Это поначалу остроумная, пока говорит о других, а как поживешь с такой бок о бок пару месяцев, так узнаешь, на кого она это жало выпускать начнет, превратив в подушечку для булавок! Неужели ты не чувствовал опасность за свою жизнь?

Клапауций развел клешнями в стороны.

– Сам не пойму, такая страсть, так меня к ней тяготило…

– Тяготило его… Скажешь тоже… Наверное, потащила тебя уже в инкубатор с целью сдачи биологических образцов для продления рода, конечно, под предлогом остепениться, повзрослеть, перестать быть ребенком и взглянуть на жизнь серьезными глазами. И вот только тут ты почувствовал, что пятки уже горят ровным слоем, и дал деру! Ведь так дело было?

– Нет, не так.

– Поразительно, друг мой, тебя даже не захотели остепенить на этот раз! Ты явно делаешь успехи, так в чем же причина?

– Я жестоко ошибся в ней…

– Та-ак, коллега, продолжайте…

– У нас совершенно разные взгляды на жизнь и полное несовпадение вкусов. Ты только посмотри на эту прелесть…

С этими словами Клапауций спустил свои штаны модной ржавой расцветки и показал другу хрен с яйцами. И право слово – посмотреть было на что! Это была великолепная ручная работа: сам член состоял из дюжины частей на подвижном шарнирном соединении и имел вращающеюся в шести режимах головку, а яйца были изготовлены ювелиром, и представляли собой изящное ажурное переплетение серебренной проволоки со стеклянными колокольцами внутри. Трурль был в немом восхищении, и даже немного позавидовал такому богатству, пока не узнал, что тот не только потратил на эту обновку все свои сбережения, но еще и влез в кредит. На его вопрос, не шикует ли не по средствам его друг, Клапауций с обескураживающей прямотой ответил, что заказал новую приблуду специально для первого раза с Анной-Терезой-Марией-Динамой, поскольку не хотел ее оскорблять тем хоботком, который уже ранее испил нектар других цветков.

– Я решил, что такая необычная девушка заслуживает необычного первого раза, чтобы как в молодости…

– Ну ты и идиот…

– Не идиот, а романтик.

Трурль тем временем потребовал деталей: его заинтересовало, почему же Ромео, с таким-то богатством, был тем не менее так жестоко отвергнут его Джульеттой. Оказалось, что, как всегда, лодка, груженная доверху счастливыми намерениями, разбилась о быт. Между Клапауцием и его девушкой возникла ссора на почве того, кто кого должен заводить. Анна-Тереза-Мария-Динамо считала, что для такой красотки, как она, достаточно и того, чтобы упасть на спину и раздвинуть свои стройные ноги, ее партнер должен был быть без ума от такого счастья и не домогаться большего. Но удалец Клапауций, как любовник опытный, бывалый, осмелился намекнуть на ее холодность и предложил подумать о прелюдии, которая бы помогла ему завестись.

– Ты в первый же вечер решил предложить девушке что-то неприличное?

Коллегу Трурля позабавила его напористость: он считал, что его друг не стал бы делать таких поспешных и необдуманных шагов. Но Клапауций гордо выпятил грудь, и потянул за кольцо на левом соске, выдвинув за него небольшой ящичек и достал из него достаточно большой ключ из медной железяки. Сам он напоминал чем-то символический ключ от ворот города, был массивен, блестел позолотой, а вершина рукояти была исполнена в виде трёхлистника.

– Он что, не на электроприводе и даже не на спиртовке работает?

Удивлению конструктора Трурля не было предела.

– Конечно, нет! Честная механика в виде самой настоящей бронзовой пружины!

– Ох, ех…

Клапуаций под восторженный взгляд товарища вставил себе ключ в задницу и начал лихо, но со скрипом, зажимать пружину. Гляделки Трурля были готовы вылезти из орбиты лица. После десяти минут накручивания агрегат был готов к бою, что Клапуаций и продемонстрировал – в «ручном» режиме, сразившись с Афродитой одной левой.

От былого восхищения не было и следа: механика была не доработана, можно прямо сказать, отличалась скорострельностью, ибо пружина дольше накручивалась, чем приводила в движение подвижные сочленения члена. Возможно, к тому же частью расход энергии шел и на встроенную музыкальную шкатулку, которая приводила в движение стеклянные колокольцы, рождая слишком тихую музыку, малоразличимую под скрип шестеренок передачи. Так приятно выглядевшая приблуда в эстетическом плане, в плане практическом терпела полное фиаско. Клапауцию тогда даже удалось уговорить красотку пару раз подзавести его, но на третий раз он вскоре получил решительный отказ в грубой форме – дама привыкла сама получать удовольствие, а не доставлять его другим.

– У меня уже рука устала крутить эту железяку, и вообще я не хочу встречаться с таким… заднеприводным!

– М-да, коллега…

Трурль не знал, как подбодрить друга, который из лучших побуждений опять сделал очередную глупость, и решил за лучшее промолчать. Клапуаций же не проронил ни слова в ответ, когда же гнев и отчаянье его поуменьшились, он скорее рухнул, чем уселся на роскошную козетку из перламутра и, закрыв глаза, подперев голову рукой, отрывисто сказал: