Алина Лис - Маг и его кошка

Эти комнаты и вправду не годились для жизни. Там было ужасно – валики пыли, рассадник моли в шкафах, мышиный помет на полу. Но не далее как три дня назад я заставила брауни отдраить четвертый этаж, вымести пыль, выкинуть заплесневевшие покрывала и гардины.

– Прошу простить мои манеры, – тянет маг с таким видом, будто находится на званом вечере. – Совсем забыл вас представить друг другу. Франческа, это Тильда фрой Атли и Ринглус… не знаю, как его по батюшке. Они поживут у нас какое-то время. Надеюсь, вы не возражаете против гостей? Тильда, это – Франческа Рино. Моя… а, не важно!

Смешно, но мне становится приятно, что он не назвал меня своей рабыней. Хотя они и так догадаются по ошейнику, можно не сомневаться.

А еще я вдруг понимаю, что, несмотря на рану и усталость, Элвин в отличном расположении духа. Даже вспомнить не могу, когда видела раньше его таким довольным. Кажется, еще в Рино, до того розыгрыша.

– Тебе опять нужно к врачу, – с упреком говорю я.

Он подмигивает:

– У нас все еще есть Джанис, сеньорита. Будьте лапушкой, проводите гостей в их покои и распорядитесь насчет ванной. – И, не слушая больше моих слов, поднимается по лестнице, тяжело опираясь о стену.

Ну вот, что ты будешь с ним делать!

Элвин стучится в мою дверь за полчаса до рассвета.

Я с трудом продираю глаза – за окном еще темно, в комнате и того темнее. Зевая, бреду открывать. Не откроешь – сам войдет и спрашивать не станет.

Он с любопытством осматривает меня в ночной рубашке. Можно подумать, ему в новинку это зрелище. Не насмотрелся за все время, что мы путешествовали? Я мгновенно завожусь от раздевающего взгляда и одобрительной ухмылки. Скрещиваю руки на груди, цежу сквозь зубы:

– Что вам угодно, мой лорд?

– Не злитесь, сеньорита. Одевайтесь и пойдем. Впереди похороны.

– Похороны?

– Дочь Ринглуса. Она погибла вчера.

Конечно, мне никто ничего не удосужился рассказать. Кто станет делиться наболевшим с рабыней?

Вчера гости были слишком измучены, я побоялась надоедать им с расспросами. Показала комнаты, приказала брауни наполнить ванну и подать ужин. Потом появился Джанис, было много суеты, все собрались в гостевых покоях и что-то обсуждали.

Все, кроме меня. Меня никто не позвал. Я же прислуга.

Я так обиделась на это пренебрежение, что обернулась кошкой и пошла подслушивать у двери. И совесть меня не мучила совершенно!

Узнать удалось не так уж и много. Сначала Джанис всех лечил магией. Потом Элвин захотел немедленно отправиться «потрошить подвалы Ордена», а Джанис возражал и говорил, что как врач после всего произошедшего категорически настаивает на отдыхе. И еще что-то про тень, которой нужно время на адаптацию. Элвин отвечал, что тень привычная и вообще она отлично себя чувствует, как и сам Элвин.

Они ругались, пока Элвин не начал зевать, а потом задремал на полуслове. Тильда разбудила его, маг сонно пробормотал «Твоя взяла, умник. Завтра так завтра» и отправился в свою комнату.

Я еле успела отпрыгнуть от двери, когда он вышел.

– Это не обязательно, – говорит Элвин. – Только если хочешь.

– Я хочу.

– Тогда одевайся теплее. У реки холодно.

Насколько нелишним было это предупреждение, я понимаю всего десять минут спустя. Стоит густой, липкий туман, тянет от реки бледные пальцы. Резкие порывы ветра рвут в клочья его кисею, пробираются под плащ, выдувая остатки тепла. Черные развалины дворца в туманном молоке, как спины притаившихся хищных чудовищ.

Мы доходим до излучины реки и встаем над обрывом. Как раз там, где Темес делает крутой поворот, изгибаясь петлей. Всего в двух футах от меня кончается берег – высокий, чуть присыпанный снежной крошкой. Где-то внизу плещет темная вода. От нее тянет промозглой сыростью. Над головой рваный туманный плащ, в дырах мелькает обложенное тучами небо – все оттенки ультрамарина.

Оба наших гостя в одежде с чужого плеча. Костюм Элвина болтается на Тильде. Костюм Джаниса безбожно велик Ринглусу. Но только дурак или полный циник смог бы посмеяться над их бедственным видом.

Я не знаю, что довелось пережить Тильде и Ринглусу, но догадываюсь, что перед их злоключениями моя собственная история покажется доброй сказкой.

Лицо бородача непроницаемо – безжизненная алебастровая маска. В руках он держит завернутый в алую ткань тюк, и мое сердце сжимается от странной тоски, когда я понимаю, что находится внутри.

Смерть… перед ней равно беспомощен каждый.

– Здесь, – командует Элвин.

Все так же молча – я не помнила, чтобы за все время пребывания в нашем доме он произнес хоть слово, – Ринглус опускает свою ношу на мерзлую землю и отступает.

Ни поминальных молебнов, ни торжественных речей. Маг сводит руки, и пламя вспыхивает, гудит, разгоняя туманную сырость. Огонь ослепляет, меня окатывает волной жара, и я невольно делаю шаг назад. Ярко-оранжевое пламя горит без дров, почти не дымя. Я боялась тошнотворного запаха паленого мяса, но его нет. Только смолистый и крепкий дух, что дают, сгорая, еловые ветви.

Элвин достает окованную серебром чашу и наливает в нее из фляги тягучей, почти черной жидкости.

Она темна, но чуть отливает в красный, как венозная кровь. Запах рябины смешивается с запахом костра.

Маг отпивает глоток, отдает мне чашу, жестами показывая, что надо пригубить напиток и передать дальше, по кругу. Я стесняюсь спросить, что это за жидкость. Страшно нарушить рисунок незнакомого ритуала.

Она почти нестерпимо терпкая. Сладкая и горькая одновременно. И неожиданно крепкая. Чаша проходит круг и снова отправляется в странствие. Еще дважды она оказывается в моих ладонях, пока догорает костер, превращая тело незнакомки в пепел. От алкоголя становится теплее. Я чувствую, что согрелась и даже чуть захмелела.

Пламя прогорает и опадает. По щелчку пальцев Элвина поднимается ветер, хватает пепел горстями, выносит на излучину реки, чтобы рассеять над Темесом, попутно разметав остатки белесого тумана. Мы смотрим, как ветер гуляет над водой, а в разрывах облаков наливается кармином и пурпуром начало нового дня.

Я не протестую, когда Элвин обнимает меня сзади. Покорно приникаю к нему, не пытаясь вырваться. Мертвенный холод этого утра, горечь и сладость рябины на губах, безмолвное отчаяние на лице гостя взывают к теплу чужих рук. И не так важно, друг или враг подарит это тепло. Кто угодно, лишь бы он смог отогнать бесприютное одиночество, что слышится в вое ветра меж черных обглоданных временем развалин дворца.

Мы возвращаемся в башню в молчании.

Франческа

– Ты возлюбленная лорда-Стража? – спрашивает Тильда.

Я не понимаю вопроса, и тогда она поясняет: