Аннит Охэйо - Пробуждение (СИ)

Поднявшись, он пошел по нему, заглядывая в проемы выбитых дверей, и, всего шагов через двадцать, наткнулся на лестницу, но она оказалась наглухо завалена обломками бетонных плит, очевидно, нарочно — никаких следов разрушений, способных вызвать такой вот обвал, не было.

Вздохнув, он пошел по кругу, заглядывая во все комнаты подряд, — но выхода здесь не нашлось, как не нашлось и ничего вообще, кроме переломанной мебели. Вернувшись к лебедке, он осторожно выглянул на улицу, вглядываясь в непроглядную черноту пролома. Там ему мерещилось целое созвездие злобных водянистых глаз, но оно могло оказаться вполне реальным. Даже очень реальным.

С минуту Йаати стоял в нерешительности, пытаясь хоть что-то разглядеть. Лебедка стояла у самой стены, и по ней он мог взобраться наверх, — очевидно, тем же путем ушли защитники этого места, потому что других путей он не нашел. Обломки бетона на лестнице были слишком большими, чтобы даже пытаться их поднять, — по крайней мере, в его возрасте. С другой стороны, его запросто могли подстрелить, чего ему вовсе не хотелось. Столь резкое раздвоение стремлений вызвало непонятный зуд где-то в душе, — и вдруг, неожиданно для себя, Йаати бросился вперед. Он вскочил на лебедку и подпрыгнул. Уцепившись за верхний край стены, он на миг повис, чувствуя себя очень беззащитным и ожидая, что в спину ему вот-вот влетит плазменный заряд.

Страх словно поддал его снизу. Он рывком подтянулся, обдирая пальцы и скользя по бетону носками сандалий, потом перевалился через край и замер, испуганно оглядываясь.

Чернота в проеме оставалась такой же неподвижной, и, немного успокоившись, Йаати осмотрелся. Он попал на чердак, тоже полуразрушенный. Часть крыши тут снесло, везде лежали рухнувшие балки и обломки. Слева на два этажа поднималась глухая бетонная стена, впереди зиял провал двора, — а справа он увидел длиннейший коридор, таявший в солнечной дымке. Сперва он даже испугался, вспомнив странную дымку на улице, — но это была обычная пыльная дымка, чуть другого оттенка, просто висевшая в воздухе.

Недовольно мотнув головой, он подошел к краю крыши. Внизу лежал сумрачный двор, поросший редкой травой и жидкими облетевшими кустами, с какой-то ржавой каруселью и мусором, совершенно пустой. За ним поднимался разбитый фасад ещё одного дома, и к нему вел второй мост, — к сожалению, поднятый.

Там, в принципе, ещё могли оставаться люди, и Йаати даже помахал рукой, чтобы привлечь их внимание, — но ему, конечно, никто не ответил, а кричать он не осмелился.

Вздохнув, он вернулся к коридору. Тот оказался анфиладой темных чердаков, разделенных полосами света. В них призрачно, едва заметно, скользили клубы пыли, — вот и всё движение. И тишина — непроницаемая, мертвая. Она не очень Йаати нравилась, но сейчас он очень её ценил: какая бы там не затаилась нечисть, она не могла стоять совсем уж неподвижно, а малейший шорох выдал бы её. Вздохнув, он осторожно пошел вперед, но тут же испуганно замер: шорох его собственных сандалий показался оглушительно громким.

Вздохнув, Йаати снял их и взял в левую руку. В правую он взял нож, — и вдруг представил, как это выглядит со стороны. Идиотски выглядит, честно говоря. Он даже невольно оглянулся, чтобы посмотреть, не видит ли его кто, — но никого, конечно, не заметил. Всё равно, ощущение было неприятное, словно во сне, когда идешь голый по пустой улице, до замирания сердца опасаясь, что везде вдруг появятся люди, и…

Йаати недовольно мотнул головой и вновь пошел вперед. Теперь он ступал совершенно бесшумно, правда, то и дело морщась, когда бетонная крошка и мусор впивались в чуткие подошвы. Казалось, что холод от пола, словно разряды электричества, взлетает по ногам, собираясь где-то в основании позвоночника. Мышцы живота вибрировали, словно натянутые струны, и несколько раз Йаати даже задерживал дыхание, чтобы эта дрожь немного успокоилась. Когда где-то далеко, наверное, в соседнем квартале, что-то упало, он вздрогнул и целую минуту прислушивался, не двигаясь, почти не дыша. Ничего… но звук всё равно пугал. Он не вполне понял, откуда тот донесся, — вроде бы, справа, из-за домов… может быть, из двора того дома, где он столкнулся с «руканогами»… и это совсем ему не нравилось. Но наступившая тишина пугала ещё больше, — так, наверное, пловца в море пугает разрезавший волны и тут же пропавший плавник. Так и кажется, что зубастая пасть с кошмарной силой схватит за ноги, и утащит в темную глубину…

Образ оказался столь ярким, что Йаати даже посмотрел под ноги. Замусоренный бетон выглядел вполне надежным, — по крайней мере, даже в его взвинченном состоянии ему не казалось, что оттуда что-то выскочит и схватит его… но его босые ноги на этом бетоне казались неуместными и очень беззащитными, и к тому же, отчетливо мерзли.

Вздохнув, он пошел дальше. Впереди в скате крыши зиял проем, за ним был скат другой крыши с таким же проемом. Сами здания примыкали друг к другу, так что их разделял только водосточный желоб. Йаати замер на миг, глядя в пустое неподвижное небо, потом снова нырнул в темноту.

Здесь пахло чем-то незнакомым, — резко и неприятно, и он вновь замер, глядя на непонятную темную груду справа, под скатом крыши. Словно бы куча накрытых тканью чемоданов, — но почему они пахнут какой-то кислятиной и корицей, да ещё и так сильно?..

Этот чердак он пересек как мог быстро, почти не отводя глаз от этой страшной груды. Желания подойти и посмотреть не возникло и в помине, напротив, — от одного этого запаха по коже разбегался неприятный озноб.

Нырнув в сумрак соседнего чердака, Йаати вздохнул с облегчением, — тут оказалось почти пусто, и ничем не пахло, разве что птичьим пометом и пылью. Здесь он заметил два люка в полу, ведущих, очевидно, на лестницы, но они, к его огорчению, оказались заперты. Сейчас он шел от башни, и это не слишком ему нравилось: во всей творящейся вокруг необъяснимой жути она казалась ему единственным безопасным убежищем, да и любопытство тянуло именно туда. Но эту вот… дорогу проложили явно с определенной целью, — да и свернуть с неё не получалось.

Он вновь вышел на свет, замер, осмотрелся, — и нырнул в сумрак последнего чердака. Здесь по углам лежал какой-то хлам, пахло пыльной обивкой и, слабо, гнилью, словно от брошенных консервных банок. Самодельная деревянная лестница поднималась на метр, к очередной разрушенной квартире. Йаати подошел к ней, оглянулся (пройденный им коридор показался вдруг невероятно длинным и каким-то нереальным, словно он сейчас вышел из сна) и поднялся.

Две стены тут были снесены, пол завален раздробленным бетоном. Йаати скривился от боли, ступив на него, потом бросил сандалии на пол, и обулся. Обломки противно хрустели под ногами, и он осторожно распихивал их, прежде чем ступить. Упасть или вывернуть ногу тут было легче легкого. Наконец, он добрался до угла… и замер.