Антон Ленников - Монолит

— Я же говорил: без моей команды ничего не трогать! — рявкнул Семён. — А если бы там оказалась кислота или ещё что-нибудь!

Андрей, так и не осознавший до конца, что ему грозило, сдавленно извинялся.

Остаток пути по рыжему лесу был спокойным, без препятствий и аномалий. Только раз среди ветвей в стороне от дороги шумно продрался какой-то зверь. Мы постояли, сбившись плотным кольцом и ощерившись дулами автоматов. Но зверь не стал нападать.

— Что это ещё за тварь была? — враз севшим голосом спросил Андрей, когда шелест и треск поломанных ветвей начал затихать в лесной чащобе.

Мы с Игорем переглянулись. Значит, звери его пугают, а висящая в воздухе вода нет.

— Чёрт знает, — после короткой паузы ответил Семён, закидывая автомат на плечо. — Места здесь совсем дикие. Может, кабан крупный, а может, и кто другой…

Рыжий лес постепенно уступил место привычным берёзам и сосенкам с нормальными иголками. Уровень радиации снизился. Мы с облегчением сняли маски. Гарик достал из рюкзака бутылку с минералкой, и она пошла по кругу. Все пили торопливо, жадно, только Андрей замешкался, вытирая горлышко одноразовой салфеткой, — чистоплюй. Кто не бегал кросса в средствах защиты по пересеченной местности с рюкзаком и автоматом в руках, тому не понять, какое же это блаженство — в конце стянуть противогаз и напиться. Впрочем, в костюм Андрея встроен кондиционер, так что он особенно не страдал. Мы остановились. Гарик развёл костерок из таблеток сухого горючего и высохших веток колючего кустарника.

Андрей развернул зонтик солнечных панелей компьютера и начал подстраивать их, чтобы поймать тусклый свет заходящего солнца.

— Батареи подзаряжу, на всякий случай.

Я нашарил в кармане пачку сигарет и закурил от костерка.

— Андрей, расскажи, а что случилось на «Сфере»?

Вечная, словно приклеенная, улыбка медленно сползла с его лица. Андрей отвел глаза. Почему-то это доставило мне секундное облегчение. Несколько минут он не отвечал — мы ждали. Слышно было, как кипит чайник. Я подумал, что он просто промолчит. База «Сфера», она же «Чернобыль-2», заброшенный много лет назад военный исследовательский комплекс, была легендой среди сталкеров, может быть, чуть менее известной, чем исполнитель желаний. Сталкеров, что ходили к «Сфере», можно пересчитать по пальцам, тех, что ходили и вернулись назад, и того меньше. Со спутниковых карт видны только огромная антенна и непримечательный подземный бункер. Про «Сферу» ходили невероятные легенды, начиная с байки о том, что под землей спрятаны несметные сокровища, до совсем уж нелепой истории, что исполнитель желаний находится не в развалинах саркофага Чернобыльской АЭС, а как раз там, на базе «Сфера».

Наконец, Андрей отложил компьютер, достал тонкую изящную папироску и, выудив из костра веточку, прикурил от уголька. Я почувствовал отчётливый запах кофе и ванили.

— В исследовательском комплексе «Сфера» я был старшим инженером связи. А насчёт того, что там произошло, сам хочу знать, — Андрей вздохнул. — Я был под следствием в Киеве, когда с базой потеряли связь. Уехал за сутки, точнее меня увели под конвоем.

— За что тебя так, — вполголоса спросил Меломан, уплетая бутерброд с ветчиной.

— Арестовали за то, что я провёл линию в Интернет и поставил под угрозу секретность базы.

Андрей криво усмехнулся, достал изящную карманную пепельницу и затушил окурок. Я сразу же представил, как он флудит в чате или рубится в какой-нибудь онлайн игре

— У меня жена в Киеве с дочкой осталась. Хотел хоть изредка с ней словечком переброситься, — пояснил Андрей.

Я сразу пожалел, что спросил. Но в голове как-то не укладывалось в голове, что у него может быть семья.

— Думал, что всё кончено, — продолжал Андрей, — Но через несколько дней, когда «Сфера» замолчала, а группа Заморина не вернулась, понял, что мне, на самом деле, крупно повезло.

— Ничего себе, — присвистнул Семён, покопался в рюкзаке и достал металлическую фляжку. — Ладно. Давайте за тех, кто ждёт.

Мы плеснули в пластиковые стаканчики хорошего пахучего коньяку. Я подумал: «Где только Семён умудряется его доставать?» Беззвучно чокнулись. Остро кольнула мысль, что меня как раз никто не ждёт. Но когда горячий ком прокатился по пищеводу, согревая грудь, эта мысль ушла далеко, чтобы вернуться ночью, когда в палатке погаснет свет фонарика.

У Андрея покраснели щёки. Глядя на него я подумал, что, может быть, всё его высокомерие и приклеенная улыбка — лишь попытка скрыть страх.

— Может, ты нам всё-таки расскажешь, что мы ищем на базе? — вкрадчиво осведомился Семён.

— Расскажу обязательно. Но только, когда мы доберёмся.

Андрей в очередной раз виновато улыбнулся.

Если Семён и был разочарован, то ничем этого не показал, а вот Гарик поморщился.

— А правда, что ты был в самом центре Припяти? — неожиданно спросил меня Андрей.

Наверное, он давно хотел это узнать, но не решался. Я ведь тоже своего рода легенда. Андрей выразительно посмотрел на Семёна. Тот лишь пожал плечами.

Я налил себе ещё коньяку.

— Да, говорить тут, в общем-то, особенно не о чем…

Моя жизнь началась пять лет назад в Зоне. Семён нашёл, когда бродил среди развалин Припяти. Я ничего не помнил: ни как туда попал, ни кто я. Лицо и руки были покрыты старыми шрамами от ожогов, но где я их получил, до сих пор оставалось тайной. Из вещей при мне был только изодранный камуфляж. Ни оружия, ни документов. С тех пор прошло почти пять лет, и за эти годы я не слишком-то много узнал о своём прошлом. Кем был? Как попал в Зону? Что забыл в Припяти и как потерял память? Единственное, что мне удалось узнать, — это своё имя: Кирилл. Оно было выбито на ярлычке куртки. Хотя, кто знает, может, это куртка была не моя. Семён считает, что я был сталкером и попал в аномалию. Говорят, есть такие аномалии, что память стирают.

Поначалу я просто ничего не понимал, где нахожусь, и что происходит. Потом постепенно обвыкся, сначала держался с Семёном, но уже почти три года периодически делаю одиночные вылазки.

— Так ты никогда не видел обычный мир? — изумился Андрей. — Только Зону?

Я криво улыбнулся.

— Наверняка видел, но этого не помню.

Андрей принуждённо рассмеялся.

— А твои ожоги?

Я долго разглядывал свои ладони, потом провёл им по лицу и только тогда ответил.

— Иногда мне снится, что я горю. В тот момент кажется, что вспоминаю, кем был. Но утром остаются лишь обрывки, исчезающие прежде, чем удаётся сложить из них хоть что-то.

Андрей надолго замолчал, разглядывая мою правую щеку, стянутую рубцами — обычно я ношу респиратор и перчатку на правой руке, чтобы скрыть все изъяны. Гарик историю уже слышал и воспринял философски.