Сергей Вольнов - Шифр отчуждения

Совсем прочь, из города.

Здесь ловить нечего. Давно все превратилось в труху, в гниль, в пыль. Места, могущие послужить укрытием, можно пересчитать по пальцам. А вот всякой ненормальной дряни — навалом, это всегда пожалуйста. Я забирался даже в бывший городской парк, за многие годы разросшийся до полноценных дебрей. О том, что изначально растения были посажены «рукотворно», свидетельствовали лишь старые фонарные столбы, которые можно было отличить от поваленных деревьев, только приблизившись вплотную. Да кое-где следы дорожек — выступающие из почвы камешки более-менее правильной формы, притесненные друг к дружке.

Я полазил там в поисках каких-либо плодов, ягод, но изыскания не увенчались успехом, к сожалению. Еще побывал на руинах завода, некогда грандиозного предприятия, там было совсем грустно, одиноко и уныло. Воткнутые в землю искореженные станки, рухнувшие перекрытия, все ломано-переломано и развалено.

Зато по сохранившимся кое-где информационным табличкам на станках я сумел определить дату: вторая половина двадцатого века. Еще до девяностых, примерно шестидесятые-семидесятые годы.

Во как, СССР, значит. Еще раньше, чем век тому назад.

Да уж, фактов постепенно становится больше, но происходящее сейчас и произошедшее когда-то понятным становится все меньше и меньше… Остальные локации менее интересны, разве что разрушенный клуб, в котором я чаял отыскать питье, но чуда не случилось — ничего не нашлось. Случались еще бывшие гастрономические заведения, но там я заставал еще больший упадок, даже шанса не выпало наткнуться на что-нибудь дельное.

Первым делом я сверился со временем. Полтретьего.

Хорошо посидели. Что ж, покамест двинусь в направлении своего района. Попозже, может быть, еще заверну куда-нибудь.

Мой маршрут до дома пролегал через исторический квартал. Естественно, я не стал возвращаться в «Дыхание Океана», снова подниматься к магистральной эстакаде и оттуда ехать тем же способом, на такси. В мои планы входило пройтись своим ходом понизу. Так как спешить было некуда, шел я расслабленно, без суеты, примечая всякие детали.

Вот по правую руку от меня здание почты. Оно не очень высокое, всего несколько этажей. Этот строгий куб воздвигнут еще в десятых. Солидный возраст, но дом не выглядел ветхим, скорее всего из-за неоднократных ремонтов. Никаких тебе там трещин на стенах или облупившейся краски, все во вполне поддержанном состоянии. Так снаружи казалось по крайней мере, а внутри я ни разу не бывал. Насколько я знал, в здании все еще располагалась именно почтовая служба, туда можно прийти, вложить письмо, написанное на пластибумаге, в конверт и реально отправить, а через какой-то промежуток времени оно доходило получателю. Находятся и такие любители старины!.. Еще там музей почтовых сообщений, кажется.

Просторные, вытянутые вверх окна, серые стены, основательные углы — от здания ощутимо веяло вековым прошлым, надо признать, оно было сконструировано продуманно, даже по-своему красиво. Хотя выглядело излишне занудным и выпячивающимся из большей части прочих строений этого района Гордого.

На крыше торчал флюгер, указывая направление ветра. Сейчас он был устремлен по направлению от главного входа на противоположную сторону улицы. Там стоял дом, в котором когда-то, в две тысячи тридцатых, проживал пару лет великий поэт М. Костюк. Соответственно по этому случаю потомки замутили небольшой музейчик, а с реверса сей протяженной трехэтажной коробки обретался ресторанчик. Из него доносились звуки приятной музыки и пения.

Песня была на английском. В отличие от китайского — который толком освоить не сумел, как ни старался, — я этим международным языком владею не в совершенстве, но достаточно неплохо. Однако проходил достаточно далеко от заведения, так что общего смысла не уловил, выхватил только отдельные слова вроде «love» или «never». Мелодия композиции отдавала романтикой, авантюризмом, некой музыкальной тоской, и это пробудило во мне соответствующие эмоции. Внешне-то они не проявлялись, но в душе будто поверхность моря пенилась и колыхалась при каждом звуке, и глаза стали влажными.

Здание было покрыто краской мандаринового оттенка, имело много окон, больше двух входов; на стенах чернели допотопные пожарные лестницы, смешные донельзя, пережиток позапрошлой эпохи. Крыша покатая, ребристая, с крутыми уклонами и скользкая, наверно. Над ней нарезала круги одинокая ворона. На секунду мне показалось, что я увидел кошку, шмыгнувшую с оборотной для меня стороны крыши в чердачное окно, но где-то там как раз сфокусировался зенит, и толком ничего разобрать не удалось.

Я шел дальше, и типичный современный городской тротуар сменился совсем другим, символом времен славных, не этих. Перетек в вымощенную булыжником поверхность, принимающую эстафету, перехватывающую инициативу. Я ступал по старинным камням, смотрящимся под солнечным светом, как печеная картошка.

И вот уже каналы, наполненные темной, покрытой рябью водой, а через них переброшены дугообразные мостики. Здесь вообще старались все сделать похожим на Венецию, но так получилось, что проживала в окрестных домах преимущественно «азиатская» часть населения города. Поэтому шел я такой весь из себя именинник, а вдоль покрытых зеленью клумбочек и газонов прогуливались симпатичные барышни в шляпках и с веерами с далеко не европейскими разрезами глаз…

Где-то в глубине этого микрорайона, если не ошибаюсь, а я свой город знаю хорошо, посажен сад сакур — истинный экзот в здешних весях. Правда, сегодня я его не увидел. Перескочил вереницу мостиков, приветливо помахивая гребцам на стильных деревянных лодочках, проплывающих по воде. Далее миновал кафе, часть которого располагалась под открытым воздухом — кругляши столиков с венками стульев под образующими тень зонтами, — а часть в помещении, под крышей. За ним тянулась аллея, тоже немолодая, вдоль нее вереницей всякие исторические дома, кое-какие постройки даже более давние, чем почта.

Некоторые казались покинутыми, другие распахивали двери, готовясь показать что-то занятное случайному гостю. Встречались имитации под различные страны и культуры, домики пестрели ставнями, завитушками, всякими там горгульями, фигурами ангелов, но случалось, и приметами современности, типа антенно-приемников спутниковой ретрансляции.

Конец аллеи ознаменовала высоченная башня, сработанная в готическом стиле. Из темных кирпичей, с непонятными символами на стенах, мрачно-нависающая. Поверху были зубья, как на крепости, и рифленый шпиль.

Мне захотелось еще пойти куда-нибудь прогуляться, хотя я этого не планировал. Дорога раздваивалась: один путь уводил в парк велосипедистов, другой на набережную. Мимолетное желание меня влекло именно туда: подышать свежим морским бризом, выпить соку в таверне, смочить ноги в соленой воде…