Николай Шмелёв - Безмолвие полной Луны (СИ)

— Чего странного? — пояснил Чингачгук. — Ничего странного нет. На «Большую землю», из заражённого города, ничего нельзя было отправлять, если только — на свалку, находящуюся в пределах зоны отчуждения. То есть — тут же. На свалку! Это, считай — на помойку! Кого?! Суслова, Громыку или кто там, в то время, заседал… Кто на такое решится?! Сие действие, тогда, было равносильно самоубийству. Поэтому и спрятали плакаты, по-тихому, в подвал.

— Да-да! — подтвердил правильность выводов Бегемот. — Я представляю, если бы кто-нибудь, из спецведомства, увидел портрет Члена Политбюро на свалке. Рядом с унитазом…

— Ликвидаторов самих бы ликвидировали, без суда и следствия, — подытожил Ворон результат расследования.

Румяные лица смотрели с портретов, словно немое, но цветное напоминание об ушедшей эпохе. Все в чинах и наградах. В своё время, одно только упоминание любого имени, из представленного бестиария, вызывало благоговейный трепет у населения и животный ужас у проворовавшихся чиновников.

— Эти дяди имели длинные руки, — задумчиво сказал Ворон, направляясь к выходу.

— Ха, — выдохнул Шмель. — У нас в городе стоял, да и сейчас стоит памятник «Излому». Все знают по известной, практически культовой, игре, этого персонажа. У нас в городе его тоже запечатлели в камне. Памятник достойному человеку, поэтому я не буду упоминать его имени: дело не в нём, а в корявом ваятеле. Я понимаю — гидроцефал в скульптуре имеет некоторые преувеличения, для правильного восприятия, при взгляде издалека, но тут… Если бы памятнику опустить руку — она бы достала до земли. Отправляли на переделку, причём, спустя много лет.

Направляясь к выходу, он задел ногой портрет и целая куча фанеры посыпалась на пол. Поднявшаяся туча пыли щипала в носу и Шмель смачно чихнул, попав спреевой струёй Барбариске в лицо.

Ворон, оценив по достоинству поступок друга, дал совет подруге:

— Можно попросить сатисфакцию, в виде извинения, а можно без обиняков, сразу канделябром по морде врезать.

— Ну что это за кабинет труда?! — раздался разочарованный голос Мастодонта. — Фанеры нет, чтобы сколотить ероплан. Осталось только уповать на виман, что мы, всё-таки, улетим отсюда, к ядрёной матери.

На следующий день, Бегемот, пытающийся с утра кашеварить, громко возмутился: «Яиц нет, зелени нет, хлеб на исходе, главное — тоже»… Он категорически настаивал на походе к Проводнику. Возвращение на хутор за пополнением запасов портило Барбарискины планы, но остальные стояли горой за Мотину мотивацию. Как сказал ей Ворон: «Мы не договаривались здесь с голода подыхать. Один Мотя жрёт за троих, а Кот за двоих!» Лариса возразила, что: «Терминатор с Лектором и на половину не тянут, так что среднее арифметическое значение едоков примерно равно!» «Фигушки!» — яростно отстаивал свою точку зрения оппонент. — «В условиях повышенного стресса, аппетит резко возрастает. Он может, конечно, упасть на первых парах у некоторых индивидов, но потом они будут молоть со стола всё подряд. На нервной почве в мозгу что-то происходит, включая сигнал к поглощению пиши.» Барбариска махнула рукой и смирилась с неизбежностью. За последнее время удача сопутствовала ей, и не стоило пугать фортуну, форсируя события.

При подходе к хутору Проводника, Ворон сразу же отметил лишнюю деталь в обстановке двора, которой в прошлое посещение не было. Подойдя ближе, товарищи увидели люльку с колеса обозрения, закопавшуюся в землю наполовину. Рядом крутился сам хозяин хутора и с удивлением разглядывал, неожиданно свалившийся на него, космический объект. За прошедшее время он успел окопать люльку наполовину и никак не мог взять в толк, что же это всё-таки такое: на самолёт не очень похоже — крыльев нет, на ракету — тоже как-то не очень… Не вяжется ни с чем… С головой забравшись в объект, Дед усиленно искал в нём хоть что-то, могущее пролить свет на его появление в пределах обитания старика. Снаружи остались торчать только ноги в грязных кирзовых сапогах, которыми он забавно сучил в воздухе: постукивал одна о другую, разводил в стороны и сгибал в коленях.

