Аннит Охэйо - Пробуждение (СИ)

Шу в одних трусах сидел на постели, обложившись инструментами. В руке он держал маленький паяльник, от которого тонкой струйкой поднимался дымок. Вкусно пахло канифолью, и Йаати недовольно мотнул головой: этот запах показался ему вдруг невероятно домашним, напомнив о его собственных попытках изготовить мигающую разными цветами гирлянду. В итоге удачных, но сожравших массу времени…

Он зевнул и присмотрелся к тому, что сейчас делал Шу. Перед ним лежал его разобранный ключ, разобранный прибор — тот самый, с лазером, и ещё какие-то детали. Шу впаивал в него какую-то большую золотистую микросхему.

— Что это ты делаешь? — спросил он.

— Меняю генератор кодовых последовательностей, — сказал Шу, потом поднял взгляд и улыбнулся. — Здорово, что ты притащил взломщика. С его помощью мы сможем попасть туда, куда даже у старшего ключа нет доступа.

— Да ладно, ничего… — Йаати вдруг ощутил, что краснеет. Не только от похвалы: как-то вдруг он вспомнил, что на нем совершенно ничего нет… кроме проклятой дисрапторной сети.

Вернувшись к сброшенной одежде, он с сомнением посмотрел на неё. Она была грязной, и, к тому же, изрядно ободранной, — но запасной, к сожалению, не имелось.

Отряхнув штаны, он с неудовольствием забрался в них, потом вернулся к Шу. Тот разобрал его вещи, и Йаати захотелось обидеться… но тут же он с удивлением обнаружил, что дико хочет жрать. На постели лежали и принесенные им пакеты с «фаршем», и, разорвав один, он жадно начал лопать. Одного пакета Йаати показалось мало, и он слопал второй. Осталось всего штук пять — а, как он помнил, было больше.

— Ты уже ел? — спросил он у Шу.

— Да. Спасибо, — сказал тот, и было вспыхнувшее раздражение тут же исчезло. — Ты сейчас как?

Йаати вздохнул и замер, с удивлением прислушиваясь к себе. Вчера он почти помирал, — но сейчас чувствовал себя вполне терпимо. Голова, правда, по-прежнему болела, но уже глухо, словно сквозь вату. Звон в ушах остался, — но тоже сильно ослабел. Тело, правда, казалось слишком легким и всё же немного чужим, — но слушалось бездумно, как обычно. Ничего больше в себе он не чувствовал, и это показалось ему странным: после вчерашнего он должен был спятить от кошмаров… но ему просто ничего не приснилось. Он спал совершенно мертвым, каменным сном, — и тот явно пошел ему на пользу. Сейчас он сам не верил, что всё это было наяву.

— Нормально, более-менее.

— А, тогда ладно. Я тоже. Подожди пока…

Йаати ещё раз вздохнул и покосился на Шу. Тот снова возился с паяльником, и отвлекать его Йаати не хотелось: от качества его работы зависели их жизни. Но и сидеть в этом подземелье тоже: босыми подошвами он ощущал слабую, но непрестанную дрожь пола, и это ему очень не нравилось. Он испуганно навострил уши… но сквозь многометровую толщу земли и бетона сюда не пробивалось ни звука. Бездумно почесав спину, он подошел к двери казармы… но, едва он взялся за рычаг двери, Шу окликнул его.

— Ты куда?

— Наверх, посмотреть, — немного удивленно ответил Йаати.

— Винтовку возьми. И проверь, есть ли заряд.

Йаати открыл было рот, чтобы возразить… но, немного поразмыслив, заткнулся. Он действительно не знал, что происходит за дверью… и точно не желал себе глупой смерти.

Вновь вздохнув, он вернулся к брошенным вещам. Винтовка, конечно, оказалась разряжена, и он заменил накопитель. Вес оружия в руках придал ему уверенность… немного. Он всё равно ощущал, что вокруг происходит что-то странное, одновременно желая и боясь его увидеть.

На треть откатив дверь, Йаати осторожно выглянул наружу. За ней, конечно, никого не было, и он, вздохнув, вышел. Два оставленных Шу эффектора так и парили у стен, и воздух между ними отчетливо потрескивал. Йаати ощутил, как на коже поднимаются волоски, и невольно поёжился: ощущение оказалось не самое приятное, а смотреть на серую пустоту в сердцевинах эффекторов и вовсе не хотелось: она казалась ему дырой в самой Реальности, ведущей… даже не в никуда, а в…

Недовольно мотнув головой, он быстро вошел в лифт. Тот с лязгом и скрежетом понес его наверх, и Йаати передернуло: после царившей в подземелье тишины грохот бил по ушам, ещё не вполне отошедшим от вчерашнего.

Наверху его встретила такая же пара эффекторов, и он, передернув плечами, быстро вышел в коридор. Пол здесь так же вибрировал, и он помедлил прежде, чем открыть ведущую наверх дверь. Потом всё же откатил её и поднялся.

За длинной амбразурой бункера зияла темнота, — похоже, что ещё не рассвело. Йаати подошел к ней и нагнулся к силовому полю, чувствуя, как лицо погружается в паутину крошечных разрядов, а на голове поднимаются волосы.

Небо, в самом деле, было темное, но землю и сгоревший лес заливал странный, бледный, трепещущий свет, совершенно бесцветный — не белый. Йаати никак не мог понять, какой, — казалось, что неестественные, блеклые оттенки сменялись так быстро, что глаз не успевал ухватить их. И оттуда, снаружи, сквозь броню бункера и зыбкую пленку поля, непрерывной волной катился глухой гул и треск, похожий на гул воды или пожара.

Йаати повернулся к двери, из-за которой доносился этот гул. Мускулы живота и пальцы босых ног непроизвольно свело, несколько секунд он даже не мог сдвинуться с места, — пока всерьёз уже не разозлился на себя за трусость.

Недовольно мотнув головой, он всё же подошел к двери и нажал кнопку. Тяжелая броневая панель с шипением откинулась наружу, — и в лицо ему ударил неожиданно тяжелый, жаркий, сырой воздух. Волной накатился грохот падающих стволов, на который накладывался сплошной, низкий гул, похожий на гул водопада, — как решил Йаати, исходивший от занявшей всё небо перед ним зыбкой, подвижной стены, по которой волнами пробегали странные, бесцветные отблески, и глаза Йаати непроизвольно зажмурились: казалось, что сама его душа растворяется в них…

Он крепко вцепился в косяк, пережидая внезапный приступ головокружения, — в какой-то миг ему даже померещилось, что земля вдруг опрокинулась, и он стремглав падает в призрачное, бездонное море…

Так же быстро, как настал, приступ прекратился. Йаати глубоко вздохнул — и медленно пошел вперед. На сей раз, он смотрел только под ноги, — но даже отблески этого блеклого мерцания, казалось, щекотали глаза и забирались прямо в душу, отчего он то и дело морщился, непроизвольно жмурясь. Густой, влажный воздух окутал его сырым одеялом, и его голые плечи то и дело невольно передергивались. Он даже дышать старался пореже — этот воздух казался ему необъяснимо липким и противным. Он отчетливо пах теплой соленой водой и ещё чем-то тухлым, — но не водорослями, а…

Запах был незнакомым и потому тревожным. Йаати никак не мог понять, чем пахнет, и это казалось ему неестественным — никогда раньше с ним такого не случалось. Совершенно чужой запах, но определенно какой-то затхлый и гнилой, — он лишь никак не мог понять, что же именно гнило. Казалось, что сам этот мир.