Эрин Боумэн - Заложник

Последнее, что я помню — кто-то заталкивает мне в рот две красные таблетки, и парикмахер ждет, чтобы подстричь меня налысо.

Я очнулся уже не в карантине, а на кровати в обычной комнате. На мне все еще моя одежда из Клейсута: грязные штаны и толстовка с капюшоном. На улице темно. Не знаю, сколько времени прошло — пара часов или целый день.

Когда я поворачиваюсь на бок, голова шуршит по подушке как наждачная бумага. Проведя рукой по макушке, чувствую, как волосы грубо царапают ладонь. Сколько себя помню, у меня никогда в жизни не было таких коротких волос.

Я спускаю ноги с кровати и сажусь. Болит каждая мышца, руки кажутся свинцовыми, в затылке глухая боль. На столе рядом с кроватью оставлен хлеб и овощи. Я жадно глотаю пищу.

Зайдя в соседнюю комнату за кроватью, нахожу ванную прямо в доме. Ванны нет, но, если покрутить пару рукояток за стеклянной дверцей, из прикрепленной к стене трубы течет вода. Это напоминает удивительное устройство, которое мы с Эммой видели в покинутом доме возле Клейсута. Я скидываю грязную одежду и встаю под струю. Это намного проще, чем мыться дома. Я стою под горячей струей воды, соскребаю с себя грязь и наблюдаю, как мыльная пена исчезает в сливе. От этого боль в затылке начинает проходить.

Внезапно вода иссякает. Я кручу рукоятки. Ничего. На стене светится маленькое табло, на котором мигает сообщение «Двухминутный контраст-ный душ использован». Я отбрасываю мыло в сторону, хватаю полотенце и вытираюсь. В следующий раз нужно поторопиться.

Рядом с раковиной лежит стопка чистой одежды. Это форма Ордена. Ткань тяжелая и прочная. Я пытаюсь понять, как они могут сшивать такую материю. Штаны неплохие, но верхняя часть выглядит странно. Воротник слишком узкий и мешает дышать, руки и талия обтянуты, словно ткань приклеена к телу. Я чувствую себя скованно: двигаться неудобно, а шея так зажата, что я могу смотреть только вперед.

В зеркале над раковиной я впервые вижу мою новую стрижку. Лоб ка-жется слишком большим, и вид унылый. Серые глаза больше не спрятать за длинной челкой. От форменной одежды шея болит сильнее, поэтому я стягиваю верх и бросаю на пол. Потом возвращаюсь в кровать и с облегчением засыпаю. Я прижимаюсь к постели, словно она может облегчить боль.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, уже рассвело и всходит солнце. Я сажусь в кровати, натягиваю обувь и поднимаю с пола ванной комнаты форменный верх. Руки и ноги все еще болят.

Я должен найти Эмму. Я все еще не рассказал ей, что Франк сообщил мне о Харви и «Лейкосе». Мы можем вместе позавтракать и поговорить, а затем попробовать уйти из Центра. Если поднапрячься, может, это будет так же легко, как из дома в Клейсуте. Возможно.

Я подхожу к двери и слышу по ту сторону голоса Марко и Франка.

— Он все еще без сознания? — спрашивает Франк. Я благодарен ему за беспокойство обо мне.

— Уже почти двадцать четыре часа, но это нормально, — отвечает Марко. — Он скоро очнется.

— Сразу же скажите об этом мне. И подумай о том, как это вообще могло случиться. Я сейчас слишком занят с Харви и не могу заботиться еще и об этом. Но из-за одного пропущенного Похищения не должно все провалиться, — Франк говорит раздраженно, он просто вне себя.

— Понимаю, сэр.

— Хорошо, — отвечает Франк.

Его шаги удаляются, потом он останавливается.

— Ты идешь?

— Я давно не спал. Сначала парень, потом вчерашнее совещание. Я хочу немного отдохнуть.

— Ты не заработал, — говорит Франк. Его голос звучит так же тепло и ровно, как в моей памяти, но в словах и интонации ясно слышен командный тон. — Эван подготовил сообщение до того, как парни уйдут в лес. Ты должен там быть.

Марко вздыхает: «Да, сэр».

Я слушаю, как их шаги удаляются, и приоткрываю дверь. Коридор пустой. Интересно, что все это значит.

Вчера Франк мне объяснил, что я удивительная загадка и, возможно, ключ к спасению нашего города. Но в его сегодняшнем разговоре с Марко все звучит совсем по-другому. Похоже, он сильно напуган этим происшествием.

Я чувствую, как у меня дрожат руки. Франк потрясен тем, что мы единственные спасенные жители Клейсута, а я к тому же единственный избежал Похищения. Это все. Ничего другого просто не может быть. В этом чужом мире мне необходимо мыслить разумно и найти во всем смысл. Уходя из комнаты, чтобы найти Эмму, я еще раз повторяю себе это.

Дверь в конце коридора закрыта. Я со слабой надеждой провожу рукой над серебряной коробкой, как это делал Франк, когда вел меня в столовую. К моему удивлению, дверь отъезжает в сторону.

Я вхожу внутрь и осматриваю свою руку. На внутренней стороне запя-стья бледный синяк. Видимо, во время карантина мне дали доступ к этим дверям. Не знаю, как это сделали, но такое предположение разумно.

Я иду через коридоры, пока не добираюсь до лестницы. По ней попадаю на главный этаж, куда вновь получаю доступ с помощью запястья, и по памяти нахожу дорогу в столовую. Беру завтрак и замечаю Эмму, которая ест овсяную кашу и пьет горячий чай из чашки. Сначала она обращает внимание на мою новую стрижку, гладит меня по голове и безжалостно поддразнивает. Наконец я могу ей все рассказать. О Харви и проекте «Лайкос», Франке и его целях, разговоре, который недавно подслушал. Когда рассказываю об эксперименте Харви, ее кулаки сжимаются, как и мои.

— У меня мания преследования или…? — спрашиваю я, когда описываю поведение Франка возле моей комнаты, когда он казался возмущенным тем, что я избежал Похищения.

— Не знаю, — говорит Эмма. — Если он пытается разгадать тайну Похищения и освободить Клейсут, он должен быть рад, а не расстроен, что тебя не похитили.

— Я тоже так думаю, — я прикасаюсь к спрятанному в сумке письму матери.

В письме объяснение моего случая, которое ищет Франк. У меня внезапно возникает чувство, что показывать ему письмо не стоит.

Эмма смотрит на свой поднос.

— Они считают нас мертвыми, верно? — ее голос звучит глухо и невыразительно.

— Кто?

— Моя мама. Мод. Все. Блейн объяснил тебе, что они используют убитых под Стеной для замены. Если он прав, там, как всегда, появились тела, и они думают, что мы мертвы.

Я представляю Картер, как она, всхлипывая, свернулась на больничной кровати. Невозможно представить, что она чувствует, думая, что потеряла дочь. Я ничего не ответил на вопрос Эммы, но мы оба знаем, что ответ «да».

— Давай прогуляемся, — предлагаю я. — Нам нужен свежий воздух. И, возможно, мы побольше узнаем об этом месте.

— Что ты ищешь?

— Я хочу узнать, почему проект «Лайкос» вообще начался. Что убивает тех, кто перелез через Стену. Почему похищенные юноши появляются здесь в Центре.

Она усмехнулась.

— Ты думаешь, что найдешь эти объяснения во время прогулки?