Алина Лис - Маг и его кошка

– Но потом дошли слухи о том, что ты сделал в Ува Виоло. И я вернулся. Когда увидел, что осталось от армии Фреццо, понял – тебя не победить обычной магией. Ты и тебе подобные выродки – ошибка богов, которую нам надо исправить. И я сейчас займусь этим.

Он поднял меч и отсек мне левую кисть.

Мгновение я ничего не чувствовал. А потом закричал.

– Нападайте, ваше высочество. Ну же! Не надо бояться!

– Я не боюсь! – беловолосый шестилетка замахнулся деревянным мечом.

– Вы боитесь боли, принц. Стоит мне поднять руку, как вы отступаете. Не надо. Боль – друг. Она – жестокий, но самый лучший учитель. Слушайте ее. Леди Боль всегда с вами. Подскажет, когда надо остановиться. Когда звать врача. И поможет понять, что вы еще живы.

Боль. Боль такая, что невозможно, немыслимо представить. Она раскаленными пульсирующими обручами сжимала предплечье, поднималась вверх, к плечу, и отдавалась во всем теле. Каждый вдох был пыткой. Леди Боль кричала, что я жив, а я мечтал о смерти.

Ничего не осталось, кроме боли, и это было почти благословением. Она подчиняла себе целиком. Не давала думать.

Я кричал. Потом крик сорвался на хрип. Боль сидела рядом и держала за руку. За то, что когда-то было моей рукой. Над головой что-то бубнил о своей мести Марко.

Скрип двери нарушил свидание с жестокой леди.

– Элвин? Я слышала крики. О БОГИ…

«Уходи! Беги!» – хотел я сказать ей. Горло выдавило лишь хриплый шепот.

– Сеньорита Рино. – Я зря боялся за Франческу. В голосе Марко звучало благоговение. – Я пришел подарить вам свободу.

– Кто… кто вы?

– Вы не помните меня, сеньорита? Я – брат Лоренцо. Марко.

– Марко? – ее голос дрожал. – Что ты делаешь?

Она подошла ближе. Я подумал – хорошо, если последнее, что я увижу в жизни, будет ее лицо.

– Вы все так же прекрасны, сеньорита. Совсем не изменились, – торопливо нес этот осел.

– Что ты делаешь?

Глаза застилали слезы боли. Я отчаянно моргал, но все, что видел, – подол платья и атласную туфельку в луже крови.

– Скоро монстр будет мертв, обещаю. А сейчас… вам лучше выйти. Это зрелище не для леди.

Звякнул металл.

– Зачем это? Похоже на инструменты врача.

– Я остановлю кровь, потом увезу его. Мы хотим изучить таких, как он. Разобраться, как контролировать их, заставить служить людям. Обещаю, он заплатит за все свои преступления и умрет в муках. А потом я вернусь, чтобы снять с вас эту мерзость.

– Подожди, дай взглянуть, – теперь голос Франчески был тих и задумчив. – Поверить не могу, что он – побежден. Мне казалось, это невозможно.

Она опустилась на колени, и я смог увидеть ее. Это был лучший прощальный подарок от жизни, какой я мог просить.

Пальцы девушки сомкнулась на рукояти меча.

– Знаете, я всегда восхищался вами. Ну конечно не знаете, я же не говорил. Помните, как я приходил к Лоренцо? Вы тогда отдали мне цветок, который носили в волосах. Я потом засушил его и хранил…

– Помню. Прости, Марко.

Он рухнул рядом. Лезвие вошло в горло. На лице застыло выражение безграничного удивления.

Франческа склонилась надо мной.

– Элвин! Не смей, слышишь, ты, не смей умирать!

Треск ткани. Боль оживилась, вгрызаясь в культю стальными зубами.

Франческа выкрикивала мне в лицо еще что-то, но я не слышал. Мир утонул в беззвучии.

Хотел сказать ей что-нибудь на прощанье. Не смог.

Все заволокло красным, и милостивая Леди Боль наконец выпустила меня из своих объятий.

Я не умер. Когда сознание вернулось, обнаружил себя в кровати. Не удалось и утешиться спасительными иллюзиями, что все это лишь ночной кошмар. Стоило открыть глаза, как стерва память взялась за меня.

Левая рука лежала поверх одеяла бессмысленным обрубком, и я малодушно пожалел, что остался жив. Но рядом, присев на краешек кровати, дремала Франческа. Стоило шевельнуться, она проснулась.

– Элвин! Тссс… лежи. Все хорошо. Доктор скоро придет.

«Зачем ты это сделала?» – хотел я спросить у нее. С губ сорвался только хриплый шепот.

– Молчи! У тебя еще и голос сорван. Доктор Альпин сказал: полный покой. На, выпей.

Перед губами возникла чаша с отваром, пахнущим травами. Я послушно сделал глоток и снова закрыл глаза. Хотелось сбежать. Реальность вызывала тошноту, и я позволил сну унести меня прочь.

Приходил Альпин. Я не знал, как Франческа сумела заставить высокомерного зануду, который никогда меня не любил, заняться моей персоной, но он был лучшим в Дал Риаде.

– Все не так плохо. Рана аккуратная и чистая. Дайте мне неделю, от нее останется только шрам. Шрамы украшают мужчин, – говорил он с преувеличенной бодростью, обращаясь больше к Франческе, чем ко мне. – С горлом еще проще, но, чтобы лечение было успешным, я бы рекомендовал пока помолчать. Именно лорду Элвину я бы рекомендовал молчать как можно дольше.

– Как долго? – спросила она.

– Желательно всю оставшуюся жизнь, – хихикнул этот козел. – Тогда можно хотя бы надеяться, что она будет долгой. Все беды этого молодого человека от того, что он сначала говорит, а потом думает.

Девушка усмехнулась:

– Боюсь, убить его будет легче, доктор Альпин.

– Увы, вы правы, дитя. Голос восстановится через пару дней, а пока пусть ваш хозяин поменьше болтает.

– Хватит, – я закашлялся и продолжил хриплым шепотом. – Хватит разговаривать так, словно я – мебель. И что насчет… – здесь я скосил глаза на забинтованную культю и поморщился. Каждый раз, как взгляд падал на то, что когда-то было моей левой рукой, хотелось выть от отчаяния.

Доктор развел коротенькими ручками:

– Простите, лорд. Я – адепт Жизни, и мне многое подвластно. Но всему есть пределы. Я мог бы собрать и зашить вас заново, даже нарежь противник ваши кишки в мелкий фарш. Но я не умею приживлять отрубленные конечности. Там разрублена кость, сухожилие, связки… и от сустава ничего не осталось. Вы же не думаете, что достаточно, как в сказках, приложить ее обратно и побрызгать зельем?

– Можно попытаться, – зло буркнул я.

– Лорд Элвин серьезно хочет, чтобы я попробовал? – оживился Альпин. – Дитя, что вы сделали с недостающей частью этого молодого человека?

– Положила на лед. А что, это правда может сработать? – в голосе Франчески звучала надежда.

– Нет. Но мы с вами получим немного удовольствия, наблюдая за попытками.

У фэйри очень хорошая память. Альпин не забыл и не простил ни единой шутки или мимолетного издевательства, которыми я когда-то одаривал его. А я был щедр на них: мне нравилось подначивать медика, тот никогда не соглашался на роль безмолвной жертвы. Его прямота и ехидство составляли отличную пару моему сарказму.

Но сейчас я был несколько не в форме, чтобы поддержать предложенный тон.

Франческа тоже не оценила юмора: