Ольга Карелина - Иеремиевы огни (СИ)

— Погода нынче холодная, не находите?

— Искрится, бьёт, — кивнул терас, и лицо тилона слегка разгладилось.

— Стиан, я правильно понял? Мне говорили, приедут двое.

— Мы с бонусом, — хмыкнул Стиан и показал сначала направо, в сторону Роара, потом налево, на Дитриха. — Роар. И Дитрих. Надеюсь, это не будет проблемой?

— Да не должно. Хотя не мне ими руководить, — улыбнулся углом губ тилон. — Меня зовут Айзек Фарадэ. Идёмте.

Он развернулся и зашагал вперёд, прямо к стене, отделяющей Айкиль от остального пенитенциарного пространства одноимённого района. Роар как-то незаметно оказался в хвосте их процессии — и, постоянно ловя на себе контролирующие и его передвижение, и заодно всё окружающее пространство взгляды шедшего третьим Дитриха, он ощущал всенарастающее раздражение. Да что ж такое, почему даже совершенно пришлый человек, которого Стиан знает без недели день, вызывает у него больше доверия, чем Роар?

И, если уж он кажется им такой обузой, почему нельзя было на время этой самоубийственной операции отправить его под крылышко канарийской ставки? Или таким образом Стиан надеется от него быстро и без особых усилий избавиться?

Поскольку до стены они ещё не добрались, а Стиан о чём-то тихо переговаривался с Айзеком, Роар решил воспользоваться ситуацией и самостоятельно прощупать Дитриха. Он толкнул хиддра под бок и, когда тот вопросительно оглянулся, неприязненно спросил:

— А где ты так драться научился, неслучившийся зэк?

— Да я чего только не умею, — Дитрих расплылся в улыбке. — По жизни приходится сталкиваться с таким количеством отморозков, что драться ну кровь из носу необходимо.

— Ты ж примерно мой ровесник! Когда успел наловчиться-то?

— Практика. А ты чем особенный? Это чтоб заранее знать, до того как попадём в задницу?

— Болтать мастер, — горько сказал Роар, не найдя других слов — и куда только пропало его ораторское мастерство после Седы? — и отвернулся от участливо разглядывающего его Дитриха. Тот задумчиво хмыкнул.

— Буду иметь в виду!

Ещё минут десять они четверо шли вдоль вздымающейся как будто в самое небо стены, чуть ли не под дулами расположенных в её бойницах автоматов — Роар не видел их, но был уверен, что они вместе с там же горящими фонарями внимательно следят за каждым их движением. Тишина царила мёртвая, особенно после того, как Стиан перестал задавать Айзеку свои вопросы. Наконец в глухой белой ленте, уже казавшейся Роару неотъемлемой частью мира, вырезался просвет — а точнее, угольно-чёрный прямоугольник двери, по виду не использующейся чуть ли не с момента постройки Чипинской тюрьмы.

Открывать эту дверь Айзек не стал. Лишь пробежался длинными пальцами в полуперчатке по неожиданно ново выглядящему кодовому замку — и в метре от всей компании прямо в высокой траве в одно бесшумное движение открылся зев. Махнув той рукой, в которой не было фонаря, тилон первым пошёл спускаться по металлическим ступеням. Роара на этот раз Стиан воткнул между собой и Дитрихом, и он смиренно ступил под своды подвала, неподвижно глядя на пружинящего каждым шагом, настороженного тераса.

Лестница оказалась узкой, в два пролёта, кончилась пустым предбанником с низким потолком и тремя закрытыми железными дверями, выкрашенными тёмно-зелёной краской. Айзек толкнул левую из них, обернулся, кивнув на лестницу.

— Восстановили не так уж давно, с полгода прошло, — со странной улыбкой проговорил он. — И ведь никто почти не знал. Когда ваши приезжали, до главных супостатов так и не добрались, а рядовым такие подробности и не сообщали. Как-то разом всё открылось. И сразу набор… Сейчас переоденетесь, и пойдём в центр. А то вот так запросто из трудовых к нам не попадают, начнутся ещё лишние вопросы.

За дверью оказался много раз петляющий коридор с пустыми дверными проёмами, в которых открывались то крохотные комнатки с какой-то рухлядью, то вдруг огромный зал с непонятными стойками у стены. Нигде не наблюдалось ни каких-либо обозначений, ни планов подвалов. Спустя примерно десять поворотов и минимум шесть развилок — и как только можно было в них ориентироваться, когда каждая попадающаяся на пути деталь была похожа на любую другую — Айзек наконец остановился у первой встретившейся здесь двери, тоже с кодовым замком.

— Одна из амуничных, самая дохлая, — сказал он стреляющему по сторонам цепкими глазами Стиану. — Днём с огнём никого не встретишь, а уж ночью и подавно. Оружия, кстати, конкретно в ней не водится, но вам оно пока и ни к чему. Есть во что переодеться — и ладно.

С лязгом дверь отворилась, и Айзек шагнул через порог. Свет включился автоматически — пульсом завибрировали впаянные в потолок лампы. Шедший последним Дитрих осторожно притворил за собой дверь, чтобы не хлопнула на весь подвал из-за доводчика, а Роар уже разглядывал широкое пространство комнаты. На прибитых полосами крючках по стенам была развешена простая чёрная форма — штаны и куртка вместе, — судя по всему, всех возможных размеров. В отдельном углу — под самый потолок обувной шкаф с высокими, на шнуровке, ботинками, в ещё одном — носки и пояса на полочках из светлого металла, кажется, того самого, что, как говорили, мог пережить человечество — жаль, Роар так и не вспомнил, как он называется. Совсем рядом — такие же полки, но со сложенными одна на другую футболками и безрукавками, всё — однотонного серого цвета. Посередине всего этого добра был лишь пустой, железно отзвякивающий пол.

— Берите по размеру, — указал Айзек. — Я покараулю у двери.

Чуть подзадержавшийся возле него Роар, пока остальные товарищи подбирали себе форму, сумел наконец подробно его рассмотреть. В южном городе Ториту тилоны, как и огели, встречались часто, хотя и не так часто, как в Дельфии, которую они, как представители относительно крупных рас, делили с хиддрами и пеланнами, и эрбис уже научился видеть отличия одного от другого. Айзек почти ничем не выделялся: примерно среднего для тилона роста — и одновременно выше того же Стиана на голову, — худощавый, с непропорционально длинными ногами, светлой кожей, темнеющей на кончиках пальцев до почти чёрного — вот, пожалуй, единственное отличие от других представителей этой расы. Идеально ровные полукружья тонких бровей, узкое заострённое лицо, чуть загибающийся к низу нос, глубокие тёмные глаза, на самом дне которых по-прежнему плескалось беспокойство. И короткий ёжик тёмных волос.

— Ты когда и где нас будешь всё объяснять? — поинтересовался Стиан, стягивающий голубые «трудовые» штаны и надевающий вместо них чёрные.

— Да вот как закончите, так сразу. Время есть. Ещё минут сорок до ночного спарринга.

— Это важное событие?