Валентин Егоров - 1941 год (СИ)

Через пять минут перегруженные оружием подводы партизанского обоза тронулись в путь, примерно через пятнадцать километров в глубине леса, по словам старшего Лукашевича, находилась сухая лощина, которая могла бы стать отличным партизанским лагерем. Семен Иванович взял в руки вожжи первой подводы, чтобы, ребят и обоз провести, как можно более безопасным маршрутом. Партизанский обоз двигался по лесной дороге, а вокруг него, то близко, то далеко от него временами слышались артиллеристские залпы.

Иван Фролов вместе с бойцами отряда брел по обочине дороги, изредка поглядывая в небо. Там, по-прежнему, бесчинствовала немецкая авиация. Иногда вражеские истребители или штурмовики снижались до такой малой высоты, что с земли можно было рассмотреть лица немецких пилотов. Все они почему-то улыбались и что-то показывали на пальцах. Лейтенант Домбровский однажды едва не приказал пулеметчикам обстрелять один такой чересчур нахальный «Юнкерс 87», который, пролетая на этой лесной дорогой своими шасси едва ли не касался верхушек деревьев. Но Иван Фролов во время вмешался и мысленно попросил Домбровского этого не делать, не раскрывать себя перед немецкой авиацией. Тот же поясняя свое решение, предположил, что в настоящий момент немецкая авиация вела разведку местонахождения красноармейских частей, которые были окружены или прорывались Восток, поэтому на обыкновенный крестьянский обоз, по его мнению, немцы не обратили бы внимания даже после их обстрела из пулемета.

Отряд двигался по шоссе республиканского значения Волковыск — Слоним. Партизаны не знали и не могли знать о том, что вскоре это шоссе вскоре станет основной дорогой отхода частей Красной Армии, выходивших из окружений, куда они попали под Гродно и Белостоком. Немецкая штурмовая бомбардировочная авиация постоянно висела над этим шоссе, высматривая, а затем нанося бомбоштурмовые по этим частям. Красный браслет, висевший на правой руке Ивана Фролова, по утрам и вечерам в общих чертах описывал ему ситуацию, сложившуюся на фронтах Западной Белоруссии, перед самым падением Минска. Сейчас же Фролов автоматически переставлял ноги, стараясь вникнуть и ситуацию, разобраться в информации, полученной от красного браслета. Он думал о том, что они, как партизанский отряд, могли сделать, помогая красноармейцам выбраться из окружения на белостокском выступе.

Он подошел к передней подводе и поинтересовался у Семена Ивановича, где же именно находится лощина, не нужно ли им будет пересекать шоссе Слоним — Волковыск.

— Да, нет, Ваня, мы не будем пересекать того шоссе! — Начал отвечать старший Лукашевич. — Наш новый партизанский лагерь будет располагаться в километрах тридцати от этого шоссе.

В этот момент Лукашевич увидел, что по соседней дороге движется большая масса красноармейцев. Что самое интересное, эти красноармейцы шли по дороге без боковых и переднего дозоров, но тоже направлялись к Слониму, который второй день, как был занят немецкими войсками. Очень часто такие колонны частей Красной Армии, бесцельно бредущие по лесным массивам, становились предметами нападения и разгрома немецкими танками и мотоциклистами. Глубоко удивленный всеми этими обстоятельствами, Иван остановил свою подводу и решил также остановить колонну красноармейцев, чтобы переговорить с их командиром и объяснить ему складывающуюся ситуацию на фронтах.

Иван Фролов внешне спокойно воспринял эту встречу с красноармейцами. К этому времени его красный браслет уже разъяснил ситуацию на фронтах, он также сформулировал боевую задачу, которую партизанский отряд совместно с этими красноармейцами должен был бы выполнить в этот день!

Сегодня 3-я армия всеми своими частями начнет осуществлять прорыв из окружения, в которое попала на белостокском выступе! Ивану Фролову только предстояло убедить командира этих красноармейцев временно войти к нему в подчинение. Если же ему не удастся этого сделать, то тогда ему придется воздействовать на этого командира путем прямого контакта с его сознанием. Второй вариант воздействия, даже по мнению Фролова, был более чем бесчеловечен! Но сегодня шла война, и речь шла о спасении сотен тысяч жизней красноармейцев и командиров 3-й, 4-й, 10-й и 14-й армий РККА, попавших в немецкое окружение.

Тем временем, подбежавший Лева Домбровский первым представился майору РККА, который назвался командиром отдельного инженерного батальона 29-й моторизованной дивизии, майором Борисовым.

Лева Домбровским был великим оптимистом, после успешно проведенного партизанским отрядом боя с немецкими диверсантами, он чувствовал себя на подъеме. Он честно верил в то, что, несмотря на войну, этот мир не остался без добрых людей, с каждым из которых можно было бы всегда найти общий язык.

А тем временем, майор Борисов, не теряя времени зря, прошелся вдоль первых двух подвод партизанского обоза. Он убедился в том, что подводы загружены оружием, среди которого было много пулеметов, в которых так нуждался его батальон! Он вернулся к своим красноармейцам, решив, по ходу общения с партизанами вести себя с ними грубо и неучтиво. И если бы не одно небольшое обстоятельство, то майор Борисов решился бы на один очень неприятный шаг, он бы арестовал и расстрелял бы всех этих партизан, а сам обоз с оружием забрал бы себе! Хорошо зная, что красноармейцы и командиры рот и взводов его в этом решении не поддержат, Борисов решил не рисковать своей шкурой, а выждать и посмотреть, чем все это дело для него закончится.

Но он все же нагло потребовал от лейтенанта Домбровского:

— Слушай, лейтенант, я не знаю и не хочу знать, почему ты, кадровый военный человек, командуешь каким-то партизанским отрядом, о существовании которых я пока и не слышал! Я тебе приказываю, в течение десяти минут все пулеметы с боекомплектами сдать моему батальонному старшине. Если этого не будет сделано в течение десяти минут, то я прикажу тебя расстрелять перед строем, как изменника родины!

И лейтенант Лева Домбровский вдруг сник и поник головой, настолько этот мужественный парень оказался неуверенным в самом себе! Он развернулся лицом к своим парням, собираясь им отдать соответствующий приказ о сдаче оружия. Но его вовремя мысленно остановил Иван Фролов! Когда тот внезапно почувствовал, что его Лева, которому он так доверял, вдруг внутренне сломался перед майором Борисовым, то он был не просто удивлен. Иван мысленно приказал Леве заткнуть свой рот, не отдавать никаких приказов своим красноармейцам и партизанам. Переговоры с майором Борисовым он решил забрать в свои руки.

Фролов, словно нехотя, вышел из общего партизанского строя, и как был в порванном мундире немецкого майора, с висящим на груди пулеметом МГ34, подошел к майору Борисову, смело посмотрел в его глаза и поинтересовался: