Евгений Кострица - Рарник

Волны ярости вновь начали захлестывать разум. Еще чуть-чуть повыше… Вот так!

Ну что, изнеженные богатые суки хотят шоу хардкора? Вы, мать вашу, сейчас все получите!

Поехали!

Серый мир муши [26] Муши – существа, населяющие область Тени, «заготовки» еще не обретших плоть мобов. одинаково обесцветил лежащие на мели камни и разорванные останки ящера, будто подчеркнув отсутствие разницы. Мы оба мобы, но на этот раз между моей смертью и Тенью мелькнуло чье-то прошлое. Свое или чужое – я так и не понял.

А вот эмоции – все еще кипевшие – точно мои. Я буквально обезумел от нахлынувшей ярости, охватившей героя видения. Хотелось сжать шею врага и выдавливать из него жизнь каплю за каплей.

К сожалению, у меня теперь уже нет тела, чтобы удовлетворить эту жажду. Не было и врага. Не было даже того человека, из глаз которого я только что видел два мира – настоящий и нарисованный, черт побрал бы их оба!

Так, значит, игра… Это они так с нами играются?

Вдруг будто повеяло холодом, от которого замер внутренний диалог. А скорее – монолог, состоявший из одних вопросов. Ощущалось чужое и недоброе присутствие, словно нечто невидимое оценивающе разглядывало меня изнутри.

«Ну давай, тварь! Покажись! Вылазь! Я здесь, прямо перед тобой!» – мысленно проорал я, все еще чувствуя уверенность и силу гильд-мастера. Да, тела не было, но энергия кипела и переполняла тот участок пространства, который можно было бы посчитать здесь «мной». Сейчас я не боялся никого. Пусть из Тени вывалится хоть сам дьявол!

Тишина. Вокруг только неразличимый шепот вьющихся муши. Их хороводы явно обладали гипнотическим действием. Казалось, я мог смотреть на них вечно.

Гость ушел. Если что-то и было, то теперь его здесь уже нет. По крайней мере, чужое присутствие больше не чувствовалось. Я немного успокоился и смог мыслить яснее.

Итак, что мне сейчас показали? Собственное прошлое – или все же чужое?

Я слышал мысли того человека, но не знал ни его предыстории, ни того, чем все закончилось. Увиденного слишком мало, чтобы отождествить себя с ним. Полного доступа к его памяти у меня не было, а просмотренный фильм про ворон еще не повод для того, чтобы каркать!

Скорее, это только первый пазл некой картинки. Придется ждать следующего «сеанса», чтобы подтвердить или опровергнуть одну из двух версий. Пока же я склонялся к первой – мейн-танк и гильд-мастер каким-то образом трансформировался в виртуального кролика!

Но как? Почему? Съел что-то? Кого-то?

Смерть, кома, сумасшествие, сон, глюк, проклятие – что случилось с тем человеком? Неужели по сети теперь блуждает его призрак с обрывками памяти? Эдакий цифровой полтергейст в аду для игроков, где они искупают вину за миллионы погубленных мобов?

Но чью вину – свою или чужую? Я же ничего не помню! Уверенность в самобытии держится только на содержимом нашей памяти. На иллюзии ее преемственности, на воображаемой линии, протянутой из смутного прошлого в фантазию будущего. И этот ничтожнейший кусок информации определяет то, что мы считаем «собой»!

А ведь память так неустойчива. Ее наверняка можно имплантировать или подменить. Переходит ли с ней и ответственность за чужое прошлое? Откуда тогда преступнику знать, что он отбывает наказание именно за свое преступление?

Вот меня понесло… В любом случае, с рефлексией пока надо завязывать. Того и гляди начну отвечать сам себе, причем чужим голосом. А санитаров тут нет, вязать в Тени меня некому.

Стоп! Сестренка должна что-то знать! В том видении она выглядела моложе лучницы, которая разметала мои камни по пляжу. Как Лапуля попала в Сансару? Пошла по стопам брата, а может, просто кончились его деньги?

Так что делать? Попробовать рассказать ей все?

Воображение нарисовало картинку, как страшненький моб прыгает Лапуле на ручки и, брызгая ядовитой слюной, пытается выговорить что-то разумное. Клыки бессильно щелкают, у него не получается, и тогда он многозначительно сопит и подмигивает, рисуя на песке ребус за ребусом: «Родная, я же братик твой! Дай-ка обниму тебя мохнатыми лапками…»

Но вдруг это как-то навредит ей?

Нет, нельзя рисковать. Это мой квест. Моя тайна. Разберусь сам, не втягивая Лапулю в мутную и наверняка опасную историю. Хватит с нее и драчливого кролика с жалобным взглядом. Я едва не оставил ей шрам. Поберегу сестренке психику, но буду рядом. Не хватало еще, чтобы она разделила карму своего непутевого брата!

К счастью, долго искать не пришлось – Лапуля все еще оплакивала истерзанное тело волчицы. Перепаханный берег выглядел так, словно с ящерами сражалась целая пати. Должно быть, девушки-хантеры сильно привязываются к своим петам. Тупой бездушный моб отдал за хозяина жизнь, и Лапуля трогательно рыдала над образом, который нарисовала себе.

Ее «добрая волчица» – очередная иллюзия. Люди, видимо, обожают строить из них клетки, но, в отличие от меня, никогда не покидают тюрьмы тела. Неизвестно, кем я был раньше, но теперь хотя бы есть возможность иногда менять камеру. Правда, на столь же душную и тесную.

Наконец Лапуля успокоилась и высморкалась, оставив труп волчицы в покое. Злобно пнув дохлого ящера на прощание, она решительно направилась к лесу.

Я поспешил следом, опасаясь потерять ее из виду. Надо срочно найти новое тело. Причем такое, что позволяло бы находиться рядом с сестрой. Хотя бы мелкую птичку, шмеля или бабочку…

В джунглях беззаботно чирикали целые стаи яркой пернатой мелочи, но ни синего, ни красного сияния от них не исходило. Пичуга для меня маловата. Впрочем, какой от нее толк? Чем я в таком теле помог бы сестре? Ел бы с рук и пел воодушевляющие песенки в бою вместо барда? Музыкального слуха у меня никакого – Лапуля бы эту птаху ощипала и съела.

Внезапно сестренка остановилась и замерла, что-то заметив. Чуть покачиваясь на носочках, она приняла боевую стойку, но лук доставать не спешила.

Снова ящерка? К сожалению, в Тени я страдал близорукостью – вокруг меня клубилась надоевшая серая дымка.

Выковыряв из земли небольшой камень, Лапуля подняла его и, размахнувшись, бросила. Потом, как циркуль, ловко крутанулась на одной ноге, избежав столкновения с чем-то стремительным, приземистым и обтекаемым.

Животное пронеслось, едва не задев ее, но исчезло в тумане до того, как я его разглядел. Казалось, оно чиркнуло так близко, что едва не прихватило с собой половинку сестренки. Развернувшись, шустрая тварь повторила маневр с тем же успехом.

Наконец я признал в толстеньком, но стремительном существе обыкновенного лесного кабанчика. Лапуля была слишком быстра для него. Их танец напоминал корриду, где роль быка досталась целеустремленной, но бесконечно глупой свинке. Мощный торс и короткие ножки оказались совершенно бесполезны в неравном противостоянии с хантером. Сестренка однообразно и хладнокровно вертелась, а упрямый кабан раз за разом протыкал бивнями пустое пространство. Вскоре он вымотался и, обессилев, подошел почти вплотную к Лапуле, видимо, собираясь рухнуть ей на ноги, чтобы забодать в ближнем бою.