Сергей Вольнов - Шифр отчуждения

Довольно долго я еще шел в известном одному только моему подсознанию направлении. Туман сильно рассеивал дневной свет, но я все же определил по сгущению сумрачности, что время близится к вечеру.

Стоило мне прикинуть, что рано или поздно понадобится искать место для ночлега, как заросли расступились, и я вышел на опушку. В лесу образовалась широкая прогалина, свободная от сплошных деревьев. Остров в море «зеленки».

И на этом острове, как положено, не обошлось без туземного поселения.

Да, я увидел деревню, самую настоящую. Вот уж чего не ожидал! Небольшую такую, всего несколько домов, да и те домами можно было назвать лишь фигурально. Действительно, скорее хижины. Заброшенные, ветхие бревенчато-дощатые развалюхи, в таких можно обитать разве что с горем пополам. Примитивнее них, наверно, только землянки и незамысловатые шалаши из веток.

Обитаемым выглядело лишь одно строение. В подслеповатом окошке я разглядел свет… При этом доме даже сохранилось подобие двора, хозяйственные сооружения, огородные грядки виднелись поодаль. О-го-го, если у меня не галлюцинация — кому-то по нраву поселиться в аутентичном, неподдельном глухом углу!

Неужто пресловутые желающие, прибывшие на тупиковую станцию раньше меня?..

Обуреваемый разнородными чувствами и мыслями, я медленно вступил в пределы деревушки. Прошагал между покосившимися и осевшими избушками, зашел во двор и постучал в доски двери, покрытые облупленными остатками некогда коричневой краски.

Никакой реакции. Нажал на дверь, она не поддалась, что-то держало ее изнутри. Я отступил, глянул на окошко — не померещился ли мне свет в нем? Горит вроде… Я подождал и снова постучал. Будто дождавшись моего второго стука, сразу послышался звук отодвигаемого засова (внутри прислушивались, не мерещится ли стук в дверь?), дверь со скрипом открылась.

Снаружи на пороге избы стоял я, с сумкой и в городской одежде. Во внутреннем полумраке дома — изумленный старик с роскошной седой бородищей, морщинистым лицом, в долгополом одеянии, при виде которого на язык активно попросилось словечко «рубаха». Волосы у него растрепанные и не причесанные, но есть, не лысый. Поза не была настороженной или угрожающей, просто он действительно удивился. Стоял, таращился на меня и молчал.

— Здравствуйте… — начал я.

И осекся. Дальше-то что? Как себя обозначить, оправдать появление в дикой глухомани, где прохожим не положено бывать по определению? Все-таки я демон ведает куда заехал на поездах в обуявшем, как наваждение, моем стремлении сменить среду обитания и своим ходом неслабо оторвался от ближайших примет цивилизации.

Что я могу сказать человеку, явно добровольно здесь обитающему? Но что-то же говорить все равно надо, тянуть с установлением контакта не стоит…

— Я тут мимо проходил, — ляпнул я, лихорадочно ухватившись за образ прохожего, сыронизировав на эту тему, и развил ее, чтоб уж совсем обозначить сказанное как шутку: — Вот, решил к вам заглянуть.

— В гости, стало быть? — уточнил хозяин хижины. Возможно, это тоже была ирония, хотя я не уверен.

— Ага, ага! — закивал я, подтверждая очевидное.

— Макарыч, — представился старик и протянул сухощавую морщинистую ладонь.

Как можно теплее улыбнувшись, я ответил рукопожатием. Имени почему-то не назвал в ответ, хотя полагалось вообще-то.

— Ну, ты это, проходь, раз пришел, — добавил новый знакомый. Насчет имени он не заметил или не придал значения.

Жил-поживал дед в избушке не один, а со своей бабкой. Когда я получил приглашение и шагнул в дверной проем, она застыла в нескольких шагах позади Макарыча, у печки. Сначала они оба молча разглядывали меня в свете вполне электрической, аккумуляторной лампочки, висевшей под потолком.

Потом старушка ожила и пригласила меня к столу надтреснутым голосом, явно нечасто используемым вслух. Я присел на самую настоящую лавку и огляделся.

Убранство жилища выглядело по-простецки: наличествовала одна базовая комната с печью, спали на лавках, кушали за столом. Дверь наружу, дверь в чулан для припасов, три окошка вдоль фасадной стены.

Хозяйка поставила на стол две чашки, из закопченного чайника налила кипятку нам с хозяином, плеснула заварки, затем продолжила что-то готовить, возилась у пышущего жаром печного зева. Мы с Макарычем разговорились, слово за слово он поведал, что жену его звать Галиной, в деревне они оба всю жизнь, с рождения. Старик нынче занимается в основном охотой, супруга по дому хлопочет, овощами в огороде ведает, живность домашнюю обиходит, курочки там, уточки, козочки. Был пес Дружок, да от старости помер прошлым годом.

Раньше здесь населения было куда больше, потом как-то все поразъехались, сказал дед, многие домишки совсем развалились, на дрова пошли, осталось лишь несколько последних, «да ты и сам видал, парень», и теперь доживали в почти исчезнувшей деревушке двое стариков, и с их кончиной канет она в небытие.

Жили дед с бабкой бедно, я никогда в жизни не видел, чтобы жили до такой степени по-спартански. Но их устраивало. Человеку немногое нужно, если он привык довольствоваться малым. Про детей-внуков старожил не упомянул, а я не расспрашивал, если они и были, то далеко-далеко отсюда.

Сахара в чай мне не предложили. Магазина в деревне не стало еще лет двадцать тому назад. Последние соседи уехали пятью годами после этого.

С тех пор, раз в месяц, к старикам прибывал только дрон, высылаемый соцслужбой, доставлял им припасы, закупленные на пенсионные выплаты. Я так понял, где-то там в государственной системе о сильно пожилых жителях исчезнувшей деревни забыли не совсем. И визиты дрона выполняли также надзорно-отслеживающую функцию. Вдруг срочная эвакуация потребуется или скорбная похоронная миссия…

А собственной персоной живой человек в моем лице появился впервые за три года, по словам Макарыча. Так что они действительно не сразу поверили ушам, когда я постучал в дверь.

И как старики не загнулись от скучной однообразности?.. Неужели их все устраивало в размеренной, текучей будничности?

Я внимательно выслушивал все сказанное. Молчаливая хозяйка тоже присела за стол, пока варево там в печке булькало, поспевая.

Кстати, названия деревни Макарыч не сообщил, так же как и я своего имени. Вот и представлюсь и спрошу название, решил я, когда старик попросил рассказать, как оно «там теперича за лесом».

Я поведал им, что вообще происходило последнее время, какие горести и радости испытал «большой мир», расположенный за лесом. Как будто я был пришельцем из иномирья, который повествует об удивительных реалиях параллельного измерения тем, кто никогда не выходил и не стремился выйти за пределы своего ограниченного, малюсенького мирка. Но послушать о «залесье» не прочь, интересно же, чем людишки там пробавляются.