Алексей Доронин - Метро 2033: Логово

Тогда изменились и кости, и мышечная ткань. Челюсти перестроились так, чтобы удобнее было рвать мясо и дробить зубами все, что тверже мяса, – хоть кости, хоть автомобильные покрышки.

Но чтобы нарастить десять килограммов мускулов, надо было употребить даже не сто килограммов белка, а побольше. И он его употребил. Хотя для этого ему пришлось много охотиться. А поскольку внизу под его ногами был не лес и не степь, а бывший город, то зайцы и антилопы там не водились. Только те, с кем он раньше был одного вида. Именно они и были его основной добычей. Он мог есть мертвечину, но предпочитал свежатину.

Правда, все эти «люди» были не прежними, гладкокожими, а ему подобными, то есть изменившимися. Природа еще не отобрала среди них наиболее жизнеспособные подвиды, поэтому каждый немного отличался от других: от высохших карликов, похожих на лемуров, до раздутых медлительных «зомби»-гидроцефалов со слоновьими ножищами. Некоторые из них были слабые и беспомощные, другие – очень ловкие и быстрые. Они были похожи на экспонаты Кунсткамеры, а их плоть менялась и перерождалась так же быстро, как растет злокачественная опухоль. Их объединяло одно – постоянное желание жрать (из-за бурного метаболизма), и инстинктивная агрессивность ко всему живому.

Почти все они вымрут за первые несколько послевоенных лет, а то и месяцев. А оставшиеся образуют несколько стабильных подвидов неразумных и полуразумных гуманоидов, которые успешно проживут еще несколько десятилетий на просторах Москвы, пока количество сбоев в их ДНК не станет критическим.

Но пока до этого было далеко.

Мало кто знал, что этот бестиарий, будто вышедший из снов шизофреника, был только верхушкой айсберга. А его основанием был бурлящий в бывших трубах канализации «бульон», состоящий из мириадов измененных простейших – бактерий и грибков, которых вирусы-преобразователи тоже перестроили на свой лад. Там, под землей, в чреве погибшего города, для них были доступны любые химические элементы и любые органические остатки. Там их эволюция иногда давала совсем неожиданные результаты.

Впрочем, об этом мутант знать не мог. Он знал лишь, что у тех, кто становился его добычей, было жесткое мясо и грубая шкура. Иногда они сопротивлялись, нанося ему раны когтями и зубами, а от некоторых он сам предпочитал спасаться бегством.

Они были ненамного вкуснее мертвецов, которых он тоже охотно ел. Вскоре он научился раскапывать своими ручищами землю и отбрасывать прочь обломки, что позволило ему попадать в неглубокие подземные сооружения вроде подвалов, теплотрасс, подземных стоянок, заваленных убежищ гражданской обороны. Живые там ему не встретились, но зато никто не мог помешать его пиршеству на останках сгоревших и задохнувшихся.

Настоящие люди на улицах появлялись редко. Иногда, ночами, они отваживались вылезти на поверхность. Одетые в жесткие костюмы, они все равно жили очень недолго. Чаще их убивала радиация, но некоторые попались и ему. Хотя мутант и был внешне похож на гориллу, но вегетарианцем он не был, и зубы его могли рвать не только плоть, но и любую прочную ткань, даже резину.

Иногда над темным болотом памяти монстра, где покоилось все то, что он знал, когда был еще иным, вспыхивали искры. В последний раз такое случилось, когда существо впервые попало в эту огромную квартиру с полусгнившей мебелью и несколькими скелетами в шкафу (и это была не метафора). В самой большой комнате оно увидело на полу микрофон от караоке с обрывком провода, лежащий рядом с большим плазменным телевизором, разбитым вдребезги.

Оно обнюхало и поднесло ко рту странную вещь. А потом хрипло зарычало.

И тут из глубины памяти всплыла, словно раздутый утопленник, картинка – эпизод, суть которого существо уже перестало понимать. Вот он выходит на какое-то возвышение перед сидящей в зале толпой ( сколько же тут мяса ). Вот толстый господин в костюме и брюках, зачем-то нацепивший на нос стекляшки, трясет ему руку ( жирный и старый, но сойдет ). Девушка с длинными ногами в открытом платье выносит на подносе вещь, которую должны дать ему. Статуэтку из желтого металла ( мяса на костях достаточно, и даже жировые прослойки есть ).

«Присуждается»… «награждается» – звучали в его памяти звуки, но сейчас он их не понимал. Но помнил, что это было что-то хорошее. Хотя теперь он точно выбрал бы девушку, а не статуэтку. Статуэтку нельзя съесть.

Вроде бы он улыбался им. Растягивал губы, обнажая зубы, примерно как делал он сейчас, когда скалился. Улыбался, хотя думал в этот момент, какие они все дураки и ничтожества.

Вот статуэтку отдают ему. Он вспомнил, как кланялся и что-то говорил в штуку, как раз такую штуку… как там ее?

На этом искра погасла, «утопленник» снова нырнул в болото.

Он так и не вспомнил, что это была за статуэтка, и кто он сам такой. Но почему-то под стук капель дождя он начал открывать пасть, могильная вонь из которой свалила бы человека с ног, и издавать звуки, в которых можно было уловить мелодию и ритм.

– Все дело в воде, Фил, – проговорил Гарик и хлопнул его по плечу унизанной перстнями мясистой рукой. – Пей только бутилированную! Иначе – хана.

Сложно было поверить, что этот толстяк, похожий на бомжа, одетый в рваную форму охранника, явно с чужого плеча, был когда-то миллионером и звездой светских хроник.

Филипп брезгливо отвел от себя его руку и сплюнул. Но эту бесцеремонность он еще мог стерпеть. Хотя его раздражала запанибратская манера этого армянского хлыща.

А Филипп и так был на взводе.

Они были последними из тех, кого Катастрофа застала в высотном «курятнике» из стекла и бетона. Последними уцелевшими.

Их с самого начала было мало. Идея, что спастись высоко наверху можно точно так же, как под землей, мало кому пришла в голову. Поэтому в первые минуты, когда погас свет, остановились лифты, и было неясно, что же происходит, почти все, кто мог, покинули здание по лестницам.

Никто из них не вернулся, и никто больше не зашел в здание извне.

Правда была в том, что уровень радиации с удалением от поверхности земли, где оседала почти вся пыль и скапливалась вся дождевая влага, снижался обратно пропорционально высоте. Если держать закрытыми окна, то в сотне метров от уровня земли появлялись шансы выжить. А в кафетериях компаний, арендовавших офисы, можно было найти много запакованных продуктов.

Конкуренция была невелика. Ко второму дню их осталось человек пятьдесят – на все здание. Вскоре люди стали умирать от просочившейся все же радиации. И по другим причинам тоже. Еще несколько человек попытались уйти.

Ко второй неделе их осталось всего двадцать, и конкуренции не стало совсем.