Александр Симатов - Остров с зеленой травой (СИ)

— Нет, что вы, так и думаю… Тогда, может быть, господин президент, раз такое дело, в официальной прессе опубликовать окончательное количество пострадавших от НЛО — миллион двести тысяч? А лучше два миллиона, — втайне рассчитывая на удачу, осторожно предложил хорошо ориентирующийся в быстро меняющейся обстановке министр. — Пусть европейцы увидят, что их жалкие подачки — лишь капля в море. А наш народ в связи с таким очевидным крохоборством проникнется к ним еще большей справедливой неприязнью и в результате еще теснее сплотится вокруг вас и возглавляемой вами нашей народной партии.

Президент радостно встрепенулся, уловив в предложении министра рациональное зерно.

— Иногда вас посещают здравые мысли, — довольно улыбнулся он, возвратившись к вежливой форме общения и отпуская счастливого министра восвояси.

Вернувшись в свои апартаменты, министр вызвал главного гаишника страны, решив, что в порошок растирать его пока не будет, оставит до следующей, более важной итоговой встречи. Через некоторое время раздался звонок секретаря:

— Господин министр, к вам главный гаишник.

— Пусть войдет, — разрешил министр.

Тишину безразмерного кабинета нарушили три вкрадчивых, выверенных по стилю стука в дверь. Затем, после паузы оптимальной длительности, дверь приоткрылась, и в проеме показался холеный господин с выражением скорби на лице.

— Разрешите, господин министр? — спросил холеный господин.

Министр жестом разрешил ему войти.

— Ты что же, сукин сын, затеял бизнес за моей спиной, руководству не доложился, — ласково начал он, разглядывая гаишника на дальних подступах к своему столу с зелеными суконными полями и не предлагая ему присесть. — От радужных перспектив крыша поехала?

Моментально ухватив смысл и тональность сказанного, гаишник не рискнул идти дальше, остановился там, где застал его вопрос начальника, побледнел и плотнее прижал к аккуратному брюшку тощую крокодиловую папку.

— Что молчишь? Может быть, не понимаешь, о чем я? — зловеще и не повышая голоса, спросил министр.

— Понимаю, господин министр, — с трудом выдавил из себя бледный гаишник. — Дело пока еще не сделано до конца, господин министр. Не хотелось вас зря беспокоить. Цыплят, как говорится, по осени считают. А чтоб не доложить — этого и в мыслях не было, господин министр.

— Почем отдаешь? — перебил министр лепет гаишника.

— За четверть! — по-военному кратко отрапортовал гаишник сущую правду, потому как лгать было бессмысленно.

«На свалках мы раздали за треть, грамотно работает, не жадничает», — подумал министр и спросил:

— Сколько всего реальных?

Гаишник и на этот раз побоялся солгать и честно ответил:

— Шестьсот тысяч, господин министр.

Министр открыл ежедневник и сделал запись: «2 млн. — 0,6 млн. = 1,4 млн.». Довольно ухмыльнулся. Затем оглядел склоненную в поклоне фигуру главного гаишника.

— Начинай раздавать гуманитарку строго по очереди, — суровым голосом приказал он, внимательно следя за реакцией подчиненного. — Раздавай как положено, но не торопись, — подчеркнул министр. — А списки тем временем добей до двух миллионов и кончай на этом. Маневр понятен?

Гаишник кивнул в ответ, но министр усомнился в том, что подчиненный до конца его понял; момент был тонкий, и он решил еще раз заострить на нем внимание.

— Списки должны быть сверстаны раньше, чем кончится гуманитарка. Уяснил смысл? И никак иначе. Иначе спугнешь народ.

— Я все понял, господин министр, — уверил министра гаишник.

— И не больше двух миллионов, а то лопнешь. Или я тебя сам лопну.

Гаишник закивал податливой головой и перебросил крокодиловую папку из одной руки в другую, подготавливаясь к очень опасному вопросу.

— Извините, господин министр, а когда кончатся покрышки, — процедил он и замер в ожидании.

— Общественным мнением заинтересовался? А не поздно? — недобро усмехнулся министр. — Что же ты не подумал об этом, когда начинал? Теперь испугался, что народ тебя на дыбу поднимет?

Гаишник не шелохнулся. На лбу у него выступила испарина: он не представлял себе, что такое дыба, но догадывался, что это что-то совсем нехорошее.

— Европейцы должны еще прислать, раз у нас будет два миллиона пострадавших водителей, — пояснил министр. — На сегодня этой информации тебе достаточно.

— Это уже точно известно, господин министр? — с преждевременным облегчением уточнил гаишник.

— Ты что, совсем дурак? Мне тебя учить? — рассердился министр.

Он оглядел гаишника и решил, что придется учить, иначе наломает дров.

Министр был хитер и способен на весьма тонкие комбинации. В общении с подчиненными он порой позволял себе высказываться замысловато и в такие минуты наслаждался растерянностью собеседника. Вот и сейчас он не смог отказать себе в этом удовольствии.

— Слушай меня внимательно и напряги мозги для усвоения абстрактного, — начал он. — Берешь волнующую народ проблемную неопределенность и умозрительно соединяешь ее с надеждой этого народа на положительное разрешение этой самой неопределенности. Получается прочная конструкция из двух взаимосвязанных элементов: неопределенность порождает надежду и далее надежда постоянно подпитывается неопределенностью.

Министр смочил горло минералкой и продолжил:

— Изюминка данной конструкции заключается в том, что народ страшится неблагоприятного разрешения неопределенности и, как следствие, потери надежды и поэтому готов долгое время оставаться в неведении относительно этой самой неопределенности. Диалектика! Единство и борьба противоположностей, так сказать… И психология… Такая конструкция позволяет удерживать проблему в спокойном состоянии сколь угодно долго при минимальных затратах. Главное, чтобы совокупная масса надежды народа не сокращалась. Для этого надо периодически обновлять восприятие неопределенности носителем надежды, то есть народом. Каким образом? Ответ не лежит не поверхности, но есть. А именно: путем дополнения ранее объявленных причин образования неопределенности вновь открывшимися причинами и демонстрации тем самым как бы положительной динамики, обещающей в будущем благоприятный исход.

Министр взглянул на растерянную физиономию гаишника, понял, что переборщил, и решил, что надо закругляться.

— Для усвоения сказанного самый общий тебе, классический пример упомянутой конструкции — предполагаемое улучшение жизни народа. Идеальный симбиоз проблемной неопределенности и надежды на ее положительное разрешение. Несмотря на бесконечную пролонгацию неопределенности, градус надежды народа удается поддерживать на высоком уровне путем постоянного и массированного информирования этого народа о все новых и новых обстоятельствах — причинах неопределенности. То есть — разжевываю специально для тебя — виновниках херовой жизни. Это как раз то, о чем я тебе говорил. Понял что-нибудь?