Борис Мишарин - От Земли к Андромеде (СИ)

Николай вернулся обратно, поцеловал Веронику в щечку, бросил кратко:

— Удачи.

Ровно в десять вошла секретарша, поздоровалась и спросила:

— Приглашать?

— Здравствуй, Люба, приглашай, — ответила Вероника.

Вошла мама с полуторогодовалым ребенком. Мальчик спал на руках, и она говорила шепотом:

— Меня к вам Екатерина Васильевна направила, сказала, что вы поможете, но я, право, не знаю, другие врачи все утверждают, что экстрасенсы в этом случае бесполезны. Предлагают операцию в Израиле, но у меня таких денег нет. Екатерина Васильевна сказала, что можно операцию здесь сделать, но я боюсь, я всего боюсь… Потом посоветовала сходить к вам, Вероника Андреевна. У Сашеньки сложный порок сердца…

— Да, я это вижу, — перебила маму мальчика Вероника, — у вашего ребенка тетрада Фалло.

Мальчик спал, дыша глубоко и неровно. Его мама спросила удивленно:

— Откуда вы знаете, Екатерина Васильевна сказала? Я читала про этот порок, но ничего не поняла.

— Нет, я сама вижу, — ответила Вероника, — попытаюсь объяснить своими словами.

Видимо от разговора мальчик проснулся, увидев рядом с собой незнакомое лицо, заплакал, сразу же задышал чаще, словно с перебоями, и посинел.

— Успокойся маленький, — Вероника погладила его по голове, — поспи еще немного.

Он словно понял и снова заснул.

— Вас, наверное, очень дети любят, Сашенька никогда так сразу не засыпал во время плача, — рассказала мама.

— Положим его на кушетку, я посмотрю, пока он спит.

Вероника взяла ребенка на руки, положила, сняв рубашку, рукой гладила область сердца и поясняла:

— Тетрада Фалло — это сужение легочной артерии. Крови через узкое отверстие проходит недостаточно, сейчас мы его расширим, и она потечет спокойно. Из-за маленького отверстия правому желудочку приходится работать с большой нагрузкой, поэтому сердце в этом месте увеличено, но со временем все нормализуется. Дырочка в перегородке есть между желудочками, ее не должно быть и мы ее закроем. Аорта тоже смещена вправо — подвинем ее на место. Так, отлично! Мальчику полтора года, ножками еще не ходит?

— Нет, пытается в кроватке вставать, но сразу задыхается и синеет. Я не знаю, что делать, соглашаться на операцию, правда, другого выхода нет?

Она заплакала тихонько, чтобы не разбудить сына.

— Как вас зовут? — спросила Вероника.

— Галя, — ответила сквозь слезы она.

— Что делать, что делать — ничего не надо делать, — улыбнулась Вероника, — просыпайся, маленький, пора маму радовать.

Она подняла его и поставила на ножки, держа под мышками.

— Топ-топ-топ, пора самому ходить и бегать, нечего на маминых ручках ездить, — ласково приговаривала Вероника.

Малыш радостно улыбался и начал смеяться. Вероника заметила боковым зрением, как напряглась мама и уже было хотела кинуться к сыну, вырвать его из рук Вероники — сейчас начнется одышка и цианоз. Но улыбка и смех ребенка остановили ее, мама ничего не понимала — ее сын смеется, топает ножками и не синеет, дышит ровно, без перебоев. Мальчик потянул к матери руки, она метнулась к нему и боялась взять — вдруг все исчезнет, снова появится синева, одышка и плач. Вероника отдала ребенка, повторила:

— Ничего не надо делать, ваш сын, Галя, здоров, у него больше нет порока сердца. Учите ходить, обращайтесь, как со здоровым малышом. Да-а, и не забудьте вернуться в клинику — забрать свои вещи.

Мама с трудом понимала сказанное, прижимала сына к себе, отодвигала на расстояние, рассматривая, а Сашенька улыбался, посмеиваясь. Ему надоело все время лежать, а тут его держали вертикально и тискали ласково. Что оставалось здоровому ребенку делать — естественно улыбаться и махать ручонками и ножками.

— Извините, Галя, но у меня еще есть люди на прием.

— Да, да, конечно, — ответила она все еще недоуменно, выходя в приемную.

Там ее уже ждали другие больные с единственным вопросом: «Ну как»? Она ответила, постепенно приходя в себя:

— Нормально… здоровый ребенок, — и заревела.

В очереди облегченно вздохнули — можно на прием идти.

Заведующий кардио-хирургическим отделением ворвался в кабинет Воронцовой.

— В отделении черт те что творится, все с ума посходили и просятся на прием к доктору Ковалевой. Они называют ее доктором, а не экстрасенсом.

— Ты прибежал ко мне нервное напряжение скинуть? Или не знаешь, что делать? — с усмешкой спросила Воронцова, — успокойся, эйфория пройдет скоро и все успокоится.

— Но я сам не понимаю — экстрасенсы не могут лечить тетраду Фалло.

— Экстрасенсы не могут, а Ковалева может, — ответила Воронцова.

— Так она не экстрасенс? — с удивлением спросил заведующий.

— Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра, — ответила главный врач, — но лицензию она имеет по экстрасенсорике.

— Вы хотите сказать, Екатерина Васильевна…

— Я ничего не хочу сказать кроме того, что Ковалева может лечить любые заболевания. У тебя еще что-то есть ко мне?

— Что я напишу в истории болезни?

— Ну, это совсем просто — проведено биоэнергетическое лечение экстрасенсом Ковалевой. Диагноз — здоров.

— Меня же засмеет любой проверяющий.

— Ты посоветуй ему самому обследовать мальчика и переговорить с родителями, вот тогда и пусть посмеется.

Заведующий вышел из кабинета, его никак не оставляла мысль: «Из нее такой же экстрасенс, как из меня медсестра»… Воронцова врач, а не медсестра… выходит, что Ковалева намеренно принижает свои способности. Ну и ну… куда еще-то принижать.

Ковалева заглянула в приемную — наконец-то больные закончились и никого из посторонних нет. Охранник сразу же подсказал:

— Вероника Андреевна, на улице вас толпа поджидает. Те, кого вы сегодня приняли и их родственники, хотят поблагодарить, выразить уважение и восхищение. Журналисты тоже понабежали, они интервью у больных взяли, теперь с вами хотят пообщаться. Я сюда никого не пускаю.

— Правильно, молодец. Пожалуй, мне другой выход потребуется. Всем до завтра.

Но ее караулили везде, пришлось пробиваться к машине в прямом смысле этого слова. Дома она смотрела по телевизору, как идет, словно таран, к машине. Больше решила на автомобиле не ездить, придется пользоваться телепортацией. Чертовы журналисты… везде лезут, не дают людям спасибо сказать.

Из министерства обороны позвонили, пригласили в ремонтный док, сказали, что выделен старенький пограничный катер, который еще на ходу.

— Отлично, — ответил Николай, — присылайте транспортный самолет. Я буду с грузом, который на гражданский борт не примут. Небольшая бочка с краской…

В министерстве не были готовы к такой просьбе, перезвонили позже и сообщили, что самолет вылетел.

Ковалев осмотрел пограничный сторожевой корабль, стоящий на стапелях. Его списали одновременно с Советским Союзом и непонятно, как он дожил до настоящего времени с действующим двигателем. Наверняка подлатали немного в ремонтном доке, его сюда за этим и притащили.