— Гопак танцует, — прокомментировал действия проводника Крот.

— Чего он там делает, — спросил Жук, глядя на своего товарища.

У товарища ответов не было и за него высказался Ворон:

— Двигатель, поди, ищет, работающий на низкоэнергетических ядерных реакциях.

Вынырнув из люльки и увидев сталкеров, дед почти обрадовался:

— Вы не это ищете?!

Бегемот недовольно сплюнул и проворчал себе под нос:

— Мы от этого еле избавились…

Грязно-жёлтая кабинка, покрытая пятнами ржавчины, выглядела так, словно действительно, только что прошла сквозь плотные слои атмосферы. Разве что не дымилась… За неё, эту иллюзию выполнял небольшой костерок, который разжёг Проводник. Зачем он ему понадобился, ещё только предстояло выяснить. Стеклянной кабины, на люльке, не было изначально, а деду казалось, что она сгорела в атмосфере. Отсутствие крыльев смущало ещё больше, но, он успокаивал себя тем, что это не самолёт, а ракета… На немые вопросы Проводника и отчаянную жестикуляцию, выраженную в указании на аппарат обоими руками, Ворон неопределённо пожал плечами, доказывая свою полную непричастность к происшедшему. Пока они, на пару с Вовой, выясняли этот вопрос, Терминатор с Мастодонтом пошли знакомиться с прейскурантом цен на услуги и товары, доступные на сегодняшний день. Остальные присели у костра. Многие успели соскучиться по этому немудрёному атрибуту быта сталкеров и прочих туристов. В списке товаров, макарон не было, зато Ворон успешно вешал деду на уши лапшу, насчёт свалившегося на него счастья. Он ему доказал, что это потерянный спасательный модуль с бомбардировщика дальней авиации. Искать его не будут, так как до смерти боятся зоны отчуждения. Поэтому, почти готовая беседка Проводнику досталась на халяву. Дед успокоился и даже отбросил лопату в сторону, справедливо рассудив, что ещё успеет выкопать беседку. К тому же, на неё ещё предстояло сделать крышу… Лектор понял, что беседки не будет никогда, зато памятник безрассудству, навсегда останется торчать посередине двора.

Ворон с Проводником проследовали в дом ворошить ассортимент продуктов, а Шмель заглянул в полуоткрытый сарай. Он ему напомнил химлабораторию. Современный алхимик не искал философский камень — он его давно нашёл. Если быть точнее, то уже давно осознал, где «собака зарыта». Нашли камень задолго до рождения деда, а он просто усиленно эксплуатировал золотоносную жилу. На производственном оборудовании дед не экономил с самого начала. Самогонный аппарат гордо возвышался посередине помещения, и по сложности изготовления, выглядел не хуже вимана. Многочисленное количество трубок и змеевиков способно было поразить любого академика. Несусветное количество манометров и всевозможных датчиков, контролирующих процесс перегонки, у Шмеля вызвало подозрение в том, что большинство из них чистой воды бутафория, призванная произвести неизгладимое впечатление и не более того. Но, тем не менее, все стрелки занимали своё место и дрожали, говоря о том, что химический процесс идёт волнообразными скачками, а значит — вся аппаратура задействована. Пока Шмель об этом размышлял, первач ядовитым паром курился внутри охладителя, оседая на его стенках и вонючим ручейком стекал в стеклянную банку, заботливо подставленную дедом под краник. Вливаясь уже полноводной рекой в суровую действительность бытия аборигенов, самогон промывал мозги не хуже политинформации, вымывая одни нездоровые мысли и заливая освободившееся место другими. Горилка… Здесь её любили, ждали, встречали, с распростёртыми объятиями и… уничтожали. Затем, с распростёртыми объятиями, приставали друг к другу, признаваясь в любви и разве что, только иногда усомняясь в уважении со стороны собутыльника.