Аннит Охэйо - Пробуждение (СИ)

Вторая карта оказалась интереснее. На ней он смог найти вторую, гигантскую башню, окруженную пятью кольцами укреплений, — но город лежал далеко от неё. Дорог к этой башне тоже не вело, — за исключением железных, да и то, обозначенных пунктиром. Очевидно, подземных. Йаати пальцем, для верности, проследил за той, что вела к городу, потом вернулся к его карте. Судя по пунктирам разноцветных линий, под ним скрывался целый лабиринт туннелей, — но, так как он не знал, где находится, карта имела для него не слишком много смысла. Он видел множество кружков, очевидно, обозначавших входы, — но не представлял, где ближайший, и вообще, открыты ли они.

Вздохнув, он сел на стол, пристально глядя на карту. Он не понимал нанесенных на неё надписей, — да и смысл большинства значков оставался для него неясным. Судя по всему, он оказался в чем-то вроде полицейского участка, — и на карте имелось несколько видов значков, отмечавших, наверное, какие-то важные объекты, — но вот какие именно, он не имел, увы, ни малейшего представления. Карта была бумажная, потертая, и по виду довольно-таки старая — а значит, наверняка не совсем точная, — но ничего лучшего тут всё равно не имелось.

Йаати задумался. Идти к той, трехрогой башне напрямую было явно проще и вернее, чем искать вход в систему ведущих к большой башне туннелей, но выходить на улицу вообще не слишком-то хотелось. Он слишком хорошо понимал, что если ему встретится хотя бы одна «двупалая» тварь, убежать от неё вряд ли получится, а уж близкий контакт с ней и вовсе не сулил ему ничего хорошего. А ведь тут были и другие, явно разумные, — он видел на них какую-то одежду. У них могло быть оружие, убивающее с расстояния, — и наверняка кое-что похуже. Йаати вспомнил странный летающий предмет, — и гневно фыркнул. Запугивать себя не годилось, — но принять все возможные предосторожности стоило.

Вздохнув, он спрыгнул со стола и побрел по подвалу в поисках хоть какого-то оружия. Далеко идти, к счастью, не пришлось, — на кухне он нашел нож, причем, вовсе не кухонный. Прямой, чуть выпуклый в середине клинок, изогнутые рожки гарды, — смотрелся он хищно и, чего там, откровенно страшновато. Йаати немедленно цапнул его. Рукоятка оказалась неудобная — плоский хвостовик клинка, оплетенный тонким синтетическим шнуром, — но с этим уже приходилось мириться. Йаати потянулся попробовать остроту ножа пальцем, — но тут же передумал, едва взглянув на заточенную до невидимости кромку. Лезвия ножа оказались широкие, сбегающие прямо к плоскому центральному ребру, — и Йаати не сомневался, что он войдет в плоть, как в масло. Сам нож оказался немаленький, — сантиметров тридцать, если с ручкой, — и Йаати, не удержавшись, помахал им, как мечом, потом, вспомнив фильмы, сделал несколько колющих выпадов. Страх его тут же волшебным образом испарился. К его радости, на бронежилете нашлись и ножны, и он, наигравшись, сунул оружие туда. Помещались они на левом боку, подмышкой, — но дотянуться до них ничего не стоило, а на клинке, под гардой, нашлось округлое углубление, через которое очень удобно перехлестывалась петля на липучке, — она не давала ножу выпасть, но не мешала его выхватить, и Йаати восхитился такой предусмотрительностью.

Осмелев, он поднялся из подвала, решив осмотреть дом. Он оказался устроен по типу общежития, — длинные коридоры, в которые выходили двери квартир, частью запертые на уже знакомые ему замки, частью — распахнутые настежь. Людей здесь не было уже давно, — по всему дому висел какой-то затхлый дух заброшенности, и сновали здоровенные черные тараканы, непонятно что жравшие, — никакой еды Йаати тут не видел. Да и жили тут, похоже, свиньи — везде его встречал беспорядок, пустые бутылки и мусор. Ничего интересного не попадалось, но в одной прихожей он, к своей несказанной радости, наткнулся на пару сандалий, которые пришлись ему почти впору, а в другой — на вместительную сумку, которая навела его на ценную мысль взять с собой запас еды. Закинув её на плечо, он вышел в коридор, — и замер, ощутив вдруг острое беспокойство. На него словно накатила волна, — очень похожая на страх, но пришла она снаружи. Йаати поёжился, — а потом помчался на крышу.

Выбравшись наверх, он испуганно замер. В первый миг ему показалась, что земля опрокинулась, и он падает куда-то к горизонту, — бледная пустота, стоявшая на нем, как-то уплотнилась, ожила и ощутимо надвигалась на него, нависала сверху, словно высасывая из него жизнь. В сердце ледяной волной плеснул страх, ноги ослабели, — и Йаати плюхнулся на четвереньки, обдирая ладони, пополз вниз. В глазах у него потемнело, он куда-то уплывал, — и тут горизонт оплели молнии.

Давящее ощущение тут же исчезло. Йаати поднял голову, — и тут же вскочил, ошалело осматриваясь. Над большой башней тоже взошло яростное солнце, — и от него по всему небу стлались бело-зеленые молнии. Всё это творилось в абсолютной тишине, и казалось совершенно нереальным.

Прищурив глаза, он смотрел на эту невероятную битву стихий, — пока на него, буквально со всех сторон, не накатился сокрушительный грохот. Йаати инстинктивно зажал уши, — и тут вдруг стало совершенно тихо и темно.

Он испуганно замер, слыша лишь сумасшедший стук сердца, — он не понимал, что случилось… пока сквозь тьму не проступили редкие пятна фонарей. Но и они светили очень тускло, словно сам воздух теперь поглощал свет. Он стал ощутимо плотным и потрескивал при каждом движении, — по коже пробегали синие электрические искорки.

Йаати испуганно втянул его, — нет, сам воздух не изменился, просто его сейчас пропитывало… нечто, что превращало его в почти прозрачную тьму. Как бы то ни было, она давала ему шанс. Он скатился вниз, и, набив сумку пакетами с едой, быстро, пока его не покинула решимость, выбрался на улицу. Дверь он, правда, закрывать не стал, — снаружи она открывалась лишь ключом, которого у него не имелось.

Йаати подумал о том, почему её оставили открытой, — для таких же беглецов, как и он? Или… вышли на минуту, и уже не вернулись?..

Толку в этих рассуждениях не было, и он, поёжившись и передернув плечами, быстро зашагал к трехрогой башне. Шорох сандалий раздражающе бил по ушам, — и Йаати снял их, понес в руке. Холодный шершавый асфальт при каждом шаге словно обжигал чуткие босые ноги, но это ощущение ему нравилось, — сейчас он чувствовал себя невероятно живым… и ошалело замер, жмурясь, когда так же внезапно вспыхнул свет. Мерзкая белесая пелена исчезла, проступила бледная небесная голубизна. На улицу косо легли легкие, четкие тени. Йаати глубоко вздохнул и осмотрелся.

За его спиной, всего шагах в двухстах, стояли три «двупала» и, безглазые, смотрели на него.