Людмила Макарова - Иномирец [СИ]

Несколько секунд в каюте висела тишина. Илья подсознательно оглянулся на висевшую за спиной темную панель телевизора, как будто Неназванный капитан уже с полчаса как там появился и только того и ждал, чтобы первопроходец Лапин обратил на него свое драгоценное внимание.

— А вы сами… — зачарованно начал Илья.

— Не встречали! — хором ответили все трое.

— Валерий Василич, плесни ему чего-нибудь, — вдруг сказал Саша. — У врачей всегда есть, вас же так не шманают, как нас. Нельзя так.

И Илья очнулся.

— Да я хотел спросить, верите или нет! — горячо воскликнул он. — Может ли быть какая-то реальная подоплека…

— А мы и не из-за того, что ты испугался или поверил, — перебил его Климович. — И так традиции нарушены, давайте хоть немного соблюдем, — он подмигнул Илье и подвинулся. Доктор Валерий Васильевич открыл шкафчик с личными вещами, перегнувшись через космодесантника.

— Кто его знает, — задумчиво сказал Саша.

Вечер открытий для Ильи продолжался: сначала — улыбающийся доктор Шевцов, разрешивший обращаться к себе просто Валера, теперь — задумчивый и серьезный Саша Савельев…

— То, что военные чуть раньше запустили собственную программу «Сверхсвет» — очень даже может быть, — предположил пилот. — И то, что потерпели неудачу и не стали об этом трубить на всех перекрестках, вроде как тоже здравому смыслу не противоречит. А вот все остальное… Не знаю, Илья. Мне в свое время так же как тебе сейчас, рассказали историю, дали выпить и спать отправили. И рассказывали люди серьезные. У меня вот девять лет стажа, у Коли — двенадцать, а там настоящие ветераны были. Я полночи не спал, хотя выпил не как ты сейчас, символически, а из обрезанного аварийного баллона хлебал, пока «стоп» не сказали и следующему не отдали. Как положено. Думал-думал, ничего не придумал. Лично из моих знакомых — никто не сталкивался.

— Ну что, с посвящением? — спросил доктор Шевцов, протянув Илье стакан, на дне которого, что называется, на два пальца, плескался коньяк.

— Давай, Илья, — поддержал Николай, — за всех космонавтов, прошлых и будущих. «За возвращение» только не скажи ненароком. Примета плохая.

Лапин хлебнул докторского коньячку молча.

— Мне пора, — сказал Саша. — Если что — я завтра Пашу отпущу, так вы того, принимайте как родного, ага? Он парень застенчивый, а в пилотажной рубке без дела сидеть, не вылезая, удовольствие сомнительное.

— Да и мы пойдем, — поднялся с пола Коля Климович. — Пора и честь знать. Спасибо, Валера.

— Спокойной ночи, — сказал Илья, двинувшись вслед за десантником.

На краю распаханного поля пыхтел трактор. Шипастые колеса терзали жирную землю. Сверкала заклепками стальная бочка парового котла, зажатая в хлипких креплениях. Она чудом удерживалась от того, чтобы не сорваться и не похоронить под собой водителя, восседавшего в открытой кабине. Нелепая машина, как будто собранная ребенком из деталей старого конструктора…

Была в этом какая-то вопиющая нерациональность: утрамбовывать пашню двумя тоннами тракторного металла, чтобы распахивать узкими блестящими ножами плуга, тянущегося за надсадно фыркающей машиной. Илья протер глаза.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — тихонько сказал Климович.

— Да уж… — согласился доктор Шевцов.

Логинов промолчал. Дмитрий Петрович Палех посмотрел на подчиненных, выглядывавших из-за кустов на краю пашни.

— Это и есть наш Форпост, коллеги, — сказал он. — Здесь мы стараемся соблюдать предельную осторожность. Проще говоря — лишний раз не показываемся на глаза, насколько это возможно. Мировое правительство еще не сформировано. Уровень развития технологий вы видите сами. В принципе, технологическая отсталость облегчает нам задачу охраны границы. Околоземная орбита девственно чиста, что позволило нам без помех разместить необходимое количество спутников наблюдения. Но с другой стороны возрастает наша ответственность за людей, проживающих на планете. Вопрос насколько мы имеем или не имеем права вмешиваться в историю данного мира пока остается открытым. Единого мнения нет. Тем более, что именно здесь заканчивается наша реальность. Возвращаемся! — скомандовал он.

Прежде чем вернуться к кораблю вслед за остальными Илья в последний раз оглянулся на диковинный механизм. Одно дело слушать лекцию о теории параллельных миров в кают-компании «Тахиона», и совсем другое — увидеть все своими глазами. Пока Илья слушал Дмитрия Петровича, на пальцах объяснявшего сложнейшие процессы, протекающие во Вселенной, ему все казалось не то чтобы простым, но более или менее понятным.

Есть родная Земля со знаком плюс. Есть на ее поверхности некая зона прохода в параллельное пространство, доступная только звездолетам со сверхсветовыми двигателями. Наиболее четко на земном шаре она проявляется в районе космодрома Тюра-Там. Чем дальше от центральной планеты, тем шире эта зона, условно названная областью плавающего горизонта в память о погибшем «Алмазе». До недавнего времени, то есть до знаменитой сто сорок пятой экспедиции считалось, что за Форпостом существует некая точка сингулярности, за которой лишь хаос, который еще очень нескоро физики смогут объяснить и разложить на формулы. Но оказалось, что последний сверхсветовой проход через собственную планету выводит в отрицательную параллель.

Зона плавающего горизонта за Форпостом вновь сужается с каждым проходом. И рано или поздно, если бы полеты в этом направлении не запретили, звездолет уперся бы в Землю со знаком минус — главную планету нетехнической цивилизации, их точку отсчета.

Особняком стояла группа ученых, высказавших предположение, что за Землей минус существует еще одна цепочка планет со своим, третьим по счету исходным миром. Но этого пока никто не доказал ни в теории, ни на практике. Зато все восемь миров, нанизанные на центральную ось Земли плюс, и посещались, и изучались неоднократно.

А поскольку существует нерушимое триединство пространства, времени и движения, то существует и временной парадокс в виде некоторой отсталости тех миров, что находятся дальше от центральной планеты. Чтобы окончательно не запутаться, Илья представлял себе шампур с нанизанными яблоками. Первое — самое крупное, отмеченное крестиком — Земля плюс, располагалось у самой рукоятки. Девятое — самое мелкое и как бы выеденное изнутри так, что только на кожице и держится — Форпост. А напротив стоит Палех и острие к острию держит второй такой же шампур с яблоками — отрицательная параллель.

Но кто бы мог представить, что закономерная «некоторая отсталость, соответствующая смещению по центральной пространственно-временной оси», как выразился Палех, предстанет в образе парового трактора?! Если немыслимо сложную теорию, преподнесенную в максимально упрощенном виде, Илья еще как-то проглотил, то нелепая паровая конструкция на краю поля никак в нее не укладывалась. Да она двигаться не могла, чтоб не взорваться через три метра, не то, что в научную теорию укладываться! Честное слово, если бы Илья был один, он ласково погладил бы полупрозрачную кабину лифта «Тахиона», спустившуюся за ними из донного люка. Не только технари-инженеры способны любить технику как живое существо. С этого дня для Ильи Лапина «Тахион» стал полноправным и едва ли не самым любимым членом экипажа.