Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

Воспоминания о встречах с милиционерами и энкеведешниками были прерваны появлением владельца «Русского трактира». Статный старик подошел к его столу, чтобы принять заказ у нового посетителя. По его мягкому выговору с одесским акцентом Иван Фролов сразу же догадался, что он не был русским, а был самым литовским иудеем. Увидев грустное и, даже можно было сказать, несколько изможденное лицо Ивана, его одежду в дорожной грязи, то сердце старика не выдержало, он присел за стол к Ивану, и вежливо поинтересовался:

— Щалом адони, ты почему такой грустный? У тебя, что мама умерла? Посмотри, каким был замечательным сегодняшний день за окнами моего трактира! Зима уходит, ей на смену идет теплая весна! Ты, видимо, адони, совсем голодный! Если ты плохо знаешь русское меню, то я могу сам выбрать тебе самые замечательные блюда?!

Ивану Фролову, после полутора часового путешествия по городу, чувствовал себя усталым и разбитым, ему было очень трудно ворочать во рту одеревеневшим языком. Он устало откинулся на спинку стула, спиной ощущая плотно набитую банкнотами торбу за своими плечами, устало закрыл свои глаза, утвердительно кивнув головой. Хозяин харчевни тут поднял руку, что-то крикнул на кухню. Открылась дверь кухни, в зале появилась шестнадцатилетняя красавица, сероглазка Кристина, дочь хозяина харчевни. Лалу на подносе принесла, поставила перед Иваном глубокую тарелку с горячим борщом, положила на стол перед ним деревянную ложку, а также две пампушки в чесночном соусе.

Пару минут эта сероглазка провела у стола, с интересом наблюдая за тем, как молодой и красивый путник, посетитель их харчевни, стал с нетерпением поедать вкусный борщ, только что приготовленный мамой. По мнению девушки, этот парень был настоящим красавчиком. С ним она могла бы и переспать, думала отстраненно Кристина, но только лишь после того, как он часика три проведет в их бане при харчевни, отмываясь от дорожной грязи.

Девчонка первой не выдержала обета молчания, которого к тому же она не давала, она первой обратилась к молодому человеку с вопросом:

— Адони, вы, видимо, в Вильнюс пришли издалека?

— Приехал, — поправил Иван девчонку, моя машина сломалась в десяти километрах от Вильнюса. Мне пришлось ее бросить прямо на дороге, а в город добираться пешком.

В этот момент к его столу снова вернулся владелец харчевни, отец девчонки. В руках у него была сковороду с хорошо поджаренными маленькими кусочками мяса. Краем уха старик сумел-таки уловить его последнюю фразу об автомобиле, чтобы тут же полюбопытствовать:

— Адони, вы только что сказали, что свою машину вы бросили неподалеку от Вильнюса?

— Да, так уж получилось, хозяин! Я не знаю, может быть, в моей машине, кончился бензин, хотя я ее только что заправил. Или что-то поломалось в зажигании. Она вдруг перестала заводиться. Я был вынужден ее оставить рядом с дорожным рестораном и автомастерской. Скажите, отец, а как зовут вашу дочь?

Девчонка же, заметив, что ее отец снова вернулся к столику с интересным молодым человеком, отправилась на кухню помогать матери готовить заказанные блюда.

— Дочь зовут Кристиной! Правда, это очень красивое еврейское имя! Мне оно тоже очень нравится, но нашей доченьке это имя выбрала сама моя жена. Очень скоро Кристина Вайсерман станет добропорядочной матроной Кристиной Цукерман, моя дочь выходит замуж за друга своего детства Генриха Цукермана. В наших еврейских семьях существует традиция, матери дают имена дочерям, отцы — сыновьям. Своему сыну Якову я дал русское имя Яков, в этом году мой парень получит диплом Вильнюсского университета, он станет дипломированным юристом. Сначала он у меня поработает в Вильнюсе, а затем я его отправлю в Североамериканские Штаты. Ой, адони, извини меня, я с тобой так разговорился, что совсем забыл о главном нашем блюде — поджаренной бараниной по-русски. Жена тебе приготовила, так называемую, сладкую баранину, — это акое вкусное русское блюдо, что пальчики оближешь!

Фролов принялся за сладкую баранину. К этому времени, находясь в этом русской харчевне в литовской столице, он себя почувствовал, словно он снова вернулся в Москве. Правда, мать его уже давно так вкусно не кормила. В последнее время она его совсем не кормила, ему самому приходилось перебиваться с хлеба на воду! Сейчас это сладкое мясо вполне удалось, он с удовольствием его ел, одновременно прислушивался к тому, что же ему говорил хозяин этой харчевни.

— Я только что по телефону переговорил с автомехаником Лазером Ицтуком, он владеет автомастерской в Вильнюсе. Рассказал ему о твоей проблеме с машиной. Так, Лазер согласился на своей машине съездить к Капелю Лэмэлу, владельцу ресторана, рядом с которым ты оставил свой автомобиль. Он посмотрит, что случилось с твоей машиной, в случае чего он готов ее отремонтировать. Если у тебя нет денег, то я ему сказал, что я готов оплатить его работу, а также оплачу перегон машины в Вильнюс, но в этом случае ты мне эту свою машину мне отдашь навсегда, когда будешь покидать Вильнюс! Ты. как согласен с моим предложением, адони?

Иван Фролов утвердительно кивнул головой, у него в этот момент рот был забит самым вкуснейшим на свете мясом. Он достал из кармана и положил на стол ключи от автомобиля Мориса Берныньша. Когда он прожевал мясо, то повернулся к хозяину трактира и поинтересовался его именем:

— Меня зовут Яков Вайсерман, раньше в Литве занимался оптовой торговлей литовского мяса на экспорт в страны Северной Европы. Когда в Литву пришла советская власть, то решился временно заняться организацией общественного питания. Купил себе маленький ресторанчик, оборудовал его в русском стиле, назвал харчевней. Уже сегодня ко мне забегают позавтракать, пообедать литовские советские служащие, все чаще и чаще заходят советские военные. Все они, и служащие, и военные, очень довольны моей русской кухней и мои ценами на завтраки и обеды. Так что небольшие деньги у меня имеются. Сейчас я занят вопросами обустройства членов своей семьи. Вот выдам замуж Кристину, а Якова отправлю в Североамериканские Штаты, тогда сам с женой уеду в глухую литовскую деревню, буду там свою старость коротать!

— Могу ли я снять у тебя комнату? А то в Вильнюсе я никого не знаю, боюсь с другими людьми впросак попасть. Тем более, что литовцы русских не любят, скоро они все за винтовки возьмутся и в лес пойдут! — Коротко заметил Иван, при этом, он сделал вид, что не заметил, как Яков Вайсерман вдруг испуганно встрепенулся, остановившимся взглядом на него посмотрел!

К столу снова подошла Кристина, на литовском языке она сообщила отцу о том, что приехал Лазер Итцтук, он интересуется ключами от машины и авансовым платежом за ее ремонт и перегонку в Вильнюс. Яков протянул дочери ключи от машины, а Иван Фролов — стодолларовую бумажку. Глаза отца и дочери с выражением величайшего удивления уставились на эту американскую банкноту. Они оба явно не ожидали такого, чтобы такую банкноту им протянул бы их визави, грязный и усталый русский. Затем Яков Вайсерман аккуратно и вежливо прикоснулся к руке Ивана с банкнотой, осторожно, но твердо он ее отвел в сторону, коротко сказав: