Борис Мишарин - От Земли к Андромеде (СИ)

— Заявка есть?

— Оформлю после задержания у себя в кабинете, информацию только что получил, времени на формальности нет.

— Если кто-то с заявкой придет, а у меня бойцов нет, что я начальству скажу? — возразил командир.

— Я же говорю, что заявка будет, — ответил Кирносов.

— Ладно, не первый день тебя знаю. Кого берем?

— Маньяка, который девчонок насилует и убивает. Огнестрельное оружие у него вряд ли есть, но холодное имеется.

— Так с этого и надо было начинать, говори адрес.

Командир отделения собрал своих бойцов.

— Едем брать особо опасную гниду, скорее всего у него только холодное оружие, но быть начеку. Брать жестко, без любезностей, единственное условие — взять живым, только живым и не сильно покалеченным, чтобы мог говорить и чистосердечное признание написать. Отпинать по полной программе, но морду целой оставить и правую руку. Вопросы?

Такой приказ омоновцы еще не получали ни разу, догадались, спросив:

— Маньяк что ли? Зачем его живым брать?

— Умный нашелся… Свое он и так получит… живым и не сильно покалеченным, это приказ.

Автомобиль спецназа ехал по небольшой улочке с деревянными частными домами. Кирносов волновался больше омоновцев — маньяк ли, сознается ли сразу, не покалечили бы его сильно? Фактами он не располагал — всего лишь верил Ковалеву.

Маньяк выбрал неплохое убежище — частный дом с закрытым двором, где можно укрыть автомобиль от посторонних глаз. Хозяин с удовольствием сдал его в аренду, ни о чем не расспрашивая и не появляясь в нем.

Маньяк приобрел Жигули седьмой модели в хорошем состоянии по доверенности, собственник о нем ничего не знал и вычислить преступника по машине было практически невозможно. В городе всегда можно встретить одиноко идущую девушку, и маньяк успешно пользовался этим. Открывал заднюю дверцу автомобиля, вроде бы что-то ища в нем, когда девушка подходила, ничего не подозревая, резко, без взмаха, бил ее в солнечное сплетение. Хватая воздух, она сгибалась без звука, со стороны, если кто-то и наблюдал, казалось, что встретились давние знакомые, обнимаются и мужчина нежно усаживает подругу в салон тонированной машины. Он надевал на нее наручники сзади и быстро уезжал. Дверцы блокированы, стекла тонированы, в салоне музыка — хоть закричись, хоть застучись.

Маньяк свободно въезжал во двор и уже без опаски выводил девушку из машины. В комфортных условиях насиловал ее в разных позах, удерживая иногда день, а иногда сутки. Потом возвращал в автомобиль и увозил на какой-нибудь пустырь. Истошного крика он не переносил, заклеивал скотчем рот, вставлял во влагалище нож и единым движением вспарывал тело до грудины. Смотрел с ухмылкой на бежавшую кровь, на обезумевшие от боли и страха глаза, на вываливающиеся из брюшной полости кишки. Он наслаждался видением… Когда тело затихало от агонии, он садился в машину и уезжал.

Омоновцы, подъехав к адресу, осмотрелись. Двое отправились к тыльной стороне дома, чтобы держать под контролем окна с противоположной стороны. Трое, выбив одним ударом дверь, ворвались внутрь. Маньяк мгновенно сообразил, упал на пол и закрыл голову руками, закричав:

— Сдаюсь, я не сопротивляюсь.

Берцы заработали, соприкасаясь с животом, спиной и мягким местом. Кирносов, вошедший следом, видел, как маньяк корчится на полу, извиваясь от ударов, крикнул:

— Прекратить немедленно.

Преступника обыскали, надели наручники и посадили на стул. Кирносов подошел, произнес злобно:

— Рассказывай, тварь. Все рассказывай.

— Бить не будете — расскажу, пусть они уйдут, — он кивнул на омоновцев, — говорить буду только со следователем и в присутствии адвоката.

— Ты еще смеешь рот свой поганый раскрывать, паскуда, — возмутился Кирносов, для задержания адвокат не нужен. Ребята, я выйду ненадолго, — обратился полковник к омоновцам, — он начал сопротивление оказывать при задержании…

— Не-е-ет, — истошно закричал преступник, — не надо, я не выношу боли. Двоих девушек убил, насиловал их здесь, потом увез на пустырь, зарезал там, нож на столе.

— Сколько изнасиловал и убил в других городах?

— Много, считать надо, в каждом городе по-разному, но я все расскажу, только не бейте, — заныл маньяк.

Подъехала оперативная группа, пригласили понятых, обыскали дом. Кроме ножа и постельных принадлежностей ничего не изъяли, автомобиль забрали на арест-площадку.

В следственном комитете маньяк давал показания в присутствии адвоката под видеозапись. Кирносов часто делал перерыв — невозможно слушать этого ублюдка, рассказывающего в подробностях о своих преступлениях. Он, видимо, еще и еще раз получал удовольствие, описывая ужасы агонии девушек, их глаза, полные боли и страха, вываливающийся наружу кишечник, стоны и мычащие крики из заклеенного скотчем рта. Маньяк сознался в сорока двух преступлениях.

Кирносов возмущался:

— Эту сволочь необходимо направлять на психиатрическую экспертизу, гад получал удовольствие от агонии и предсмертных судорог девочек… Признают душевно больным…

— Это еще не факт, — успокаивал его начальник следственного комитета, — там тоже находиться не сахар. Неизвестно еще, где хуже — на особом режиме в психушке или в одиночке.

Вечером в переполненной камере зэки играли в очко при тусклом свете единственной зарешеченной лампочки. Внезапно дверь отворилась, карты убрать не успели, накрыв их газетой. Вошел мужчина в гражданке и маске на лице. Зэки оторопело смотрели на него — обычно появляется контролер в проеме, потом уже заводит кого-либо или вызывает на допрос, на беседу в оперчасть. Камера и так переполнена, но особое удивление вызывала маска на лице. Мужчина сразу же объявил:

— Ваш коридорный спит, будить и тревожить его не надо. В соседней одиночке маньяк, на нем сорок две девочки. Единственное условие — он должен до утра жить и сдохнуть только перед проверкой. Утром я вернусь и камеру закрою. Вы ничего не видели и не слышали.

Мужчина исчез, зэки переглянулись, они знали о маньяке, но добраться до него не рассчитывали.

На утренней проверке режимники и ДПНСИ застали в блоке коридорного контролера спящим, разбудив его с трудом, они не добились четкого ответа, он все еще находился в полусонном состоянии. Но камеры все закрыты, все в порядке. Проверив все, последней открыли одиночку. Труп маньяка отправили на экспертизу. Позже судмедэксперт рассказывал некоторые подробности в кулуарах заведения:

«Его имели всю ночь, зад и прямая кишка порваны. Уже утром сделали из яиц смятку. Руки вывернуты в плечевом суставе, когда трахали эту сволочь раком, то одновременно поднимали на дыбу, чтобы секс медом не казался. Всю ночь мучили, утром он от болевого шока умер, когда яйца раздавили. Страшная смерть, но такому еще мало, я написал в заключении — острая сердечно-сосудистая недостаточность. Сердце от переживаний не выдержало, на хрена нам проблемы. Первый раз в жизни пошел на фальсификат заключения и не жалею. А коридорного охранника кто-то здорово снотворным нашпиговал»…