Александр Забусов - Характерник. Трилогия (СИ)

— Дед, а почему ты мне запрещаешь ездить в дальнюю балку?

— Как она называется?

— Ну, люди Чертовой кличут. А что?

— У нас, как Меченный с телевизора кажет, почитай развитой соцьялизм. А люди туды не ходють. Задумался? Вот-вот, дураков нема. Конечно, казак черта бояться не должен, слишком много чести, но тебе пока рано. Запрет я на энто накладываю. Уяснил?

— Ясно.

И снова в школу, и снова учеба. Учился Сергей легко. Пришло время, и в комсомол вступил. В стране правда творилось черт знает что. То в одном месте «загорится» — «потушат», то в другом. Народ роптать стал. В державе демократия. Партию отодвинули, а там и мелкий бизнес голову высунул. Страна разваливалась на глазах, кругом все рушилось. Для семнадцатилетнего Сергея островком стабильности остался дедов хутор. А и то сказать, парень вымахал ростом с деда, такой же богатырь. Крепкий да ладный. Русые усишки пробились из-под носа. Девки млели глядючи на парубка. Вот только он спокойно к ним относился. Не видел той единственной, намоленной матерью для сына еще при жизни. Помнил заповедь старого ведуна: «Жинка — это святое, но влюбляться не моги, потеряешь энергию, а вместе с нею и голову».

Вместе с тем, развитие Сергея, как бойца, наложило на него налет характерного лоска. Матвей постоянно вдалбливал в его голову мысль о том, что он должен стать лучшим бойцом в когорте профессионалов. Два раза в неделю, они шли в дальнюю балку, находившуюся по соседству с Чертовой. У Матвея Кондратьевича там был припрятан широкий ассортимент стрелкового оружия. За годы жизни на хуторе Серега освоил премудрость обращения и с ним.

Пришло время, и Матвей Кондратьевич провел обряд ритуального посвящения положенный по всем канонам и неписаным законам воину-характернику. Юношу, одетого во все чистое, Матвей вывел в одну из соседних с хутором балок. Легко и бесшумно скользили два казака между поросшими кустарником деревьями, поднялись на горушку, где наособицу рос старый дуб. Нельзя было в одиночку обхватить крону массивного дерева, к ней можно лишь прижаться щекой, ощутить шероховатость коры на стволе. Густые ветви на десяток метров бросали тень листвы, спелые желуди, опав, рясно замостили пожухлую траву над его кореньями.

— Лягай, внучек, навзничь, обними руками родную землицу и молчи, не кажи ни слова. А я, от тут присяду.

Матвей спиной привалился к коре исполина.

— Такие места как это, у нас на Дону прозываются урочищем, священным родовым местом. Это конечно не урочище нашего рода, но место святое, намоленное пращурами казаков ныне живущих в станице. Глупаки, не ходють сюда, а зря. Ну, да ладно, це место нас с тобой приняло. Закрой глаза и прокачай Здраву.

Лежавший ничком Сергей, уже без всякого напряжения запустил энергетические процессы в своем теле. Он будто слился с землей, на которой лежал, слился с корнями старого дерева, а от них, словно соками по стволу и ветвям пролился в каждую клетку исполина. Что-то изменилось вокруг. Сознание юноши птицей взметнулось вверх, поднявшись над кроной дуба и, вновь опустилось к его корням. Сергей увидел себя прижавшегося телом к земле, широко раскинувшего руки, обнимающего землю. Увидел деда, прислонившегося спиной к священному для казаков дереву, сидевшему с закрытыми глазами, поджав ноги под себя.

— Ну, что сынку, идем?

Рядом с ним, тем, который стоял неподалеку от своего тела, находился Матвей, крепкий, как всегда со смешинкой в глазах, в своей неизменной папахе на голове, в одежде казачьего образца.

— Это что, иллюзия, дед?

— Нет, Сергунька. Это лядь. Лядь, внучек — пограничье, пустошь, где человек может повидаться со своей смертью, но нам треба пройти ее быстро. Наша с тобой дорога ведет в Навь. Идем же!

Сергей сделал шаг и все изменилось. Изменилась окружавшая его природа, больше похожая теперь на лесные просторы средней полосы. Не было над головой солнца, а свет был чуть приглушен легкой сероватой пеленой. Дед положил руку ему на плечо, кивнул головой в сторону голубевшего по правую руку прозрачного, словно стекло, озера. Оба, молча, направились к нему по едва видневшейся тропе, а у самой воды заметили огонь костра и силуэты людей. Обернувшись на звук шагов, люди, сидевшие у костра, поднялись на ноги, стоя встретили пришлых.

— Тю-ю! Матвей, давненько не бачились. Кого это ты айною привел до нас?

— Не виделись давно, а привел я к вам вашего бочного родича. Кровь от крови вашей, плоть от плоти. Потомок ваш перед очами, пращуры.

— Ты дывы! Знать, казацкому роду нема переводу. Ото добре!

Перед Сергеем предстала пестрая компания мужчин, вот только одеты они были все по-разному. На ком-то, как влитая сидела кольчужная рубашка, а порты заправлены в высокие сапоги тонкой кожи, на лице не было бороды и лишь усы длинными полосками свисали ниже подбородка. Кто-то носил канареечного цвета длинный кафтан, опоясанный куском красной материи, из-под которого на широкие шаровары свисала на ремешках «шаблюка» в инкрустированных серебром ножнах. Казачий оселедец вился за ухо с серьгой.

Сергей рассмотрел всех семерых своих щуров, делая вывод, что представлены они разными эпохами. На плечах одного из них, даже были погоны соответствующие дореволюционной казачьей форме.

— Что, Матвей урок свой к завершению ведешь?

— То, да! Зажился.

— Так ты не торопись. Не пришло твое время, — улыбнулся обоим пришлым пращур похожий на казака сечевика, показав в улыбке ряд крупных, белых, словно жемчужины зубов. — А поворотись-ка, сынку! Подывымось на тебя.

Сергей не понял, и тогда Матвей сам крутнул внука кругом.

— Добрый казак растет. Не пропала втуне наша кровь.

Одобрительно высказался еще один из предков.

— Характерник! — добавил другой.

— Для рода!

— Для державы!

— Учи его краще Матвей. Ему на роду много испытаний пройти написано. А именем тебя нарекаем — Неждан. Так, панове?

— Любо! Хай будет так. Уж и не ждали, что хтось из роду к костровищу выйдет. Спасибо тебе Мавей. А теперь прощавайте!

На мгновение все померкло в глазах, потом вдруг засветилось. После такого проблеска, краски настоящего были ярки и приятны. Раздался голос Матвея Кондратьевича.

— Теперь можешь встать, сынку. На сей день, закончен наш урок пребывания в Нави.

— Дед, — поднимаясь на ноги, спросил Сергей. — А эти, наши пращуры, зачем мне новое имя дали?

— Тихо! Запомни, это имя можешь знать только ты, ну и я, как твой учитель. Больше никто. Под этим именем, ты к Богу можешь напрямую обращаться. Понял?

— Да.

— Ну и добре. Теперь вон на том месте разводи костер, потребен он нам будет.

Только через двое суток внук с дедом вернулись домой, где по двору, оглашая округу радостным лаем, по случаю явления хозяев, бегала проголодавшаяся Блохастая.